Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток [СИ]

Но вот посреди пустынной площади Энтреа заметил одинокую неприкаянную фигуру. Странно и неуместно выглядел в воюющем городе человек, который не торопился, не прятался и очевидно не имел при себе оружия. И ещё он казался очень знакомым - пусть его лицо и скрывал небрежно намотанный платок.

В тот самый момент, когда Энтреа понял, что подобно герою какой-нибудь страшной легенды, ему довелось встретиться со своим двойником, что платок, расшитый золотыми драконами, прячет его собственное лицо, и что сейчас, сию минуту, как в самом причудливом сне, он должен шагнуть в зеркало и встретиться с ужасающей неизвестностью - ему открылась ещё одна тайна. Не слишком-то хорошо шли дела его космического близнеца, пропавшей сестры, отколотой половины души. Фран тоже настиг убийца. Неизвестно, какое чудо помогло ей уйти, но дальше идти оказалось некуда - вокруг была только смерть.

Вокруг него, Энтреа, была только смерть. Но внутри...

Внутри сознания, куда он проник, открывалось так много невероятных возможностей - и архитектура чужого разума, парадоксальным образом похожая и противоположная собственной, показалась запутанной только вначале - пока внутренний взор заслоняла досадная дымка боли, злости и страха. Пока изумлённая вторжением душа принимала в себя другую душу.

Если раньше сознание Энтреа напоминало огромный дом, полный запертых дверей, то теперь все двери были открыты, а светильники зажжены. Правда, как и положено в зазеркалье, правое и левое поменялись местами, что несколько усложняло правила игры, ничему, впрочем, всерьёз не препятствуя. Однако разум Фран не был преображён инициацией у Чёрного озера, и внезапно попавшее в него чужеродное зерно сообщило ему некоторые новые свойства, внеся какой-то новый порядок в узоры сознания - подобно тому, как меняет кристалл свойства насыщенного раствора или мороз - зеркало водной глади. Вот и славно - чтобы выжить и возродиться, Энтреа понадобится разум, обитающий в теле Фран, - а Фран, пожалуй, самой не хватит способностей спасти это тело.

- Ну вот, - слепой обманщик улыбался с весьма довольным видом, - спасибо, сестрица.

Энана невозмутимо завязывала на голове платок. Вокруг громоздились развалины зала, полускрытые разросшейся зеленью. Над головами светило солнце.

- Теперь придётся здесь всё переделывать, - утомлённо зевнула богиня, - я слишком добра к тебе, братец. Надеюсь, достаточно на сегодня.

Эмор совсем было откланялся, - но в проёме обвитой лианами полуразрушенной арки, вспомнив о чём-то, остановился.

- А ведь я же просил. Не вешайте мне этот серп в изголовье кровати. Он меня раздражает.

Энана подняла глаза к небу.

- Но это... традиция. Напоминание. Вся жизнь женщины - жертва богине, а у мужчины - единственный шанс заслужить её милость. В комнатах для гостей всегда так.

- Мне всё равно. Вели, чтоб убрали.

- Как скажешь, красавец. Лишь бы ты улыбался.

Сет умел не злиться на неудачи. Чтоб верно отражать реальность, ум человека должен быть спокойней водной глади.

Однако разыскать Фран не удавалось.

Ей некуда было деться из осаждённого города, из этой гостеприимно распахнутой братской могилы, но Сет, уже злоупотребляя остротой и интенсивностью чувств, многократно усиленных медитацией, постом и омой, так и не смог найти неведомое убежище. Какая-то сила прятала змеёныша, какая-то непростая, непонятная магия - и обход домов ближайших улиц, и разговоры с защитниками города оказались так же бесполезны.

Сет ещё надеялся успеть до того, как в город войдёт война - одиночке посреди человеческой стихии сложно управлять ситуацией. И было бы совсем неплохо вовремя отсюда убраться - где-то там ходит по земле ещё один Змей, и ждёт его, и обязательно дождётся.

Не то чтобы сорвавший задуманную казнь призрак воронёнка совсем не пошатнул его уверенности в выбранном плане действий. Уверенность всегда была рабочей условностью - изменчивый мир постоянно подкидывал новые события, открывал новые перспективы. И теперь случившееся камнем перекатывалось в памяти, грозя смять и разрушить прежде выстроенные цепочки рассуждений. Но пока Сет не мог этого позволить. Он решал, он взвешивал: злой соблазн ли не дал ему уничтожить Фран, или это и вправду был друг, примчавшийся на помощь из темноты небытия? И неважно, во что ему хотелось верить - приходилось наравне рассматривать оба варианта.

Сет наблюдал за таомерцами - ребята искренне забеспокоились, когда хватились пропажи. Знакомая история: чем-то это странное создание порой привлекает хороших честных людей, не подозревающих подвоха. Им и без того было, чем заняться - разгорячённые полураздетые мужчины слаженно плотничали, мастеря тяжёлые рамы для больших самострелов, подвозили и обтёсывали камни для метательных машин, прикидывали, как можно объединить в одну упряжку разную хитроумную оборонную механику, чтобы малым числом защитников нанести наибольший урон врагу.

Солнце припекало по-летнему. Пахло стружкой, пылью и потом.

Паренёк с гитарой вызвался помочь Сету в поисках.

- Чудная девчонка. Сколько мы с ребятами её гнали - или действительно ушла? Под стеной есть ходы на речку, по темноте да умеючи можно варваров обойти. Что у такой на уме? Если кому и знать, то тебе. Твоего поля ягода.

Музыкант был совсем непохож на воронёнка - русоволос, простоват - но последние слова неприятно кольнули сердце мгновенным узнаванием.

- Почему?

- Понимаешь, такие, как вы видите совсем не то, что есть на самом деле. Вы ищете во всём скрытые смыслы, знамения и пророчества - а на самом деле мир устроен намного проще. Там, за стеной, - Пустыня. И она пришла убивать.

- Девочка что-то рассказывала тебе?

- Я спрашивал, а она говорила. Она знает песни, которых никто не знает. А то, что рассказывает про себя... ну, это как в песнях - боги, герои, предопределение - но в жизни так не бывает.

- Ты не веришь в богов?

Парень закинул голову вверх, уставившись в небо, подыскивая нужные слова.

- Верю. Им не верю, пожалуй. Но мне легче, чем Фран - им до меня нет никакого дела. Подозреваю, что не услышал бы про эти вещи ничего интересного, не знай она, что мне осталось жить совсем немного.

-Жалеешь?

- Нет. Я бы не стал ничего менять. Я ненавижу тех, кто приходит убивать. Это мой город. Я всё равно буду здесь.

Они обходили дом за домом, заглядывали в чуланы и подвалы, но не находили ничего, кроме признаков недавней печальной заброшенности, следов ещё вчерашней мирной жизни.

Музыканта почему-то не удивлял особый интерес Сета к персоне Фран и еретик осторожно продолжил расспросы. Следовало признать - он рано закончил тот разговор в кабаке. Сосредоточенный на стремлении скрыть собственные намерения, на борьбе с забрезжившей иррациональной симпатией, он пропустил что-то важное.