Вольфганг Хольбайн - Мидгард

— Думаешь, что ты сможешь перехитрить судьбу? — удивленно спросила Модгрудер. — Ты, человек, хочешь сделать то, на что не решаются даже боги?

— Возможно, где-то в пророчествах действительно сказано, что это моя судьба, — ответил Лиф. — Может быть, так оно и есть. Но я этого не хочу. И я сделаю все, что могу, чтобы помешать этому.

— Даже если заранее знаешь, что это бессмысленно?

— Я не узнаю этого, прежде чем попытаюсь помешать, — ответил Лиф.

Модгрудер засмеялась. Это был очень тихий, приятный смех, от звука которого у Лифа рассеялись последние остатки скованности и страха. Модгрудер снова посмотрела на мальчика, а затем обернулась к Бальдуру:

— Этот мальчик говорит умнее и обдуманнее, чем ты, сын Одина. Он считает, что судьбе можно бросить вызов, и при этом он далеко не так могуществен, как аз. С моей стороны было бы неразумно отнять у него этот шанс.

— Значит… мы можем идти? — неуверенно спросил Бальдур.

Модгрудер кивнула.

— Сейчас да, — ответила она. — Но мы еще увидимся, Бальдур. Нашей встречи ждать недолго. И когда это случится, мне хотелось бы услышать от тебя разумные слова, потому что в следующий раз мне придется решать, в какое место Царства Мертвых тебя следует отправить, и вряд ли тогда тебе поможет мальчик по имени Лиф.

Бальдур со страхом вытаращился на богиню, но вскоре опомнился и бросился бегом на противоположный конец моста. Лиф и Ойгель поторопились вслед за ним. Даже достигнув берега, они не остановились, а продолжали бежать дальше. Лишь через несколько минут Ойгель сбавил темп, а Лиф перешел на быстрый шаг. Он оглянулся назад, но мост Гьелл уже потонул в тумане, и сколько бы мальчик ни напрягал глаза, он не увидел ни Модгрудер, ни даже реки Слидур. Шум реки внезапно исчез, словно ее никогда и не было.

Туман начал медленно рассеиваться, и чем больше отступали зловещие серые клубы, тем становилось холоднее. Судьба словно потешалась над замерзшими путниками. Вокруг Лифа была незнакомая местность, и он не знал, стоит ли ему радоваться, что он попал именно сюда. Когда туман поредел, мальчик увидел голые мокрые скалы и болото, по которому он шел вместе с Бальдуром и Ойгелем. Стояла тишина, только иногда из глубины болота поднимались большие пузыри и лопались на поверхности. Вдали простирались бесплодные равнины, усеянные блестящими, как стекло, обломками скал. Путники брели по болоту до вечера, а потом остановились на ночь под выступом скалы. Ойгель сразу же исчез и вскоре вернулся с охапкой сухого хвороста. Бальдур развел маленький костер — достаточно яркий, чтобы прогнать подползающие тени ночи, но далеко не такой жаркий, чтобы отогреть их окоченевшие от холода ноги. Лиф проголодался, но не осмеливался спросить альба о еде. В пустыне Царства Холода он еще не встречал живых существ, на которых они смогли бы поохотиться.

Они долго молча сидели вокруг маленького костра, погруженные в свои мрачные думы. Затем Бальдур встал и исчез в темноте. Через несколько минут Лиф услышал его крик: аз произнес несколько слов на незнакомом Лифу языке, но от интонации его голоса мальчика бросило в дрожь.

— Что он делает? — спросил он.

— Бальдур? Он пытается позвать на помощь. Но до Азгарда далеко, Лиф. Боги его не услышат. — Ойгель вздохнул. — Но ты, я вижу, чего-то боишься? Не бойся! Твари Утгарда обходят стороной Царство Холода. Они боятся туманов. Скоро мы без труда доберемся до Шварцальбенхайма.

— А потом?

