Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— Ты не меня потерял? — высокий, необыкновенно тощий мужчина, костлявый до неприятных ассоциаций, одетый в чёрное, в золотых профессорских очках на выжидательно-насмешливом лице, легко поднялся из глубокого «хозяйского» кресла, в котором он сидел нога на ногу, медленно подошёл ко мне — не угрожающе, но с той несколько задумчивой нерешительностью, которая свойственна иногда людям замкнутым и одиноким. «И что же мне с тобою делать, незваный гость?» — читалось в его плотно сомкнутых, саркастически изогнутых губах. Выпуклые стёкла очков прятали, удаляя и без того глубоко посаженые глаза. Он многозначительно оглянулся на женщину — та лишь кивнула и улыбнулась, причём, по-моему, уже нам обоим.

— Я… — наконец, я обрёл дар речи. — Я Василий. Мы пришли к Оллиссу Ушраншу. Мы… Вы… Нас послала Ядвига Балтазаровна! — вдруг поспешно выговорил я, почему-то тоже переводя взгляд на женщину у окна. — А привела нас сюда Ваалисса! Где она? Она вам всё объяснила бы!

Мужчина, не дойдя до меня пару шагов, вдруг громко расхохотался, сверкнув стёклами очков, и всплеснул худыми непомерными руками.

— Слышишь, Ваалисса? — смеялся он. — Опять пришли от кого-то… Зачем, почему? Трёх слов связать не могут. Хорошо хоть не от Иван Иваныча! Ха-ха-хаа!.. Ну, и как там, кстати, поживает Ядвига Балтазаровна?

— Нормально, — смутился я. — То есть, хорошо, замечательно… Ваалисса??? Вы — Ваалисса?! — я перевёл дыхание и оглянулся на моих друзей. Те выжидательно молчали. — Ваалисса. Ну, конечно же! Значит, тогда вы и есть Оллисс Ушранш! Здравствуйте…

— Приве-ве-вет! — ещё смеялся тот. — Василий, говоришь? Вот и ладно, а то идут одни Иваны да Ваны, все сплошь царевичи.

— И вам они тоже надоели? — оживился Горынович. — Такое чувство, что эта жадная неугомонность как-то связана с именем и царским титулом.

— Не скажите, — возразил Оллисс Ушранш. — Как-то докучал один Иван — лет пятьсот назад — так он, вроде бы, был простой кузнец.

— Может, незаконнорожденный? — предположил Зорр, блаженно вытягивая ноги.

Используя мимолётную передышку, я незаметно обвёл взглядом помещение: шикарно до простоты, очень удобно и соразмерно, вещи и предметы на своих местах, если что-то нужно — то тоже волшебным образом под рукой. В единственном окне бесконечная вереница облаков и кусочек ультрамаринового неба. Комната, в которой мы находились, имела три двери: все они были плотно закрыты, и над каждой — полукруглые надписи, придававшие проёмам вид арок. Заметил, что фианьюкк смотрит туда же — видимо, пытается разобрать переплетение букв. Внезапно одна из дверей распахнулась, обдавая нас притягательными ароматами только что накрытого стола.

— Ну-с, что, гостюшки дорогие, отобедаем? А то назад-то дорога дальняя! — широкий жест Оллисса Ушранша скучковал нас и подтолкнул в соседнюю комнату. — Гостеприимство — дело суетное, но обязательное. В данном процессе, чем раньше начнёшь, тем быстрее…

— Ух ты! Запечённый баран! — уже не слушая, взвизгнул Фастгул'х, предприимчиво выбирая себе место поближе к огромному блюду с дымящейся узнаваемой тушкой, обложенной по периметру разнокалиберными овощами.

Для Враххильдорста был поставлен специальный стульчик — крошечное кресло на очень высоких журавлиных ножках, — чему я был несказанно рад, иначе мне пришлось бы выуживать его изо всех тарелок по очереди.

