Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— Поначалу я мог только уклоняться да убегать. Представляешь, какой мы устроили погром — не щадя ни мебель, ни… Хм… Раз! И отлетела пара голов у бедных барышень, за которыми я имел наглость спрятаться. Два! И погибла еще одна!

Моё лицо вытянулось, наверное, до невообразимых размеров.

— Головы бедных барышень?..

Зорр расхохотался. Потом развернулся прямо на скамейке и, победно крикнув, спрыгнул на пол, неожиданно ловко перекувырнувшись через себя.

— Девушки были мраморные и, представь себе, не возражали, — ничуть не запыхавшись, продолжал он. — Зато три их очаровательные головы спасли одну мою. Кажется, погиб ещё стол и несколько стульев старинной работы — увы! Вдобавок, всякая фарфоровая дребедень и витражное окно, выбитое неудачно брошенной пепельницей, сорванный ковер, пара упавших картин и внушительная дыра в двери. С моей стороны — три царапины, и ни одной, к сожалению, у него. Правда, один раз мне удалось-таки удачно приложить ему вазой по лбу. Вот так!.. — Горынович схватил со стола ближайшую чашку.

— Посуду бить мы не будем, — тихо, с угрожающей интонацией в голосе сказала входящая Ядвига Балтазаровна. — Даже при всём моём уважении к твоим боевым ранениям… Чашечку-то поставь!

— Как всегда, придёте, мадам, и испортите мужскую беседу, — проворчал притворно-недовольный Зорр, потом подмигнул мне и продолжил, вернув чашку на стол: — К тому времени я уже добрался до стены с оружием и успел выдернуть меч, коллекционный, кстати, ничуть не уступающий тому, что был в руках у Рашха. Вот тут и началось по-настоящему, совсем уж прытко. Стараясь сбить его с толку, я закружился, трижды меняя направление вращения, отскакивая и нанося обманные удары. Он стал осторожнее, расчётливее: понимал видно, что первый момент уже безвозвратно упущен, и поэтому совершенно не собирался упустить второй. Его меч неожиданно вспорол воздух, пройдя низом — метил по ногам. Ха! Меня этим не возьмёшь. Подумаешь, хитрость! Что я прыгать, что ли не умею? Пры-ыгнул! Ещё и от кинжала уклонился, которым он мне в живот ткнул, а в прыжке успел крепко достать его ногой. Вот так! — Зорр ловко взвился в воздух и, как заправский каратист, сделал молниеносный выпад, просвистевший прямо у меня над ухом, впрочем, не задев, а лишь слегка колыхнув ветром волосы. — Тут Рашх сильно рассердился — мне всё же удалось сбить его с ног. Хоть приземлился он и красиво, мягко перекатившись через плечо и тут же вскочив, было видно, что он, наконец-то, серьёзно решил покончить с наглецом, ну, то есть, со мной. Паскудно заулыбался, — показал-таки своё истинное лицо! — пошел полукругом, по-кошачьи мягко, то замедляя, то ускоряя движения, потом бросился вперёд, откинув условности и лирику. Рубился яростно, дрожа от нетерпения и злобы. Когда понял, что быстро и тихо со мной не справиться, а шуму мы уже наделали порядочно, решил прикончить меня иначе: есть такие магические «фокусы», которые воздействуют на психику, полностью нейтрализуя противника. Я раньше думал, что на территории Ульдроэля их применять невозможно — там не действует ничего кроме истинной магии. Однако Рашх как-то смог. Я просто уверен, что не обошлось без чьей-то помощи. Кто-то стоит за ним, это точно. Кто-то очень сильный, — он тяжело вздохнул. — Если бы ты знал, Василий, если бы ты только почувствовал… Страшны не удары мечом. Страшна злоба. Вся та сконцентрированная ненависть и неудержимая жажда убийства, бьющая волнами, сминающая разум и волю, которая внезапно хлынула мне в мозг, во всё тело. Кажется, даже кровь застыла в жилах, оцепенели руки и ноги. Чего мне стоили несколько минут продолжения — к возрастающему удивлению этого мерзавца! — того немыслимого, нереального поединка! Эх, Вася…

— Но ты ведь жив?! — начал было я и осёкся: — Как???

