Николай Осипов - Несбыточные путешествия в небывалые страны света [Затерянные миры, т. XXV]

Принесши благодетельствующим богам благодарственную жертву, советовали между собою, что нам делать. Одни из наших сотоварищей хотели сойти на землю, и осмотри оную, возвратиться в свое отечество, потому что мы уже нашли то, чего искали. Другие же намерены были, оставя корабль на берегу, идти далее во внутренность той земли и сочинить подробное описание о нравах и обычаях ее жителей. В продолжение сего спора поднялася вдруг ужасная буря; корабль наш разметало в мелкие щепки, и всяк должен был спасаться, сколько куда мог и умел.

Думаю, что струсил бы тут и сам Геркулес, когда бы увидел свое судно, разбитое в щепки, и надежду возвратиться в отечество уничтоженною совершенно. Но мы утешали взаимно друг друга и ободряли, сколько у кого случилось на тот раз ума и мочи. Одни из нас расклали огни; другие разошлися по берегу и ходили во внутренность той земли. Некоторые, возвратяся к вечеру, сказали нам, что земля та обитаема, обработана и населена многими неизвестными нам животными; но человеческих следов и признаков они не видали. Более всего удивлялися они тому, что там овцы паслися вместе с волками, ястреба летали в одном стаде с голубями, журавли играли с лягушками, а рыбы плавали дружественно с выдрами и бобрами.

Между тем, пришли к нам обезьяны, одетые великолепно по-Европейски, и звали нас к своему Королю. У каждого из сих послов сидел на руке попугай, который служил им вместо переводчика и умел говорить на всех языках. Мы, повинуясь Королевскому повелению, пошли за ними. Дорогою рассказали они нам, что мы находимся в Острове животных, который зависит по покровительству от Баснословного царства. Остров сей окружается многими другими, как наприм. Островами Великанов, Волшебников, Пигмеев и прочих чудовищ, которые состоят все под управлением Стихотворцев, коих остров отсюда недалеко и разделяется на многие малые провинции, как напр. Смехотворную, Слезливую, Баснословную, Бестолковую, Усыпительную и Разбудительную.

Во всех сих провинциях за величайшее преступление почитается то, когда кто скажет об одной вещи дважды. В остров сей иначе войти не можно, как оставя свой рассудок при входе под караулом; при возвратном же пути можно его и опять взять назад; но по большей части находят уже его подделанным, попорченным и фальшивым.

Республика животных, говорил нам один из посланников, управляется Фениксом. Владетель наш хочет вас видеть нетерпеливо, потому что от рождения своего не видал еще ни одного человека. На острове сем не позволят вам быть очень долгое время; ибо нам запрещено под жесточайшею казнью иметь обращение с человеками. Законодавец наш, предписавши нам правила общежития, научил любить и понимать друг друга; но дар слова дан одним только попугаям, скворцам и сорокам. Обезьян же в рассуждении острого их понятия и склонности к подражанию научил одеваться по-Европейски. Ласточки употребляются здесь вместо архитекторов и домостроителей; свиньи и кроты служат у нас пахарями; муравьи наполняют запасом наши житницы. В древние времена управлял нами Эзоп; но, принужден будучи отлучиться от нас к человекам, препоручил нас в управление Фениксу, который живет многие века. Министрами и придворными при нем служителями определил обезьян; войска набрал из львов и барсов; часовыми назначил собак и гусей; должность переводчиков препоручил попугаям; лекарями поделал журавлей и единорогов. Все животные живут здесь в мире, тишине, согласии и спокойствии. «Но чем же питаются плотоядные животные?» — спросил я у нашего провожатого. — «Им отдают на съедение дряхлых стариков и преступников».

