Светлана Таскаева - Двенадцать звезд

Даже сейчас, когда он, одетый во все черное, без герба, без королевского венца сидел на видавшем виды походном стуле. Без доспехов и без великого меча, сиявшего светом Солнца и Луны, лишь с кинжалом в простых ножнах на поясе. Глаза цвета остывшей окалины, волосы как вороненая сталь, припорошенная пеплом.

— Как тебя зовут? — снова произнес король.

— Мое имя — Долгузагар Мэнэльзагаро ‘нАтцун по прозванию… — тут морадану изменил голос, но он собрался с силами и продолжал: — Ламех’ин. Я командовал отрядом Двух Мечей и был комендантом… — он снова на мгновение прервался, стряхивая с себя остатки видения, — Седьмого уровня. Седьмого уровня Темной Башни.

— Тебя обвиняют в преступлениях против нашего народа и наших союзников, — заговорил Исильдур. — Мы выслушаем все обвинения, и после этого ты и твои заступники скажете в защиту то, что посчитаете нужным. Потом я вынесу приговор. Готов ли ты выслушать обвинения, Долгузагар, сын Мэнэльзагара?

Подсудимый переступил с ноги на ногу и опустил глаза.

— В этом нет нужды, государь, — хрипло произнес он. — Я признаю все обвинения, выдвинутые против меня, правдивыми и неоспоримыми. Можно сразу переходить к приговору.

Краем глаза он заметил, как встрепенулся Гвайлас, стоявший справа от него, в тени стены шатра.

Король покачал головой.

— Даже если ты отказываешься от справедливости, я не могу отказать в ней тем, кто говорит против тебя. Если не ради тебя, то ради них твоя вина должна быть взвешена и измерена. Ты готов выслушать обвинения?

Долгузагар молча кивнул.

— Теперь пусть говорят те, кто обвиняет этого человека, — произнес Исильдур, и на свет выступил Орлин с толстым свитком в руках.

— С позволения государя я начну с того, что произошло до войны, — и, поклонившись королю, следопыт развернул свиток и принялся читать вслух.

Это был перечень преступлений, совершенных Долгузагаром и отрядом Двух Мечей против Гондора и его союзников больше, чем за полвека довоенных лет. Рассказ шел не про каждый набег в отдельности, ведь их бывало до дюжины в год: нападения разных лет, но одинаковые по тяжести нанесенного ущерба были собраны вместе, начиная простым угоном скота. В конце каждого раздела Орлин останавливался и спрашивал у подсудимого, все ли изложено верно. Тот нехотя кивал, и обвинитель переходил к следующему разделу.

Список, подробный и точный, казался бесконечным. Долгузагар слушал и думал о том, до чего убогой выглядит его жизнь, ужатая до слов «сожжено… уничтожено… отдано на поток и разграбление… угнано в рабство… убито…». Но потом до него дошло, чем закончится обвинение, и он стиснул зубы.

И вот, когда развернутый свиток уже свисал до отворотов сапог долговязого следопыта, Орлин добрался до злополучного рейда более чем сорокалетней давности. Эта история, что неудивительно, была изложена более подробно, нежели предыдущие. И читал дунадан с расстановкой, четко выговаривая имена и названия:

— …совершившие вылазку между крепостью Харотронд и Серым фортом, были окружены силами лорда Эндора. Прорвав окружение, но преследуем лордом Талионом, отряд Двух Мечей захватил поместье лорда Инглора из Арнэна. В заложники были взяты двенадцать мужчин, включая сына лорда Инглора, Талбора, семнадцати лет от роду. Во время переговоров командир отряда, назвавшийся Долгузагар Мэнэльзагаро, пообещал сохранить заложникам жизнь, если ему и его людям предоставят свободный проход обратно в Мордор. Лорд Талион согласился на это, и они дали друг другу слово…

Долгузагар закусил губу и уставился себе под ноги, чтобы не видеть Гвайласа даже краем глаза. Это был единственный случай, когда он вообще взял заложников: он слишком гордился своими талантами военачальника и считал, что брать заложников — удел неудачников да олухов, ничего не смыслящих в искусстве войны. Но он привел своих солдат в засаду и должен был сделать все, чтобы спасти оставшихся.

— Однако ночью на лорда Талиона и его людей напал еще один вышедший из Мордора отряд…

Это был Нилузир, который, как много позже понял Долгузагар, испугался, что если его подчиненный не выберется из этой передряги живым, Мэнэльзагар поднимет шум и подноготная этой истории выйдет на свет. Или даже во тьму тронной залы.

Когда Долгузагар рассказал Нилузиру про заложников, тот откинул со лба золотистые, как мех рыси, волосы и рассмеялся.

— Первая добрая новость за эти дни! Вели их убить, и в путь.

— Я обещал их отпустить, — сквозь зубы отвечал командир Двух Мечей.

— В обмен на свободный проход. Который тебе больше не нужен. Ты же понимаешь: после всей этой досадной истории, после гибели Аганнало надо сделать хоть что-то, чтобы нас не перестали бояться.

— Я дал слово.

— Не беда, — пожал плечами Нилузир, — все устроят мои люди, и твоя честь не пострадает.

Долгузагар сжал зубы.

— Я сам. Но скажи своим некромантам, чтобы не смели даже трогать мертвецов!

— …и перед отступлением в Мордор командир отряда Двух Мечей и его подчиненные казнили всех заложников, — Орлин поднял голову и обвел присутствующих взглядом: — Я закончил говорить как обвинитель.

И принялся скручивать свиток обратно.

По людям, стоявшим у стен, прошло движение, словно первый порыв ветра перед бурей.

— Ты сам принял это решение или тебе приказали так поступить? — спросил король.

Обвиняемый смотрел в землю.

Конечно, ему приказали. Его непосредственный командир, глава юго-западной разведки. Но если бы Долгузагар схватил Нилузира за грудки и приставил к его горлу кинжал, лейтенант Тахир, в чьих жилах текла капля крови Запада, не побоялся бы выполнить приказ своего капитана и выпустил бы заложников. А Нилузир, скорее всего, ничего Долгузагару бы не сделал. По крайней мере, там и тогда.

Морадан поднял взгляд на Исильдура:

— Вся ответственность — на мне.

Люди зашумели, и в этом ропоте слышался гнев. Король поднял руку и произнес в наступившей тишине:

— Деяния, обычные на поле боя, преступны в дни мира. Но даже на войне, когда простительно многое, нет оправдания обидам и разорению, чинимым невинным и беззащитным. А такому злодейству, как вероломное убийство заложников, не может быть оправдания ни в мирное, ни в военное время. Что ты можешь сказать в свою защиту?

Долгузагар покачал головой.

— Ничего.

— Ты признаешь свою вину?

— Да.

— Целиком и полностью, за все перечисленные здесь злодеяния, включая захват заложников и их вероломное убийство?

— Да.

Исильдур откинулся на спинку своего походного стула.

— Желает ли кто-нибудь говорить за Долгузагара, сына Мэнэльзагара, в этих делах?

Гнетущая тишина, наполненная сдерживаемым гневом.