Ирина Богатырева - Ведяна [litres]

– А это такая мощь! Такая трагедия! Тебе обязательно понравится. Я же помню, какие стихи ты писал. Как ныне уходит в кровавый закат , помнишь?

Рому передёрнуло второй раз.

– Ну что, согласен? – с надеждой спросила Любовь Петровна.

– Мне бы сперва почитать… трагедия, говорите… – бормотал Рома, стараясь соображать в экстренном режиме. Может, сразу отказаться? Так ведь всё равно сделают, и без него. Он представил себе на сцене всё, что там написано, и захотелось провалиться. Нельзя же предполагать, что никто в целой области не знает язык. Кто-то же да поймёт…

– Конечно, конечно. Ты возьми экземпляр, мы отксерили. Кстати, с первым выходом Итильвана, с прилётом на сцену над зрителями – это гениально! Это такой режиссёрский ход! Очень эффектно должно быть, очень! Давайте же, не будем терять время. – От энтузиазма она преобразилась и выглядела как раньше. Ну и что, что голова седая. Или он привык? – Рома, включайся. Если коротко, сюжет такой: в итилитскую деревню приходит Итильван. Но его никто не узнаёт. Он делает людям хорошие дела. – Она стала листать рукопись, наверное, искала хорошие дела. – Прозревает слепого, лечит корову у бедной семьи, помогает одной женщине… – Рома напрягся. Он надеялся, что именно это место Любовь Петровна не поняла. – Что там ещё? – Она подняла глаза от рукописи, ища поддержки в зале.

– Алкоголик, – тихонько подсказала одна из школьниц. Они были одинаковые, обе ботанички. У одной волосы распущенные, а у другой туго завязанные, как у девчонок из хореографической студии. Вот и вся разница.

Говорила прилизанная.

– Правильно, Марина! Вылечивает алкоголика… А его все прогоняют, никому он не нужен. Я так понимаю, здесь вступает в силу противоречие, имеющееся в современной итилитской среде. Здесь ты нам должен прояснить, Рома: если я правильно понимаю, изначально Итильван узнавался всегда, и его почитали, правильно?

Рома кивнул. Получилось не очень уверенно.

– Вот, правильно. Значит, здесь нашла место легенда, заимствованная у русских. Про Христа, который ходит по земле, и его никто не узнаёт.

В этот момент у детины громко зазвонил телефон. Он поднялся и направился к двери.

– Митя, ты куда? – неожиданно зычно гаркнула Любовь Петровна. Стёкла в витринах зазвенели, Рома вздрогнул: диапазону возможностей её голоса можно было позавидовать. – Сядь на место. Мы работаем.

– Мне звонят, – ответил детина лениво.

– Скажи, чтобы перезвонили потом. Через час.

– Ма, это по делу.

– Через полчаса.

Детина цыкнул зубом, нажал на отбой и развалился опять на стуле, уставив скучающие глаза в потолок. Совершенно как тогда. Рома подивился, почему он его не узнал сразу. Ну, или хотя бы не догадался.

– Так вот, – продолжала снова ровным голосом Любовь Петровна. – На чём мы остановились? Ах, да. Никто его не узнаёт. А потом приходит одна девица и говорит: если ты и правда Итильван и можешь творить чудеса, забери плод у меня из чрева… Да что же это такое? – с досадой простонала она, потому что дверь открылась и показалась харя Капустина.

– Чё, раствор-то? Куда? – спросила харя недовольно. Похоже, Стеша его изрядно поутюжила, чтобы он нашёл мешки. Рома подивился: неужели до сих пор не загнал?

– Потом, потом, – замахала на него Любовь Петровна. – Несите в зал. Потом.

– Две штуки только, не знай, чего решили – три, две и было всегда… – не слушал её Кочерыга.

Сейчас или никогда. Рома поспешил к нему, чтобы воспользоваться ситуацией:

– Любовь Петровна, я лучше пойду. А то у него и этих не станет.

– Но как же…

– Я ознакомлюсь, почитаю. Следующая встреча когда?

– У нас пока раз в неделю…

– Вот и замечательно. Я приду. А если какие-то вопросы, я всегда здесь. Спрашивайте.

Любовь Петровна смотрела вслед так растерянно, что даже не смела перечить.

Но если уж началась полоса бреда, то продолжится в том же духе. Закон жизни, Рома его выучил хорошо. Как вчера началось в Ведянино, так и пошло – и ЛИС, и эта неожиданно всплывшая пьеса. Рома прикрывал глаза и шумно выдыхал. Во-первых, потому что было стыдно, во-вторых, потому что серая пыль летела из мешка прямо в лицо. Ознакомиться, почитать… Он-то прекрасно помнил весь сюжет, как вчера писалось. И как подсунул рукопись Любовь Петровне в папку. Недоросль прыщавая, хотел поглумиться. Кто же знал, что она её не заметит тогда – и заметит сейчас? А язык она тогда лучше знала, похоже. По крайней мере, он рассчитывал, что она поймёт. И вот же, не поняла… Было стыдно, Рома снова закрыл глаза. И что теперь делать, совершенно непонятно.

В лес, в лес. На поляну. С утра тянет на поляну. Бежать. Там всё исправится.

– Так а я эта, ещё ничего и не секу, да. Только так: э, мол. Вона что. И такой, потихоньку, потихоньку оттуда. А оказалось – оно самое! Муж, прикинь!

Голос Тёмыча пробился через внутренний диалог, переключил на реальность. Это он всё о своих похождениях в район рассказывает. Полчаса назад спросил, как съездил в Ведянино, и завёлся, остановиться не может. Продолжение полосы бреда: все истории Тёмыча были одинаково скабрезные и идиотские, такие могли случиться только с Тёмычем и только в районе. Рома старался не слушать. Но и заткнуть его не было возможности: Рома стоял на стремянке и на вытянутых руках прикручивал к операторскому крану второй мешок. Говорить с поднятыми руками под тяжестью было мучительно.

– Короче, это надо воспринимать как отпуск. И бухнуть, и того, и всё за чужие деньги, – подхихикнул снизу Тёмыч.

– Вот сам бы и ехал. – Рома мотнул головой, сдувая с лица пыль.

– А ты? – хихинул Тёмыч. – Я бы поехал – а ты? Жизнь-то надо узнать. Чем народ живёт, всё такое. – Он ещё раз хихинул.

– И, с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю. И громко жалуюсь, и скорбно слёзы лью…

– Чего сразу проклинаю-то? – пробурчал Тёмыч. Похоже, обиделся.

– Ничего. Это Пушкин.

Рома докрутил последний узел на шпагате и опустил руки. Потрогал мешок. Вроде висит. Зацепился за раму крана, попробовал повиснуть сам. Раме хоть бы хны. На неё трёх таких Ром можно подвесить, она не прогнётся.

– Айда пробовать. – Он спрыгнул со стремянки.

Но сперва сходил умыться, а когда вернулся в рубку, Тёмыч уже успел нырнуть в соцсеть и похрюкивал над картинками. Щёлкал мышкой, лента ползла быстро, но Тёмыч успевал обрабатывать входящую информацию, ставить лайки и ржать.

– Твои бы способности, да в мирное русло.

Тёмыч не ответил.

Рома подошёл к окошку. Кран с прикрученными мешками выглядел курьёзно.

– Запускаю?

– Валяй, – бросил Тёмыч.

Рома щёлкнул переключателями. Кран дёрнулся и медленно пополз по рельсам. Плыл он плавно, точно так же, как и пустой.

– Сойдёт вроде? – сказал Тёмыч, отвлекшись от монитора.