— А вот так! — усмехнулся он, пряча в усах истинные чувства. — Он, конечно же, попал. Это должно было случиться, рано или поздно. Никто тогда не выстоял бы на моём месте. Никто. — Зорр печально пожал плечами, глянул на меня, на замершую бабу Ягу и неохотно расстегнул рубашку. — Его меч вошёл мне прямо в грудь — вот сюда, в самое сердце.

Я тупо смотрел на уродливый шрам, толстым бугристым шнурком идущий от левого плеча до самого солнечного сплетения — после такого не живут!.. Я не знаток ран и никогда не встречал ничего подобного, но почему-то был точно уверен, что после этого удара выжить было невозможно. После такого? Нет!

— Вот и он ушёл, абсолютно уверенный в том, что убил меня, напоследок брезгливо пнув ногою. Я и умер, в каком-то роде, — неохотно продолжил Горынович. — Вернее, одна моя половина… Василий, сотри, пожалуйста, с лица скорбно-соболезнующее выражение — оно преждевременно. К тому же, я ведь вижу, что чем дальше, тем тебе становится всё интереснее. Отвечаю на немой вопрос, красноречиво написанный на твоём лбу. А? Нет, конечно, нет. Мм? Да, конечно, да.

— У оборотней два сердца, — не выдержала Ядвига Балтазаровна. — Звериное и человеческое. Это же очевидно, Василий, как два моих глаза. Раз они туда-сюда перекидываются, значит, они и то, и другое вместе. Или по очереди — понимай, как больше нравится.

— И… какое из двух пострадало?

— А ты сам-то как думаешь? — проговорил Горынович.

— Какого его ко мне принесли! О, если бы ты видел, Васенька — ужас, просто ужас! Словами не описать! — сведя кустистые брови домиком и сверкая глазами, рассказывала Ядвига Балтазаровна. — Кровища хлещет, дырища с кулак, ключица наружу торчит — картина! Где уж вашим фильмам ужасов, далеко им. Я, конечно, постаралась, что и говорить, но сделать, как раньше, не смогла — слишком сильно было распорото. Да и сердце звериное почти насквозь проткнуто. Так-то вот…

— И что теперь? Не может оборачиваться в дракона? Совсем? — сочувственно спросил я.

— Не в дракона, а в Змея, — вежливо поправил меня Зорр и задумчиво добавил: — Я, наверное, отношусь к змиурам. Правда, я не совсем змиур. В смысле, немного не такой, как все остальные. В отличие от других я могу летать, дышать огнем, да и размером чуть-чуть покрупнее уродился.

— Ну да, раз в тридцать, — рассмеялась баба Яга. — Куда уж местным оборотням до него! К слову сказать, здешним змиурам он даже и не дальний родственник — так себе, чужой подкидыш… Молчи уж! — махнула она рукой на пытающегося что-то возразить Горыновича и потом, повернувшись ко мне, доверительно продолжила: — Я его яйцо нашла далеко-о-о отсюда, аж за седьмым поворотом на девятой дороге. А знаешь, куда эта дорога ведёт?! Вот то-то и оно, что не знаешь. И Зорр не знает, потому как я ему об этом раньше ничегошеньки не говорила. Да-да. Воспитывала себе да уму разуму учила, как родного. Что глаза-то выкатил, а, Горынушка? Не ожидал такого поворота? Ха! Тут тебе не дворец. У нас тайны похлеще будут! Ладно, ладно… Шучу. Что уж, давно собиралась поведать тебе одну историю, да момент подходящий никак не выдавался, но, пожалуй, когда-то надо начинать. Так-то… А девятая дорога ведёт в мир великих Рэйвильрайдерсов — да-да, тех самых хийсов, которые теперь обитают неизвестно где, тех самых хийсов, одним из которых являешься и ты, Зорр. Кстати, я это от тебя и не скрывала!