Кае де Клиари - Ключ [СИ]

И тогда Анджелика в третий раз за сегодняшний день сделала одну и ту же ошибку — дала дружелюбному незнакомцу увести себя неведомо куда.

Такого Прыск не переживал со времён фараонов. Но тогда его, храмового писца, удостоенного младшего жреческого чина и доверия самого Имхотепа — великого учёного, поэта и архитектора, зазывали в свои покои царские дочери.

О, это были воистину темпераментные девы! Даже его скрытой от людских глаз драконьей силы хватало на них чуть не на грани предела. Но хватало. Ох, как хватало!

В те времена арраво-палестинские представления о целомудрии не отравили ещё своими сухими, но цепкими стеблями человеческие умы. Страстные и умелые принцессы, эти подлинные жрицы любви практиковали утончённую науку наслаждения, способную на время возвести сильного человека до уровня божества, а слабого ввергнуть в пучину безумия, что впрочем, считалось почётным и достойным делом.

Никто не возбранял царственным девушкам иметь любовников. Даже наоборот — если вошедшая в возраст девица не проявляла естественного внимания к противоположному полу, то у следивших за ней нянек и воспитательниц возникали опасения по поводу душевного и физического здоровья принцессы.

Иное дело — вопрос о детях. Кровь фараонов священна, и они на этом вопросе давно слетели с катушек! Конечно, семьи верховных владык обрастали бастардами, которых приходилось пристраивать, кого в храм, кого в семью придворного невысокого ранга, которого при этом не грех было возвысить.

Но, как и во все времена, здесь присутствовала одна сложность — незаконнорожденные дети принцев хлопот практически не приносили. Из них получались отличные жрецы и полководцы. А вот те, которых рожали принцессы, могли основательно подпортить карьеру своей матери.

Беда была в том, что девушки царского рода предназначались в жёны своим братьям, и прежде всего это касалось кронпринца, наследника престола. Но в жёны для фараона годилась только целомудренная дева — то-есть, согласно представлениям того времени, не рожавшая детей, а вовсе не та, которая не имела связи с мужчинами. (Как она будет хорошей женой, если останется необученной неумехой?)

Если же выяснялось, что супруга фараона родила кого-то до замужества с ним, то этот ребёнок всё равно считался отпрыском её мужа, а значит престолонаследником. Понятное дело — кому из фараонов захочется признавать своим наследником бастарда, отцом которого может быть красивый раб, подаренный когда-то его будущей супруге для обучения и развлечения?

Конечно, своей властью он мог бы назначить другого наследника, но это означало неизбежную борьбу принцев за престол, где обычным делом являются интриги, подлоги, предательство и убийство.

Можно было бы решить проблему радикальным способом — снять голову с нежелательного претендента. Но тогда пришлось бы проделать то же самое с женой или всю жизнь опасаться яда в кубке, либо кинжала в спину. Не было никаких проблем с тем, чтобы разделаться и с ней, но далеко не все фараоны были кровожадными тиранами.

Уничтожить жену/сестру, и фактически, племянника, могло быть по сердцу лишь законченному чурбану. Да, на престолах случались и такие выродки, но это было не так часто, как об этом было принято судачить среди черни. Чаще всего подобной путаницы просто всеми силами старались избежать.

Для этого существовало множество верных средств, разработанных знахарями в течение многих тысячелетий и действовавших безотказно. Или почти безотказно.

Вот и тогда какое-то зелье не сработало, причём дважды и у двух дочерей фараона стали расти животики! Прыск был в этом виновен не более любого другого мужчины нечаянно обрюхатившего любовницу. Ну, может быть немного более, чем обычный мужчина, так-как его драконья сущность вполне могла дать семя более устойчивое и сильное, чем обычное человеческое.

Этот вопрос так и остался невыясненным. Да никто и не собирался его выяснять. Главный смотритель женской половины царского дома был в ярости! Вывести из строя сразу двух принцесс! Это конечно не финальная катастрофа, когда лучше броситься на собственный кинжал, но весьма неприятное происшествие в рамках внутрисемейной политики.

Слетели с должностей несколько знахарей и нянек, которые вообще были не причём. Дело дошло до фараона, и тогда получил по бритой макушке сам Имхотеп, протеже которого так лихо набедокурил в хозяйстве его повелителя.

На счастье Прыска тогдашний правитель Египта не был скор на расправу, но это вовсе не значило, что он готов был закрыть глаза на причинённый ему урон. Вердикт повелителя был однозначен — лишить виновника мужественности.

Мягкое наказание, но ведь надо же кого-то наказать!

Прыск был последним, кто узнал о чрезвычайном происшествии, к которому имел непосредственное отношение. И было бы это известие для него роковым, если бы не младшая из дочерей фараона, едва достигшая возраста любви и совсем недавно познавшая мужские ласки.

Эта девушка была немножечко влюблена в писца Верховного жреца, которого встретила в покоях старших сестёр. Совершенно неопытная, но хрупкая и нежная, как едва раскрывшийся бутон лотоса, она очаровала Прыска своей ещё детской наивностью и совершенной красотой. Но, увы, их знакомство было недолгим, а связь мимолётной. Но именно эта девушка предупредила Прыска, (носившего тогда другое имя), о том, что ему грозит опасность.

Её предупреждение едва не запоздало. Молодой писец вынужден был бросить папирусы, над которыми работал, и бежать от стражи в лабиринт хранилища мудрости, где за каменными полками заваленными древними свитками имелась маленькая лаборатория его учителя и патрона — Имхотепа.

Нет, спрятаться в ней было невозможно, и запасного выхода из неё тоже не было. Но именно здесь смышлёный ученик великого учёного надеялся найти средство для спасения!

Стражи потом нашли лишь набедренную повязку, сандалии и амулет сбежавшего писца. Но его самого нигде не было. И ни следа, ни намёка не осталось, чтобы понять, куда это он подался голый?

Допросили всех кого могли, даже самого Имхотепа, но Верховный жрец лишь пожал плечами и зачем-то внимательно вгляделся в угол лаборатории-кельи, туда, где древние плиты чуть разошлись из-за землетрясения, случившегося пару веков назад. В образовавшуюся щель сумел бы протиснуться, разве что, кто-нибудь из не слишком крупных детей богини Бастет. Конечно же, никакого писаря там не было, и быть не могло.

( Примечание автора — Я догадываюсь, что приверженцы «традиционной морали» с удовольствием сожгли бы меня на костре, а историки забили бы до смерти трудами по египтологии. Но я утверждал, и буду утверждать, что убеждения первых основаны на извращении, коверкающем человеческую природу, но возведённом в культ сумасшедшими правителями и религиозными психопатами, много столетий назад. Перед вторыми же я хотел бы совершенно искренне извиниться за анахронизмы и вольное использование имён и терминов, относящихся к истории Древнего мира.