Ойгель улыбнулся.

— Потом? — повторил он и пожал плечами. — Вы, люди, жить не можете без знания будущего. А это плохо! Мы дойдем до Шварцальбенхайма, немного отдохнем, а потом посмотрим, что делать. Но боюсь, нас ждет мало хорошего.

Лиф замолчал. Все они, даже альб, сильно переменились с тех пор, как покинули преисподнюю. Впрочем, вполне возможно, что ни он, ни Бальдур не переменились, просто Лиф узнал их с другой стороны, и, наверное, поэтому они теперь казались мальчику чужими. Он закрыл глаза, но уснуть не смог.

Скоро он услышал шорох — вернулся Бальдур.

— Ну как? — спросил Ойгель.

Бальдур фыркнул.

— Ты был прав. До Азгарда слишком далеко. Даже если Хугин и Мунин услышали мой зов, мы быстрее доберемся до альбов.

— Тогда давайте сейчас отправимся к ним, — предложил Лиф.

Бальдур удивился.

— Разве ты не устал? — спросил он.

— Устал? — Лиф кивнул. — Я отдал бы правую руку, чтобы сейчас заснуть. Но еще больше я хочу покинуть наконец эту страшную страну. Далеко ли до Шварцальбенхайма?

— Да, — ответил Ойгель. — Нужно идти ночь и еще целый день, если мы не будем останавливаться. Думаешь, ты выдержишь этот путь?

Лиф кивнул, но уверенности в себе не почувствовал.

Лифу не было суждено когда-либо увидеть Шварцальбенхайм. Улыбавшаяся им до сих пор удача теперь от них окончательно отвернулась. С каждым шагом на север становилось все холоднее. Впрочем, Лиф не был уверен в том, что они идут именно на север. Очень скоро он раскаялся в том, что решил как можно скорее отправиться в путь, потому что голод и жажда становились все мучительнее. Лиф еле-еле передвигал ноги. Бальдур, от которого не ускользнула слабость мальчика, предложил понести его на руках. Но Лиф отказался и уже через несколько минут горько пожалел об этом.

Около полуночи они услышали вой первого волка.

Ветер донес до них слабый звук, который Лиф не сразу узнал. Карлик и Бальдур остановились. Еще до того, как Лиф обратился к ним с вопросом, вой повторился, и мальчик понял, что негромкий стон, который он услышал раньше, не имел ничего общего с шумом ветра. С некоторых пор больше всего на свете Лиф боялся и одновременно ненавидел именно этот звук — жуткий, то усиливающийся, то затихающий вой волка.

— Да постигнет банду Суртура проклятье Одина! — воскликнул Бальдур. — Неужели нам никогда не будет покоя!

— Может быть… это обычный волк, — прошептал Лиф, храбро и беспомощно пытаясь обмануть самого себя и Бальдура. — Сейчас зима, и они часто спускаются с гор на охоту.

— Глупости! — фыркнул Бальдур. — Я готов поклясться, что это Фенрир или кто-нибудь из его лохматой своры. — Он сжал кулаки. — Эта тварь точно знала, что когда-нибудь мы выйдем из преисподней. И она ждала нас. — Он посмотрел на Ойгеля. — А как насчет твоих альбов, Ойгель? Они могут нам помочь?

Ойгель покачал головой.

— Мы слишком далеко от Шварцальбенхайма, Бальдур. Даже если я сумею позвать кого-нибудь на помощь, будет слишком поздно.

И, словно в подтверждение его слов, в третий раз страшный вой раздался гораздо ближе, чем раньше.

— Тогда мы должны бежать, — сказал Бальдур. — Бежать так, как не бежали никогда в жизни. Если бы у меня был настоящий меч вместо этой игрушки, а у тебя — «попадатель», Ойгель… — Он вытащил из-за пояса отнятый у великана в Царстве Огня клинок и взмахнул им в воздухе.