Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Змей Горынович летел неспешно, чутко, выверяя каждое своё движение, каждый взмах крыльев. Он не стал подниматься высоко над землёй: под ночными облаками дул сильный ветер, способный не только заморозить неподвижных путников, но и сорвать их со спины хийса. Этого-то он и боялся больше всего, нервничал, каждую секунду готовый ринуться вниз за обронённым седоком.

Постепенно волнения улеглись. Полёт выровнялся и приобрёл монотонность плывущей лодки. Кожаные полотнища похлопывали и трепетали во встречном потоке бледнеющей темноты. Где-то далеко впереди обещало взойти солнце. Там, как от небрежной кисти художника, проступил лиловый мазок, коротким росчерком наметивший линию горизонта. Именно в эту небольшую щёлку мы и устремились — между тяжёлой, давящей густотой внизу и безграничной, обманчиво податливой чернотой наверху.

И вот лиловая полоска дрогнула и потеряла чёткие границы, как будто на небесный рисунок плеснули немного воды. Краски растеклись и испачкали нижнюю кромку облаков, далёкий горный хребет и одиноко выступавшую вершину, отличавшуюся от остальных размерами и необычной формой — слишком стремительной, слишком вертикальной, огранёной с настораживающей закономерностью и продуманностью.

Взвизгнул Фастгул'х и завопил что-то неразличимое, радостное, унесённое встречным ветром. Но в подсказках и так не было необходимости: из-за края земли медленно, величаво до небрежности, немного театрально (как будто на сцену выходил гениальный, к тому же знающий о том, что он гениален, актёр с мировым именем) показалось солнце. Осевшие в поклоне горы потеряли загадочный покров таинственности и угрожающей силы, явив всем желающим своё истинное, мятое после ночи лицо.

— Ура!!! — прокричал я просыпающемуся светилу, выплёскивая в ослепительную кромку переполнявшее меня чувство ошеломительного восторга. Змей распластался и заскользил по наклонной, ловя потоки поднимавшегося воздуха. Сердце ёкнуло и скакнуло в горло, забывая биться и гнать кровь по растворяющемуся в невесомости телу. Прерывисто всхлипывая, вздохнул фианьюкк, отцепил непослушные пальцы и осторожно развёл в сторону руки, балансируя ими в невидимых струях.

Солнце окончательно и полноправно заняло своё почётное место на розово-золотом небосводе, царствуя над горами земными и облачными. Ни те, ни другие не собирались уступать друг другу в красоте: и кто бы мог выбрать победителя — между кружевной порхающей лёгкостью наверху и строгой резной монументальностью внизу…

Теперь уже стало понятно, что целью нашего путешествия был не загадочный горизонт со всеми спрятанными за его сомнительным краем неизвестностями, а та самая нестандартная скала, которая сразу привлекла моё внимание. Я пригляделся к ней повнимательнее. На фоне утреннего действия она являла собой образец строгости и незыблемого спокойствия, даже некоей отстранённости. Я не с вами, нет, и не с ними, нет, — как бы возвещала она, упираясь макушкой в сияющую линию облаков. — Я ни с кем, и вообще — моё место не здесь… Через несколько минут пристального изучения я, наконец-то, понял, что было не так, что не соответствовало окружающей действительности: несмотря на гудевший в ушах ветер и стремительно уплывавшие детали ландшафта под нами, эта вершина, единственная из всех, никак не изменяла своего местоположения, то есть ни на сантиметр не приближалась в нашу сторону. Змей старательно махал крыльями, вытягиваясь к ней всеми тремя головами, махал, махал, махал, а она хоть бы хны — знай себе, самоуглублённо попирала небо, игнорируя даже солнце, заполонившее собой всё вокруг. Её геометрические грани пребывали в пасмурной серости.

Ууххх!.. Земля неожиданно качнулась. Горынович резко вильнул вбок, обходя невидимое препятствие. Сзади бухнуло и пахнуло вдогонку сыростью. Я, было, оглянулся, но хийс, черпанув крыльями, заложил такой крутой вираж, что все дружно ахнули и покрепче вцепились кто во что попало, вжимаясь в жёсткие выемки на гребне. Что-то с нами было не так.

Второй толчок чуть не вытряхнул меня, так сказать, из седла. Заскрипели и натянулись верёвки, удерживавшие фианьюкка и Фастгул'ха. Активно утрамбовывался куда-нибудь поглубже под рубашку Враххильдорст. Надсадно прокричал Иичену, забыв о привычном бульканьи.

Темнело. Солнце всё так же пребывало на небосводе, но выглядело мутным и поблёкшим, как если бы между нами поставили грязное стекло. Небо, золотое в далёком правом и левом далеке, сгустилось и снизилось у нас над головами, утекая спиральными жгутами в сторону каменной башни. Башня! Да-да, именно башня — иначе теперь и нельзя было назвать это пока что ещё недосягаемое сооружение, возвышавшееся на одной из горных вершин. Где-то между верхними зубцами призывно горел огонь, напоминавший широко распахнутый глаз — очень и очень недовольный.

Внезапный порыв встречного ветра заставил зажмуриться и вжаться лицом в жёсткую чешую. Летящий Змей как будто продирался сквозь упругую резиновую завесу, готовую в любой момент отбросить нас на исходные позиции. Более того, впереди, прямо из воздуха, клубясь и темнея на глазах, возникал огромный дракон — всего с одной головой, но зато раз в пятнадцать больше нашего хийса, так что мы могли спокойно залетать ему прямо в глотку, с вещами и неисполнившимися надеждами.

— Ключ?! — проревел он, дохнув на нас тьмою и холодом. В его глазах вспыхнули два новых солнца.

Горынович захлопал крыльями, как простая летучая мышь, но храбро рыкнул что-то настойчивое, убеждающее, пробно кашлянув огнём.

— Ключ!!! — рассердился, распухая в размерах, дракон, явно неудовлетворённый полученным ответом. Он демонстративно приоткрыл свою пасть, и туда, спирально завихряясь, начал всасываться воздух.

Все три головы Горыновича разом переглянулись и, как мне показалось, удивлённо заморгали: всё шло явно не так, как предполагалось. Змей был растерян и встревожен.

Спиральная петля потихоньку доползла и до нас, оборачивая хийса воздушной удавкой. Он снова протрубил что-то грозному стражу — безрезультатно! Нас пробно дёрнуло и потащило. Мы медленно плыли в чёрную горловую дыру…

— Ключа тебе захотелось??? — неожиданно закричал я, вытаскивая из-под одежды Фатш Гунн. — Да пожа-алуйста!!! Хоть килогра-амм! Вам порезать или вы целым куском подавитесь? — я как можно нагляднее потряс жезлом над своей головой и, вытянув вверх руку, взмахнул им, как полководец, призывающий войска в атаку. Откликаясь на мой шальной порыв, камень на жезле весело подмигнул мне красным глазом и, окончательно проснувшись, запылал огненным факелом. — Вперёд!!! — завопил я, срываясь голосом на последнем слоге. Мой клич подхватили все, включая Иичену. Горынович выдохнул, как выдыхают перед стаканом водки, и ринулся «вперёд», прямо в зловещую дыру, подобно стреле, летящей точно в яблочко.