Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

Промахнулся.

Он увидел, как пальцы коснулись края щели, увидел, как им не удалось схватиться, и его разум затуманился. Мимо лица с шумом пронеслась поверхность скалы, желудок подскочил до самого горла…

И что-то темное, холодное потянулось к нему.

– Соль на ветру , – донесся откуда-то высокий голос, леденящий душу. – На болотах.

Позже он клялся, что почувствовал, как тонкие ледяные пальцы обвиваются вокруг запястья и рывком тянут его вверх, к выступу на скале – к спасению.

Туман в голове рассеялся, словно его сдуло мощным порывом ветра. В шее и груди что-то сильно пульсировало. Он висел на утесе, зацепившись одной рукой, перекосившись вправо, неуклюже втиснув обе ступни в щели ниже. Рингил понятия не имел, как это получилось.

«Не важно, как ты это сделал, Гил. Шевелись!»

Переставляя руку за рукой вверх по трещине, наклонившись вправо, втыкая мыски сапог под любым кривым углом, как получалось, сражаясь с попытками тела развернуться в другую сторону над пропастью… Вскарабкавшись таким манером на пять футов, он смог дотянуться до первого из расколотых каменных блоков крепостной стены и засунуть одну руку в трещину. Нашел место, где целый блок вывалился и упал, оставив в кладке дыру, словно на месте выбитого зуба. Наверху стена развалилась вдоль трещины. Рингил ухватился обеими руками, забрался в нее по грудь, потом устало подтянул ноги. Втиснулся в дыру боком.

– Как два пальца… – Он еле дышал, но все-таки тихо хихикнул. – Неплохо так. Вскарабкался.

Стал протискиваться вверх между разбитыми кромками каменной кладки, то и дело останавливаясь, чтобы высвободить застрявший меч. Наконец ему удалось высунуть голову из-за укреплений. Внизу был пустой треугольный двор с сухим фонтаном в центре и крытой галереей с дальней стороны. В памяти всплыла карта: выйти отсюда можно через коридор слева.

Как и обещано, никаких часовых.

Он дал себе минутку, чтобы восстановить силы и самообладание, затем перемахнул через стену и приземлился во дворе, словно кот. Быстро проскользнул к галерее, и там тени поглотили его.

В свете лампы висящее на стене кабинета Арчет массивное тело Ангфала – черные железные витки, выпуклости – тускло поблескивало. Миниатюрные стекляшки, горящие зеленым и желтым, рассыпанные в беспорядке по всему корпусу Кормчего, глядели на полукровку, будто она очутилась в лесу, полном разномастных глаз, смотрящих из темноты. Отдаленно похожая на паука конструкция из элементов жесткого каркаса и раздутой центральной части посреди стены, ближе к потолку, никогда не двигалась – не могла, поскольку была приделана с помощью заклепок, – но неизменно производила впечатление существа, готового прыгнуть или просто неуклюже свалиться Арчет на голову. В том, как инженеры установили Ангфала, ощущалось что-то небрежное, хаотичное, и оно идеально подходило к хаосу бумаг, книг и сундуков с хламом, которыми был завален кабинет. Кормчий, однако, в нем доминировал. Его голос мог исходить из любой части уродливого тела или, если на то пошло, из любого темного угла комнаты.

– Ты выбрала интересное время, чтобы сообщить мне об этих делах, дочь Флараднама. Что именно тебя задержало?

Как и Манатан, Ангфал говорил с интонациями, наводившими на мысль о дружелюбном маньяке, беседующем с маленькой девочкой, которой он в любой момент может подарить блестящую монетку или прикончить ее, чтобы сожрать. В его голосе трудно было выделить человеческие эмоции. Но поскольку Арчет к нему давно привыкла, она расслышала, что Кормчий обеспокоен.

– Я была занята.

– Да что ты говоришь.

Она изо всех сил пыталась не оправдываться.

– Сейчас все… сложно.

– Не сомневаюсь. Кринзанц – коварный наркотик.

– Да я не об этом! Я была во дворце…

– Само по себе это замечательно, да. Молодец. Тем не менее, дочь Флараднама, ты должна была прийти ко мне с этим раньше.

– У меня, знаешь ли, собственное имя есть.

Даже для ее собственных ушей эти слова прозвучали по-детски обидно. Но после расставания с Рингилом у реки она пребывала во власти усталости и угрюмой печали, боролась с сомнениями и гневом, у которого не было четкой цели. Поэтому растянулась за письменным столом и сердито глядела на непостижимые, испещренные стеклянными «глазами» потроха Ангфала, проклиная ослиное упрямство, которое не давало совершить набег на запас криновой настойки в кладовой. От жажды наркотика Арчет казалось, что каждый ее нерв – веревка, прогрызаемая крошечной крысой.

– Выходит, ты стремишься порвать со всем, что связывает тебя с народом отца?

– Ну, они-то со мной порвали, верно? – Она раздраженно пнула стопку книг на углу стола, освобождая место для ног. Пара томов грохнулись на пол. – Сколько ты здесь видишь гребаных кириатов?

– Половину одного. И она ведет себя плохо.

– Ну да, конечно. – Арчет изучила ноготь на большом пальце правой руки, который недавно отгрызла до мяса. Она не помнила, как и почему. – Но эта половина, по крайней мере, что-то делает. Не можем же мы все висеть на стене, оттачивая язвительное остроумие и позволяя миру катиться в преисподнюю. Или можем?

– Полагаю, ты только что признала миссию, которую выполнял народ твоего отца.

– И бросил.

– Тем не менее…

– Просто называй меня по имени, мать твою!!! – Она вскочила со стула, оперлась обеими руками о стол и устремила взгляд вверх. – Неужели я прошу так много? Мне больше ничего не нужно, Ангфал. Просто хватит хрени про чью-то там дочь. Ну и что, что Флараднам Мудрый был моим отцом? По-твоему, это помогает делу, упрощает то, с чем мне приходится справляться? Думаешь, я хочу, чтобы каждый гребаный раз, когда я сюда прихожу, мне напоминали о том, как…

Она быстро заморгала. Уставилась на свои руки.

Спустя мгновение снова села и тихо проговорила:

– Просто называй меня по имени. Ладно?

Последовала долгая пауза.

– Ты должна была прийти ко мне с этим раньше, Арчет Индаманинармал.

Она хрипло рассмеялась.

– Ладно, ладно. Поняла. Но я подумала, что ты об этом и так знаешь. Что ты как-то – понятия не имею как – следишь за происходящим. Манатан ведь знает обо всем, что происходит за пределами Ан-Монала. Анашарал может подслушивать разговоры за сотню ярдов. А вообще, откуда мне знать, может, ему и мили не помеха.

– Сейчас он тебя не слышит.

– Правда? – Она откинулась на спинку стула. – Ты в этом уверен?

– Я позаботился о том, чтобы он не смог тебя услышать.

Червячок сомнения шевельнулся внутри.

– Хочешь сказать, я не могу доверять Анашаралу?

Последовала долгая пауза – Ангфал к такому не был склонен, когда чувствовал, что главенствует в разговоре.