Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

Один раз они услышали голос из окна под карнизом: женщина тихо пела. Рингил не смог понять, была это колыбельная или молитва. И еще однажды, прижимаясь к остывающей дымовой трубе, они услышали, как по ней взлетел обрывок детской сказки:

– …и когда красивый молодой император услышал это, он сразу увидел, точно внезапно прозревший слепец, что она всегда была ему верна, и устыдился своего гнева. Ее тихая стойкость растопила лед в его сердце, и он опустился на одно колено, чтобы надеть предназначенное судьбой кольцо ей на палец. И ее отец, кузнец, был немедленно освобожден из рабства, его привели во дворец и наградили за верную службу медальоном, врученным самим императором на глазах у придворных. Повсюду в том великом городе было ликование: простолюдин и его дочь сумели добиться справедливости, и…

Прикосновение к руке. Соглядатай кивнул, и они снова пустились в путь. Перепрыгивая четырехфутовые расщелины переулков над головами людей, которые никогда не смотрели вверх. Балансируя вдоль хребта крыши заброшенного склада, где пласты сланца с обеих сторон или исчезли, оставив голые стропила, или слишком истончились, чтобы рискнуть и ступить на них. Посреди руин внизу мелькнула пара маленьких костров, вокруг которых собрались фигуры в плащах и звучали невнятные голоса. Дым змеился сквозь стропила, попадая Рингилу в лицо. Его чуть не вырвало, и он попытался не закашляться. Там, внизу, готовили нечто ужасное.

Теперь Цитадель и ее утес заслоняли все небо впереди. Рингил и его проводник перебрались через последний проулок, чуть шире остальных, – прыгать пришлось на пять футов, и приземлились на пологую крышу, прижимавшуюся к высокому утесу, что служил основанием для Цитадели. Поднялись по скату, пригибаясь. Соглядатай поднял руку, сжав кулак. Гил плавно остановился и посмотрел вперед. Между верхним концом крыши и стеной утеса был последний, коварный трехфутовый зазор. Соглядатай присел у края, чтобы отдышаться. Кивнул на скопище корявых кустов, росших на скале.

– Прыгай туда, – сказал он тихо. – Хватайся за кусты. Они должны выдержать…

– Должны? Должны , блядь?!

В ответ он получил быструю невольную улыбку. Соглядатай наклонился чуть ближе, приложив палец к губам.

– Выдержат, – исправился он. – Я сам пару раз так прыгал. Дальше карниз, он каменистый и пыльный, да еще крутой, но на нем можно стоять. Первые упоры для рук прямо над тобой. И можно подниматься.

Рингил запрокинул голову, чтобы окинуть взглядом увенчанный крепостью утес, нависающий над их головами и озаренный Лентой. Футов сто. Сперва попроще, но чем ближе к вершине, тем труднее окажется подъем. Он несколько раз размял руки.

– Вспышку получил? – спросил соглядатай.

Он кивнул. Коснулся пояса, где была привязана кириатская сигнальная вспышка.

– Помнишь, как ею пользоваться?

– Век не забуду, – Арчет заставила его больше дюжины раз повторить, как обращаться с этой штуковиной, не обращая внимания на слова о том, что во время войны он вдоволь насмотрелся, как это делали Грашгал и Флараднам. – А ты смотри в оба.

– Да, мы будем наблюдать, – соглядатай сделал странный жест кистью на уровне груди. Рингил лишь позже понял, что это было приветствие конных племен. – Ну ладно. Как будешь готов.

Рингил спустился по крыше на пару футов, взбежал вверх и прыгнул. Миг полета, разверзшаяся внизу темная пропасть, а потом кусты приняли его в свои грубые объятия, хлестнув по физиономии. Он зажмурился, чтобы не остаться без глаз…

«Хватайся!»

Пальцы сжались на тонких веточках, он начал соскальзывать. Дернулся, ухватился за ветку достойной толщины, уперся ногами, почувствовал, как одна ступня скользит, схватился еще раз, нашел вторую ветку, опять ступни, упор…

Рингил прижался к склону.

Повисел немного, тяжело дыша. Перебрался сквозь кусты на карниз, о котором говорил соглядатай. Обнаружил, что «крутой», что-то вроде эвфемизма.

Он бросил обвиняющий взгляд на то место, где проводник сидел на корточках на крыше и наблюдал, но расстояние и темнота не позволили различить выражение лица соглядатая. Рингил сдался, отыскал первый упор и стал карабкаться к вершине.

С начала все шло достаточно легко. Ветер и дождь в череде бесчисленных веков выточили замысловатые чаши, складки и выступы на теле утеса. Были места, чтобы втиснуться и дать отдых рукам, один или два раза – такие, где он даже смог постоять на цыпочках, прижавшись к холодному камню вспотевшим лбом и опустив измученные руки. Кустики с жесткими ветвями росли среди камней, давая ему дополнительную опору. Попалась чаша размером с тазик, и он смог засунуть в нее руку по локоть – а потом радостно отдохнул, воткнув одну ступню в трещину внизу и болтая другой ногой. Бросил взгляд вниз и увидел, как высоко забрался.

«Как два пальца обоссать. Неплохо так вскарабкался, потихоньку, полегоньку».

В юности он взбирался на всевозможные богато украшенные дома благородных семейств Трелейна и рассыпающиеся здания складского квартала; его частенько преследовали головорезы из портовых трущоб или ругающиеся городские стражники. Во время войны он вскарабкался на скалы в Демлашаране, чтобы спастись от орды рептилий-пеонов, и руководил разведотрядом в горах Джерджиса, в Кириатских пустошах, где Чешуйчатые высокой касты выслеживали его. Высота и сомнительные упоры для рук и ног его почти не волновали. Обычно ему угрожали гибелью более опасные вещи.

В двадцати футах до укреплений Цитадели скала выдавалась вперед, и продвижение внезапно сильно усложнилось. Чаши и выступы сжались до упоров едва ли шириной в палец, складки стали вертикальными и гладкими. Он чего-то в этом духе ждал, в Демлашаране скалы были такие же, так что все закономерно. Но во тьме приходилось пробираться наощупь, а угол, под которым Рингил был вынужден откинуться назад, усилил нагрузку на руки, и без того онемевшие от боли – а грядущее прибытие на укрепления означало, что он не может позволить себе лишнего шума.

Он перебрался через изгиб скалы, тяжело дыша, цепляясь кончиками пальцев и царапая скалу одним сапогом, чтобы хоть как-то себе помочь, пока другая его нога беспомощно болталась. Пот тек в глаза, пальцы по чуть-чуть соскальзывали всякий раз, когда он хватался вновь – и, заметив кривую трещину в укреплениях, Рингил понял, что слишком сместился влево. Между тем местом, где он находился, и тем, куда требовалось попасть, выступающая часть скалы была гладкой и белой в свете Ленты, наглым образом лишенной выдающихся черт. Хотя… ну да, на ее поверхности виднелась щель, по всей видимости, наследство того же извержения с землетрясением, что раскололи крепостную стену наверху, но до нее было, мать твою, очень далеко. Пальцы Рингила заскользили, он взмахнул ногой, сильно ударился большим пальцем о камень, взмахнул еще раз, на миг уперся, оттолкнулся и прыгнул к щели…