Между сими разговорами дошли мы до Фениксова дворца. Он сидел в большой галерее, освещенной сидящими на потолке узором блестящими в лесу червячками. При дверях стояло на часах по два льва и по два барса. Мы, увидя их, пришли в чрезвычайный страх; но в сопровождении нашего путеводца прошли сквозь них благополучно. Феникс сидел посреди галереи на золотом престоле, украшенном разными жемчугами, под балдахином из амбры и кораллов, испещренных по некоторым местам алмазами. Но сам собою превосходил весь блеск своего престола. Шея его была подобна чистейшему золоту; крылья огненного цвета с неболазуревыми полосами; на голове же вместо короны светозарная утренняя звезда. От престола его по обе стороны на приуготовленных в виде амфитеатра местах сидели разноцветные и разновидные птицы, из которых одна другую превосходила своею красотою; а многие из них, особливо же из самых лучших, красивейших, редчайших и прекраснейших, порхали в той галерее по воздуху. Внизу стояло бесчисленное множество павлинов с распущенными хвостами. Увидя такое великолепие, соделалися мы от удивления почти неподвижными. Наконец Феникс приказал некоторым птицам, разумеющим наш язык, учинить нам приветствие; а потом и сам чрез одну сидевшую у него на руке параклитку изъяснился нам, что весьма рад нашему приезду; расспрашивал нас о наших путешествиях и немало тому удивлялся. Оконча всю ту церемонию, пошел во внутренние свои покои и приказал угостить нас в своем дворце великолепно.

Едва только успели мы с ним распрощаться, как окружило нас великое множество пустозвонов, которые раскричали нам всю голову любопытными своими и пустыми вопросами. Мне и без того казалося там время чрезвычайно долго, потому что желал нетерпеливо как можно скорее возвратиться в Европу и рассказать приятелям своим случившиеся со мною приключения. Присланный за нами провожатый отвел нас в назначенные нам покои, которые были обиты самыми редкими обоями, вытканными шелковыми червями и пауками. Накрыли для нас там стол и употчевали прямо по-приятельски. В продолжение стола плясали перед нами обезьяны, одетые в Арлекинское платье, и ученые собаки, наряженные по-цыгански; а между тем, канарейки, чижи, щеглята, зяблицы, жаворонки и соловьи пели такой концерт, какого, думаю, нигде и никогда не бывало.

На другой день провожатый наш, пришедши за нами, повел нас в Фениксов дворец посмотреть годового тамошнего торжества. Мимоходом заметили мы, что там по окошкам сидели на часах гуси, а при дверях стояли собаки, на крыше же дворца посажен был сокол, чтобы примечать, что делается вдали. Пришедши в Фениксовы покои, даны нам были места подле его. Попугай говорил при сем торжестве такую речь, которая привела всех в удивление. После того прилетели всякого рода птицы под предводительством Орла, который, сделавши в воздухе несколько реев, опустился к ногам Феникса в знак своего ему повиновения, и, поднявшись опять на воздух, пропал из виду. Прилетевшие с ним птицы расселись по сучьям около стоящих деревьев и запели общий концерт, при котором били такту лебедь и кукушка. Ястребы производили войну с куропатками; но, поймавши их, выпускали опять без всякого вреда на волю. Петухи, разделившись на две партии, произвели между собою столь жестокое сражение, что наконец Феникс принужден был приказать их разогнать. Павлины танцевали весьма важно заморские менуэты; хотели было подражать им в том и Индейские петухи, но осталися со стыдом и насмешками и оказали явно собою истинное различие между хвастовства и настоящих достоинств. Феникс удивлялся тому, что не было тут ночных и водяных птиц; но попугай донес ему, что первые дожидалися ночи, дабы собою не обеспокоить прочих пернатых животных; а другие собралися около берегов вместе с рыбами, дабы показать гораздо больше пышности и великолепия. После того вошли четвероногие животные и, разделяся на две партии, учинили между собою примерное и забавное сражение. Овцы и козы нападали на волков; мыши побеждали кошек; медведи прыгали разные контротанцы; обезьяны, кривляяся, играли на флейтах; лошади лягались, брыкались, скакали и производили великое множество разных карусельных оборотов, которые заведены сначала в Гишпании жившими там несколько времени Маврами; слоны плясали по натянутым веревкам. Одним словом, куда бы Феникс ни обратил свои взоры, везде находил для себя новые удовольствия и забавы.