Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Пустота, говорите?.. «Упорядоченность и гармонию должно искать на уровне жизненного дыхания, лежащего в основе всего сущего», — прошептал мне тот же неизвестный настойчивый голос. Я вздрогнул, вслушиваясь, но незримый собеседник опять ловко спрятался.

— «Ци-х» не может не сгущаться, порождая предметы; предметы не могут не рассеиваться, порождая пустоту… — глухо, отдалённо говорил Айт. Уцепившись за звук его голоса, как за спасительный буёк, я погрузился в раздумья.

Итак, опять загадка, опять лабиринт… Череда сменяющихся картинок. Игра, правила которой нам неизвестны. Лабиринт? Единственное, что я знал достоверно, что испокон веков к лабиринтам всегда прилагались выходы, пусть даже и в немногочисленных вариантах. Башня же, застрявшая в перспективе где-то между острых ушей средней хийсовой головы, этим выходом не являлась — вне всяких сомнений. Я вдруг почувствовал к ней непонятное отвращение, почти болезненное неприятие, и каждый вариант подхода к её стенам порождал массу гудящих опасных мыслей — казалось, ещё мгновение, ещё одно последнее усилие, и отгадка всплывёт сама собой, найдется, наконец, тайный, зашифрованный путь к победе. Десятки раз произнесённый вслух, но так и не услышанный, он витал где-то совсем рядом, изнуряя мой разум бесплотными комбинациями, нелепыми и безжалостными. Они держали и затягивали меня, вынуждая следовать по очередному коридору картонного нарисованного путеводителя. Это пугало, но это и заставляло не сдаваться, ибо что есть в мире кроме… единства и борьбы противоположностей?

— Назад!!! Поворачиваем назад! — вдруг заорал я, перекрывая чьё-то нескончаемое мудрёно-философское излияние. Я хотел привстать и не мог, расплющенный усталостью внезапно принятого решения. Но Зорр услышал и, более того, послушался. Как во сне, бесшумно и впечатляюще распахнулись вверх его крылья, выгибаясь и прочерчивая в воздухе свистящую дугу поворота. Нас занесло вправо, закручивая по той же спирали, и дохнуло в спину раздражением и хищной досадой — эх!!! Но Змей Горынович уже менял курс, нетактично разворачиваясь к башне задней частью.

Сзади, то есть теперь спереди, ничего не было. Ну, или почти ничего… Смазанные, растекались бывшие горы. Они сузились и практически исчезли. В небе бродили неясные, прозрачные образы остаточных фантазий. Было холодно и смутно. Только один — вызывающе подробный — высился среди всего этого знакомый вертикальный силуэт, поднимавшийся прямо из серых облаков. Более того, он стремительно приближался: башня виртуозно поменяла своё местоположение, опять оказавшись прямо перед нами.

— Ответ прячется не в лабиринте мозговых извилин, а в глубине мудрого сердца, — будто отвечая на мои мысли, пробормотал Враххильдорст. — Найдёшь его там — тогда он сразу проявится и тут, а если будет тут — то логично будет обнаружить его и здесь! — и он опять погладил свой живот.

Я задумчиво кивнул, вобщем, не вслушиваясь в уютное приговаривание дофреста. В душе росла тревога — внутренний голос не унимался и твердил, что надо поторапливаться — с минуты на минуту могла грянуть очередная беда. Пока же вокруг было сумеречно и глухо. Мимо шествовали бесконечные тени. Проплыло невзрачное облако и рассыпалось на десяток сгустков. Трудно, трудно было не вязнуть в этом неозвученном пространстве отсутствия жизни. Обволакивающий туман. Забвение… Из горящего окна башни вынырнуло бледное привидение и стало расползаться нам навстречу, кисейной завесой преграждая путь. Налетел порыв ветра, ощутимый даже сквозь встречный воздушный поток. Крылья Змея надулись парусами, растягиваясь кожей и треща суставами. Ему было тяжело удерживать равновесие и не сорваться вниз, тем более, что никакого низа-то и не существовало вовсе. Он с трудом продирался вперёд. Обеспокоено, предупреждающе заверещал Иичену, усмотрев что-то со своей позиции.

— Смотрите!!! — тонко прокричал Фастгул'х, вытягивая руку.

Я не успел даже как следует вглядеться, как вялая текучая земля под нами вспучилась и рванулась нам навстречу, заходя с правого бока. Мы дружно охнули и уцепились за жёсткие пластины чешуи, ещё не осознавая, что хийс — неутомимый и могучий хийс — падает вниз.

— Зорр!!! — завопил я на всех волнах, мысленных и звуковых, и чуть не выронил дофреста, решившего невовремя посмотреть, что же происходит. Нервничая, запихал его поглубже под одежду и снова воззвал к Змею.

— Конец… Больше… Не… могу… — ответ был едва различим в ураганном рёве ветра. Прямо на нас катилась чёрная буря.

— Да ты что?! Вот же она — башня! — не унимался я. — Во-он! Как близко!

— Как далеко… — из последних сил упираясь крыльями, дохнул Горынович. Одна из его голов раскашлялась, плюнув жалким дымным облаком, и её загнуло под брюхо — к немалому ужасу несчастного Иичену, видимо решившему, что настал наш смертный час, и что ситуацию решили спасти, подкормив хийса его толстым страусиным телом. Эх, если бы действительно можно было бы как-то помочь Змею! И уж не ценою одного из нас. Хотя, какая от нашей братии польза, если мы все канем в неизвестность!

Последовавший воздушный нокаут чуть не сбил хийса в кувырок. Он отчаянно захлопал крыльями, на мгновение выравнивая наши позиции, но был сметён целой чередой коварных ударов, следовавших один за другим прямо из пустого пространства: наш невидимый враг не желал пропускать нас дальше.

Под рубашкой истошно и от этого неразборчиво что-то кричал Враххильдорст. Я попытался махать на бурю Фатш Гунном. Она рассмеялась мне в лицо, ослепляя колючими пощёчинами, и снова принялась за Горыновича, сталкивая его в глубокую воздушную яму. Он ещё сопротивлялся, но как-то тоскливо, неуклюже отгораживаясь от её метких попаданий, пока, наконец, не сдался, безвольно съезжая в ловушку, сплетённую из ветряных струй, путаясь в них измятыми крыльями, шеями, лапами, всем своим ставшим таким неповоротливым телом. Я с надеждой полез за печатью, отчасти понимая несостоятельность моего намерения, отчасти просто ища хоть какого-то утешения перед неотвратимо надвигавшейся гибелью.

Натягивая верёвки, передо мной копошились Айт и Фастгул'х. Мальчик лупил чешуйчатую шею пятками и вопил — видимо, стараясь поднять боевой дух падающего Змея. Фианьюкк торопливо рылся в многочисленных складках своего тряпичного кокона. Что-то искал? Прятал? Боялся?.. Тут он вытянул свой заветный мешочек с гномьими пилюлями. Зачем? Решил съесть все одним махом напоследок? Или что?..

Протяжно, прощально взревел Змей Горынович, оборачиваясь к нам сразу тремя головами. В его глазах стояла скорбь и неизбывная вина.

Фианьюкк справился-таки с тугим узлом и раскрыл мешочек, высыпая в ладонь его содержимое.