Ирина Богатырева - Ведяна [litres]

Поэтому не сразу понял, что свет из коридора застился. Осознал только через секунду.

Ещё через секунду в мозгу что-то вспыхнуло. Рома оторвался от Марины, поднял голову и обернулся.

В проёме кто-то стоял. Тощая, сутулая фигура. В контрастирующем свете не разобрать.

Наконец глаза сфокусировались, в мозгу переключились какие-то тумблеры на режим осознания, и он узнал: немая малолетка. Это она стояла сейчас и смотрела. По-прежнему без эмоций, прямо.

И он вдруг увидел себя её глазами – глазами изнасилованного ребёнка. Его охолонуло.

– Пиздуй отсюда! – закричала Марина в самое ухо, но девчонка уже пропала, как наваждение, просто растворилась – ни шагов, ни движения.

Марина молча развернула его к себе, и он вроде бы даже переключился обратно, но что-то было уже не так: не заводило, не держало, пропал кураж, и он всё продолжал видеть их со стороны, чужими глазами. Детскими. Больными. Это было противно. От Марины разило водкой, табаком и дешёвыми духами, а за ними – немытым женским толстым телом. Она ёрзала по стене и шумно дышала. Она была противная и чужая.

Но это всё ещё можно было перебороть, отключиться, заставить себя и доделать. Только вдруг что-то его толкнуло и отрезвило окончательно. Он оторвался от неё, прислушался к звукам, катившимся снаружи, и рванул в коридор, застёгиваясь на ходу.

– Ты охуел, нет?! – долетело в спину.

Рома не подумал отвечать. Вспоминая дорогу, он нёсся обратно в зал. Теперь он точно понимал, что его переключило: звуки оттуда. Всё это время сверху гремела музыка, которую он поставил, и мозг воспринимал это за белый шум. Но вдруг он кончился. И сейчас из колонок рвалось что-то нечленораздельное, совсем левое. Рома не разбирал, но знал точно: этого быть не должно.

Он ворвался в зал и дёрнул к компу. Там крутилась группа местных гамадрилов, давили на все клавиши подряд, а один торчал с микрофоном и пытался в него рычать. Народ на танцплощадке торчал соляными столбами, из темноты уже начинались возмущённые выкрики, гамадрилы отвечали матом и гоготом. В воздухе висело электрическое напряжение.

– Руки! – скомандовал Рома как можно более властно, подлетая к компу. Гопота посторонилась. – Руки! – рявкнул отдельно на того, что был с микрофоном. На шее у него болтались наушники. Рому передёрнуло, он рывком их с него стащил.

– Эй, чё, я не понял! – Гамадрил поднялся со стула. Его штормило, стоять нормально не мог, опёрся на стол. Похоже, это был Гиря, хотя, может, и не он, Рома особо не вглядывался. Уже без агрессии, спокойно, он подвинул его и сел на освободившееся место. Положил руку на мышку, стал щёлкать, возвращаясь в программу. Из колонок понеслось что надо. Поднял глаза на гамадрила. Тот так и торчал рядом с микрофоном в руках, будто держался за него, чтобы не упасть.

– Положь, – приказал Рома, перекрывая музыку. Гамадрил, на удивление, послушался.

– А чё, караоке нету? – заплетающимся языком спросил он. В голосе звучала обида.

– Нету, – передразнил Рома.

– У Вована всегда есть, – с той же детской обидой сказал гамадрил.

Рома решил не отвечать. Потянулся к наушникам, чтобы отгородиться от этого дурдома. На часах было одиннадцать, через час за ним приедет машина, минут сорок ещё оттрубить – и свободен. Эти товарищи скоро спекутся и будут по углам спать.

И тут ему в спину прилетело. От неожиданности он согнулся, упал грудью на комп. Вжал голову в плечи, оборачиваясь в сторону удара, но сзади уже наскочили, потащили вниз и в бок. Он рванулся, выкрутился и вскочил, пытаясь вырваться из их круга. В мозгу кольнуло, что драться лучше подальше от техники, он-то оклемается, а разбитый комп повесят на него, потом плати. Дёрнулся к стене, чтобы видеть всех и чтобы сзади никого не было, но это было невозможно. Его окружили, кто-то обхватил руками, он увидел перед собой двоих, кулаки втемяшились поддых, вошли как в тесто. Его согнуло, в голове пронеслось что-то о больничном, что, может, не так это и плохо, будет время отдохнуть, – как вдруг сжавшееся кольцо само распалось, люди расступились, и он, не выдержав равновесия, хряпнулся на пол, больно приложившись копчиком. Дыхание ещё не восстановилось, в голове гудело – один удар пришёлся-таки в висок. Он тряс головой, жмурился, заставляя себя подняться, пока не напали снова, – но ничего не происходило.

Он открыл наконец глаза и огляделся.

Пацанов вокруг не было. Они медленно расползались кто куда. Казалось, им вдруг всем стало лениво драться. Расслабленные чёрные фигуры добирались до стен, до стульев и садились, оплывая, или ложились, кто как.

Рома хлопал глазами. Он ничего не понимал.

И тут чуть в стороне заметил её – ту самую малолетку. Стояла поодаль, с тем же туповатым наклоном головы и смотрела. Просто смотрела.

И Роме вдруг тоже стало лениво, прямо ложись и спи. Тело расслабилось, он зевнул. Нет, надо всё-таки встать, добраться до компа, до вещей, не дрыхнуть же посреди зала. С усилием воли он подобрал руки-ноги, попытался подняться. Не получилось. Зевнул снова и опять уселся на пол. Провёл по глазам ладонью. Успеется. Он просто посидит немного – и обязательно встанет. Спать хотелось зверски.

И тут его кольнуло – он поднял глаза и поймал устремлённый на него взгляд. Постарался улыбнуться ей, даже помахать рукой, вроде как с ним всё нормуль, спасибо. Но взгляд обжёг: теперь малолетка смотрела гневно, не то с обидой, не то с ревностью, чего совсем нельзя было понять. Казалось, ещё чуть-чуть – подойдёт и влепит пощёчину. Рома уставился на неё – может, померещилось? – но она уже повернулась и пустилась прочь из зала.

От сердца отлегло. Он попробовал встать, ниоткуда взявшаяся расслабленность отпускала, хотя руки-ноги ещё были ватные. Не без труда он поднялся и медленно пошёл к компу.

Зал был почти пуст, все дрыхли по углам. Дискотеку можно было сворачивать. Карета медленно превращалась в тыкву.

– Вы ждали меня, и вот я явился! – прозвучало за дверью, и они вошли.

Точнее, первой вплыла Стеша, рассекая грудью пространство. Рома втянулся следом и остался подпирать косяк.

– Здравствуйте, Любовь Петровна, – загремела Стеша на всю комнату. – Как вы устроились?

По профессиональной привычке Рома прислушался к реверу, оглядел комнату. Пространства много, звуку есть где разгуляться. Хотя планировка плохая, да ещё и витрины-отражатели. Стёкла дрожали от Стешиного голоса. Это был краеведческий музей, зал итилитской культуры. Впрочем, весь музей помещался в двух комнатах – этой и зоологической. Маловато, конечно, но в старом ДК у них не было и того, витрины с мёртвыми зайчиками и белочками, с итилитскими костюмами, вёслами и сетью в качестве орудий труда стояли прямо в коридорах. Правда, там стояла и Звёздочка, которая почему-то после переезда не поместилась сюда, в большую и светлую новую комнату. Роме за неё было обидно, какая экспозиция итилитского леса без лося?