Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Хотелось зажмуриться, но было слишком интересно, до щекотливых мурашек, разбегавшихся по спине и нетерпеливого движения стучавших пяток, подгонявших и без того азартно несущегося Змея. Апп! — и мы укутались чернотой входа, нырнув в него, как в ватную глухоту подземелья. Ночь, зажатая между солнцами драконьих глаз, катилась нам навстречу. Вдох застрял в лёгких, виски гудели, сердце… тело… Секундное замешательство разума так и не перешло в тотальное сумасшествие. Спасительный выдох… Довольно! Я подумал или крикнул? Вспыхнул, наплывая карминовым пламенем, Фатш Гунн, и всё рассыпалось с печальным шелестом…

Одинокое обычное солнце так и не смогло добраться своими лучами до заговорённой башни. Дракон куда-то исчез, как не бывало. Я опустил уставшую от напряжения руку, отлепляя потные пальцы от потяжелевшего и потускневшего жезла. На меня с застывшим восхищением через плечо оглядывался Айт. Высунув на разведку длинный нос, неуклюже проскальзывая по моему животу ручками-ножками, наружу выкарабкался дофрест.

— Дядя Вася! Эта палка — твоя собственная?! — настойчиво вопрошал Фастгул'х, сбиваясь на звонкий фальцет.

«Молодец, парень!», — пришло сообщение непонятно от какой головы хийса: Зорр был явно доволен, хоть и улавливалась в его словах тревога и усталость.

«Беру пример с тебя, — откликнулся я и вдруг засуетился, путаясь мыслями и сбиваясь на откровенно паническое беспокойство. — Ты-то как?! Что это было?»

«Не что, а кто. Сам Убинар. Воздушный страж, — выделяя каждую фразу ниспадающими взмахами крыльев, будто пропечатывая для убедительности, сказал Горынович. — Отказался нас пропускать. Непонятно. Перед выходом Ядвига назвала мне пароль. А он не сработал».

Башня же кошельком на верёвочке дразнила и манила, но в руки так и не давалась, вероломно отодвигаясь на заданное кем-то расстояние, а мы следовали за ней, будто и сами были привязаны к той же самой верёвочке.

— Убинар… — задумчиво повторил я вслух. — Следуя великому закону бутербродной подлости, можно предположить, что найдутся и другие часовые.

«Может, и найдутся», — как-то безлико подтвердил Зорр, топчась на одном месте, ибо с какого-то момента уплывавшие под нами горы перестали обозначать пройденные метры, мили или какие-нибудь уарды, став нарисованным боком огромного земного барабана, прокручиваемого под брюхом летящего Змея. Единственная вещь, реально существующая в этом мире иллюзий — башня — и та была, как бабочка, пришпилена к горизонту.

Кожаные крылья, наконец-то, наполнились поднимающимся потоком. Хийс облегчённо распластался и заскользил вниз, планируя в небольшую долину. Мы дружно вздохнули, радуясь долгожданной передышке. Как оказалось, преждевременно: долина просела и выгнулась глубоким колодцем, удаляясь быстрее, чем мы к ней приближались — отдых не входил в условия поглотившей нас игры. Земная твердь была более для нас недоступна.

Змей от неожиданности зашипел и слишком круто затормозил в воздухе, секундно завис, сердито плюнув огнём, и свечкой взмыл вверх, вновь набирая высоту.

Башня ехидно подмигивала нам единственным глазом.

— Значит, перекуры и посиделки нам не светят однозначно, — растерянно подытожил я, разминая давно затёкшие ноги. Ответившее мне всеобщее молчание могло запросто сойти за согласие. А что тут скажешь? Нормальная душещипательная ситуация. Впрочем, и не из таких выкарабкивались.

Пальцы на ногах закололо иголками, постепенно возводя болезненное ощущение в разряд приятно-щекотных. Я вздохнул и потянулся, пытаясь придумать хоть какое-нибудь новое положение для моего многострадального тела.

Обманчивый пейзаж настаивал на своём незыблемом и полноправном существовании — ему уже давно никто не верил. Мы плыли сквозь бессмысленное ожидание чудесного спасения, отмахиваясь, отделяясь от иллюзорных гор парой огромных крыльев. Хийс устал и был мрачно сосредоточен, экономя силы даже в мысленных переговорах. Зверь в нём постепенно брал верх, заполоняя сознание яростью, упорством и пренебрежением к врагу, ибо всё, окружавшее нас, теперь воспринималось им именно как враг — хитрый, непонятный и превосходящий в численности.

Ущелье, над которым мы пролетали в данный момент, выпускало нам навстречу белые растрёпанные облачка, всплывавшие из глубины, как сладкие ватные воспоминания детства. Сквозь туманную завесу проблескивала узкая полоска реки.

— Бесполезная картинка, — задумчиво пробормотал я. — Пустота… Глупое, пластилиновое ничто. Не опереться, не зацепиться…

— Форма есть пустота, а пустота, в свою очередь, есть форма, — невнятно произнёс кто-то.

— Что? — очнулся я, одним взглядом выцепляя моих спутников, одинаково безучастных.

— Пустота неотличима от формы, а форма — от пустоты, — где-то в области шеи повторил Враххильдорст, свешивая ручки из-за полурастёгнутого ворота моей рубашки.

— Так это ты сказал? — облегчённо переспросил я, скашивая взгляд вниз.

— Не сказал, а тоже слышал, — поправил он меня, пальцем, как тёркой, растирая себе замёрзший нос, при этом тот смешно вилял кончиком, будто существовал отдельно, сам по себе. — А что, в этом что-то определённо есть. Даже если брать за основу вашу физику, — дофрест не к месту захихикал, — какую-нибудь теорию квантового поля или ещё что-нибудь, — он многозначительно подождал, но мне пока нечего было ни добавить, ни возразить. — Василий, — после некоторого ожидания вздохнул Враххильдорст, — это же просто как… как… — он огляделся вокруг в поисках примера, не нашёл и, отмахнувшись, продолжил: — Переведи свой взгляд с видимого, то есть с материального, состоящего из частичек…

— Атомов.

— …атомов, — не прерываясь, вещал дофрест, — на невидимое, то есть поле или энергию. И что получается? А вот что: присутствие материи есть всего лишь возбуждённое состояние поля в данной точке. Так что ответ на наш вопрос стоит искать гораздо глубже! — он увлечённо похлопал свой круглый животик.

— Это правда, — вдруг вмешался фианьюкк, — когда «ци-х» концентрируется, оно становится видимым, в результате чего и появляются очертания предметов. Это известно каждому фиа. Рассеиваясь, «ци-х» перестает быть видимым, и очертания исчезают, но в этот момент ведь нельзя утверждать, что осталась лишь пустота?

Внизу что-то сипло пролепетал Иичену.

— Кажется, одни мы с малышом воздержались от комментариев, — улыбнулся я.

— А что? Всё понятно! Это как превращаться в вулфа, — тут же откликнулся Фастгул'х. — Попробуй-ка, отгадай, где сейчас спрятаны мои лапы и хвост? И если их не видно, то что тогда — запросто можно решить, что их нет вовсе?

У меня за пазухой, давясь и похрюкивая, веселился дофрест.