Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— Стоит лишь иметь чистое сердце и добрые намерения, — в атмосфере глубочайшего внимания докончил я.

— Предположим, с намерениями-то у нас всё в порядке, — проворчал Горынович. — Они у нас исключительно добрые. А, ребята? И сердца чистим регулярно: сам понимаешь, чистота — дело ответственное… Нет, а, тем не менее?! — не выдержал, наконец, он. — Что она имела в виду?

— Соллвигли уссима тиллайн, ти ундима ти ун, — неожиданно произнёс фианьюкк. Он немного помолчал и добавил: — Кто не постучался в сердце, тот стучится в дверь напрасно. Я думаю, что путь внутрь открыт только для того, кто прежде всего для самого себя сможет дать ответ на один единственный вопрос: «Зачем?», да, именно зачем ему надо в башню.

— Зачем? — задумался я. — Затем… Так уж получилось, что моя дорога лежит через неё. Хотел бы свернуть, да никак. Моя дорога к Диллинь, — чуть слышно сказал я и добавил, обращаясь к призрачной собеседнице: — Ты оказалась права, Ваалисса — мною движет любовь, и я не могу остановиться.

— Ах, Тэйя, — ещё тише подхватил Айт. — Мне осталось так мало. И так много. У меня тоже только одна дорога, и я тоже не могу остановиться. Ответ на мой вопрос находится за этой стеной. Вся моя будущая жизнь начинается где-то там. Надежда, любовь и мечты — у меня осталось лишь это.

— Что ж, следуя всеобщим настроениям, спешу добавить, что у меня тоже имеется любимая девушка, к которой мне не терпится вернуться, — сказал Горынович. — И может быть, только благодаря ей ненависть и непримиримость в моей душе, наконец, перестали пожирать мою человеческую половину. Ящеру-то, кстати, наплевать. Впрочем, всё гораздо сложнее, — он весело подмигнул нам — всем сразу. — Что б я да бросил вас на полпути?! Никогда! — и он с силой треснул кулаком по каменной стене. — Слышишь, громадина?! Тебе лучше впустить нас: мы ведь не отступим!

— Эге-гей! — звонко подхватил Фастгул'х, подпрыгивая от нетерпения. — И я! И мне! Мне тоже туда! И тоже очень нужно!!!

Рядом, радостно булькая и клацая зубастым клювом, переминался с ноги на ногу Иичену, полностью солидарный со своим хозяином.

— Какая милая компания, — иронично зевая, подытожил Враххильдорст. — И главное, что всем действительно надо! Включая меня, естественно. Осталось выяснить — где, как бы то ни было, замаскировалась эта загадочная дверь? Что барышня-то сказала, а, Василий? Слышишь меня? Куда смотришь-то? Там девушек красивых нет! Одни сплошные камни — хм, сплошь плоские, а не фигуристые…

Я молча указал на стену башни.

На большом ржавом гвозде, вбитом прямо в трещину, спокойненько и скромненько висел одинокий ключ. По нему никто не полз, лишь на бороздке сверкал крошечный солнечный зайчик, почти невозможный на столь шершавой, изъеденной временем поверхности.

Был ключ — и больше ничего.

Ни-че-го…

В настороженном молчании я протянул руку и снял его, вытягивая за широкую шляпку и сам гвоздь: посыпался песок, гвоздь легко выскользнул и со звонким перестуком, кувыркаясь, запрыгал к земле. В образовавшейся дырке неожиданно блеснул солнечный свет, протыкая каменную стену насквозь. Так и не успев заглянуть в эту импровизированную замочную скважину, мы с удивлением наблюдали, как лучик стремительно разросся и превратился в ослепительную трещину, дальше — больше, больше, больше и, наконец, наметился невысокий прямоугольный проём, рухнувший внутрь с оглушительным грохотом и облаком пыли.

— Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещён, — пробормотал я, рассматривая сквозь оседавшую завесу причудливый очаровательный пейзаж.

— Я же говорила, что это очень просто, — раздался знакомый насмешливый женский голос.

— Мама… — вдруг сдавленно прошептал Фастгул'х и первый, не оглядываясь, не раздумывая, шагнул внутрь. — Там моя мамочка!!!

Песок между каменными деревьями был расчёсан на волнообразные проборы. Лабиринт завитков и спиралей завораживал, притягивал и заставлял взгляд скользить по плавным изгибам песчаных волн. Сад камней был безбрежен и величественен. Самоуглублённый и целостный, он разрешал нам лишь осторожно пересекать его территорию по узкой петляющей тропе, выложенной радужной мозаикой.

— Это моё самое любимое место на Гирнаре, — говорила Ваалисса, шествуя перед нами. — Когда Оллисс уходит в сорайю, я прихожу сюда.

— Но ведь они — каменные! — возразил Фастгул'х, удивлённо округляя свои золотистые глаза и указывая на деревья. Он как приклеенный, чуть ли не держась за подол, следовал за девушкой, не в силах отойти от неё хотя бы на шаг, даже когда стало ясно, что это никакая ни его воскреснувшая мама.

— Но они растут и даже цветут, — ласково погладила мальчика по голове Ваалисса. — Вот смотри! — она отцепила детские пальчики и сошла с тропинки, подошла к ближайшему дереву, что-то отломила от ветки и вернулась назад. Следы от её ног медленно затягивались песчаными узорами. — Смотри!

Крошечный цветок на её ладони был хрупок и изящен до прозрачной хрустальности. Слепленный то ли из голубых снежинок, то ли из крылышек стеклянных мотыльков, он представлял собой поистине настоящее чудо. На тонком сапфировом стебельке, между двумя синими листочками притаился ещё один распускающийся бутончик.

— Ахх… — только и смог сказать мальчик. Впрочем, кто бы посмел добавить хоть слово? — Может, не надо было его срывать? Жалко.

— Нет-нет, не волнуйся, — успокоила его Ваалисса. — Он не умрёт и не завянет. Просто останется таким, как сейчас, навсегда. Возьми — он твой.

Она взмахнула рукой, и цветок тут же укутался серебристым туманом, завихрявшимся и уплотнявшимся прямо на глазах. Секунда — и подарок оказался надёжно упакованным в гладкий цилиндрик. Сквозь его оболочку можно было разглядеть мельчайшие детали парившего внутри драгоценного растения.

— Если захочешь вынуть его оттуда — нажми на стабб с обеих сторон одновременно и…! — цилиндр мгновенно исчез. — А потом!.. — взмах тонкой руки — и он снова появился, теперь уже в ладонях восторженного малыша.

— Стабб?! — воскликнул я, резко затормозив на месте. Горынович, чертыхнувшись, на полном ходу соскочил на разлинованный песок, при этом, естественно, испортив рисунок: песок ожил, гневно зашуршал, зашипел и начал старательно заравнивать повреждение, восстанавливая узор прямо поверх ног замешкавшегося Зорра. Ваалисса улыбнулась и пригрозила пальцем то ли хийсу, то ли ворчливому саду. Поверхность зарябила и потекла, рисуя картину заново — с учётом новой живой детали.

— Ну уж нет! — фыркнула «деталь», перескакивая на разноцветные плитки.

— Уффшшш, — выдохнул песок, шелохнулся и замер окончательно, вновь графически совершенный и упорядоченный.