Вольфганг Хольбайн - Мидгард

Лиф давно уже перестал считать шаги. От невидимой, разлитой в воздухе тяжести становилось труднее дышать. Мальчика угнетала тоска. Ему казалось бессмысленным идти вперед, он давно уже хотел упасть на землю и ждать смерти. «Если Ойгель и старые пророчества были правы, — думал он, — то незачем с таким мучением продвигаться наверх — там их ждут не солнце и ясное небо, а только новые, еще более ужасные несчастья, Сумерки Богов и конец света».

Наконец коридор впереди них расширился и они оказались в большой полукруглой пещере. Сквозь вой и стоны пропащих душ пробился еще один звук: шум быстро текущей реки.

— Слидур! — прошептал Ойгель. — Великие боги! Бальдур! Мы дошли.

Бальдур не ответил, но на его лице отчетливо проступило облегчение. Он и альб зашагали так быстро, что Лиф с огромным трудом поспевал за ними. Шипение и бульканье воды стало громче, и вскоре окружавший их мрак начал понемногу рассеиваться. Лиф увидел перед собой берег широкой черной реки.

Радость Лифа не знала границ. Он бросился бежать, пронесся мимо Ойгеля и Бальдура, но нырнуть в воду не успел, так как Бальдур, испуганно вскрикнув, схватил его под локоть и оттащил от реки.

— В чем дело? — задыхаясь, прохрипел Лиф. — Я просто захотел пить!

Вместо ответа Бальдур отпустил его руку, поднял с земли камень и бросил его в воду недалеко от берега. В первую минуту ничего не случилось, но потом, когда Лиф уже потерял терпение и начал приставить к азу с новыми вопросами, вода в реке забурлила и закипела и из черного потока высунулась сначала одна отвратительная змеиная голова, следом за ней — вторая, третья, четвертая…

Лиф попятился от берега. Слидур превратилась в кипящий ведьмин котел. Сотни, если не тысячи, мерзких рептилий всплыли на поверхность реки.

— Как же мы ее перейдем? — с ужасом спросил Лиф.

— А мы не будем пока переходить, — ответил Бальдур. — Давайте лучше пойдем вдоль берега, а потом посмотрим. — Он засмеялся, когда заметил, что Лиф остолбенел от страха. — Никто тебе не говорил, Лиф, что выйти отсюда будет просто. В преисподнюю гораздо легче попасть, чем покинуть ее. А теперь пойдемте. Мы и так потратили много времени зря.

Лиф и Ойгель двинулись вслед за ним. С каждым шагом дорога становилась все труднее. Черные скалы, окаймлявшие с обоих берегов Слидур, отступили, и под ногами путников захрустели осколки чего-то белого и твердого, похожего на битое стекло. Лиф то и дело больно напарывался на острые края и вскоре так измучился, что не мог уже идти и опустился на землю. К его немалому удивлению, Ойгель и Бальдур нисколько не возмутились. Они вернулись и сели рядом с ним.

— Что это? — спросил Лиф и указал рукой на белые осколки, которыми были усеяны берега Слидура.

— Кости, — ответил Бальдур. — Человеческие кости, Лиф. Останки тех, кто имел глупость нырнуть в реку, потому что хотел сбежать из Царства Мертвых. Змеи сожрали их, а кости выплюнули на берег.

Лиф похолодел от ужаса. Кости! Значит, белые осколки, которыми на много миль был усеян берег Слидура, — это человеческие кости?

— Но их так много… — растерянно прошептал он.

Бальдур хрипло захохотал.

— Людей много, Лиф, а Царство Мертвых только одно. Радуйся, что здесь повсюду кости. Без них мы бы никогда не вышли отсюда.

Лиф не осмелился спросить, что означают его слова. Тем не менее он скоро понял их смысл. Бальдур встал, пошел вдоль берега и начал среди костей отбирать наиболее крупные и складывать их в кучу. К его жутким поискам вскоре присоединился Ойгель. Наконец Лиф решил им помочь, хотя у него тряслись колени и он чуть не падал от страха. Через час они собрали довольно большую кучу человеческих останков, и Бальдур жестом показал им, что костей достаточно.

— Что… что вы собираетесь делать? — трясущимися губами пролепетал Лиф.

— Мы должны построить плот, — ответил Бальдур.

— Плот? — воскликнул Лиф. — Из костей?

— А из чего же еще? — буркнул Бальдур. — Ты же видишь, что, кроме скал, здесь ничего нет. — Он показал рукой на гору костей. — Мы должны переплыть реку, а для этого необходим плот. Мне нужна твоя помощь.

— Моя помощь?

— Да. Мне нужен молот. Мне бы не хотелось тебя просить, но дело в том, что Мьёльнир меня не послушается. Распоряжаться молотом можешь только ты.

Лиф вздрогнул. Одна мысль отправиться на плоту из человеческих костей по реке, которая кишмя кишит змеями, приводила его в ужас. Но он не возразил азу и принес ему молот.

Вместе с Ойгелем они приступили к делу. Участие в нем Лифа ограничивалось вспомогательной, но довольно трудоемкой работой: забивать мелкие обломки костей в крупные, наподобие гвоздей. Так они трудились часа два, после чего Бальдур разрешил им немного отдохнуть. Затем они вернулись к работе. Прошел час, второй, третий… Лиф так устал, что едва не ронял из рук молот, но Бальдур его безжалостно торопил и не позволял ни на минуту отвлечься. В конце концов Ойгель не выдержал и резким тоном заметил, что люди не так сильны и неутомимы, как азы. Еще через час на берегу уже лежал готовый квадратный плот из костей размером пять на пять шагов.

Когда Бальдур столкнул плот в воду и приказал Лифу ступить на него, мальчик, едва держась на ногах, заполз на середину плота и уснул раньше, чем аз и Ойгель последовали за ним.

Их плот мчался по бурным водам Слидура ночь, день и еще полночи, прежде чем Лиф проснулся снова; во всяком случае, так утверждал Ойгель. После глубокого, тяжелого сна без сновидений, в который обычно погружаются люди, измученные до предела, Лиф лучше себя не почувствовал.

Бальдур стал еще молчаливее и, когда Лиф, проснувшись, сел и стал протирать глаза, даже не обернулся. Ойгель тоже не обращал внимания на мальчика — он с беспокойством оглядывал берега Слидура, стремительно проносившиеся мимо него размытыми черными и серыми пятнами. Лиф спрашивал себя, какой длины мог быть Слидур; пока он спал, их плот, судя по его скорости, должен был пройти много миль. Однако свет вокруг них не стал ярче — все те же серые сумерки, исходящие как будто ниоткуда. Отсутствие перемен к лучшему глубоко опечалило Лифа, и он с грустью подумал о том, увидят ли они хоть когда-нибудь солнце.

Время от времени мимо них проносились пещеры, похожие на огромные воронки, полные сгустившейся тьмы: это были ответвления в другие области царства Гелы. Иногда, когда плот проходил через один из этих туннелей, хор стенающих голосов становился настолько громким, что заглушал даже рев воды.

Проходил час за часом, позади оставалось все больше пройденных миль. Когда второй день плавания уже клонился к концу, скорость течения реки стала уменьшаться, но так медленно, что Лиф поначалу этого не заметил. Потом стало светлее, и путники впервые за долгое время увидели дневной свет.