Хозяин, естественно, занял центральное место во главе стола, бережно усадив по правую руку хозяйку. Звучала ненавязчивая мелодия, удачно вплетавшаяся в перезвон бокалов. Первые пятнадцать минут мы благоговейно распределяли яства по тарелкам и желудкам, ведя ничего не значащую беседу. Ваалисса за всё время так и не произнесла ни слова, задумчиво выбирая из своего блюда тоненькие ломтики розового плода. Она лишь однажды, вспорхнув ресницами, приоткрыла глубокую синеву своих глаз, глянула на перемазавшегося Фастгул'ха, вздохнула и перевела взгляд на мужа, излучая такой гамму чувств, что мне стало неловко, как будто я случайно подслушал чей-то интимный разговор.

— И после этого я как топну ногой, как плюну огнём! Как они бросились врассыпную! — рассказывал Горынович о битве у озера. — А потом…

Я не вслушивался, смотрел на сливочно взбитые облака в окне, видимые с моего места в перспективе полуоткрытой двери и думал о том, что вот мы и пришли. Вот он, знаменитый кайшр — уже не сказочный, а весьма конкретный Кощей Бессмертный собственной персоной. Время течёт, а ни один из вопросов, тянущих да раздирающих наши души, даже не задан, не то, что решён. Впрочем, кроме меня, пожалуй, это больше никого не волновало.

Изысканные кушанья вдруг показались пресными. Я отодвинул тарелку и задумался.

— И тут пришло избавление в лице Василия… — эстафету нашей истории подхватил Айт Яэйстри. Он смущался и постоянно оглядывался на слушателей — не обидел ли кого, не забыл ли.

Пожалуй, именно с этого момента я заметил просыпающуюся заинтересованность на лицах Оллисса Ушранша и Ваалиссы, как по команде переглянувшихся и подавшихся вперёд: он, слегка привстав на месте, она, подперев сердечко лица двумя руками.

— Чем, позвольте ещё раз поинтересоваться, оживлял усопших и усохших присутствующий здесь герой? — выглянул из бездны очков хозяин, задавая вопрос фианьюкку, но, вобщем-то, спрашивая непосредственно меня.

Я пожал плечами и выложил, пристраивая среди тарелок и бокалов, жёсткое тело Фатш Гунна.

Глубочайшее изумление на лице Оллисса Ушранша было мимолётным, но приятным фрагментом всех моих последних приключений. Стягивая очки за золотую изогнутую дужку, он медленно встал, громко отодвинув ногой кресло, и, сбиваясь с шага, не отрывая взгляд, будто жезл мог раствориться в воздухе, подошёл ближе, протянул руку и вдруг замер, отчего-то не решаясь его взять.

— Можно! Берите, смотрите! — сказал я и смущённо заулыбался, так нелепо это прозвучало в окружавшей нас тишине. Однако кайшр отнёсся к моим словам очень серьёзно. Осторожно, почти трепетно взял Фатш Гунн и весь просиял, еле сдерживаясь, чтобы не прижать его к своей груди, что никак не вязалось с его строгой внешностью. Впрочем, он быстро взял себя в руки и уже спокойно, торжественно понёс жезл Ваалиссе.

— Свершилось! — тихо проговорил Оллисс Ушранш, протягивая его жене. Та брать не стала, посмотрела и кивнула. Как мне показалось, грустно так кивнула, печально подтверждающе.

— Долгая у нас получится трапеза, — выделяя каждое слово, проговорил кайшр, поворачиваясь к нам. — Вот уж и вправду — гости оказались дорогие, прямо-таки бесценные! — он вздохнул, как бы взвешивая Фатш Гунн в своих руках, и решительно вернулся, положив его передо мной. Было видно, каких трудов стоило ему расстаться с жезлом. Затем, уже более неторопливо, снова занял своё место, задумался, то и дело бросая взгляд назад. Вдруг кивнул, будто принял какое-то серьёзное решение, и отчётливо произнёс: — Настала, наверное, моя очередь рассказывать сказки.