Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

Это был мастерски исполненный трюк. Напряжение испарилось, на лицах охотников за головами появились улыбки. В полумраке таверны раздался гогот.

– О, боль изгнания… – насмешливо и не очень тихо произнес кто-то.

Одурманенный лихорадкой Рингил бросил гневный взгляд на говорившего, а потом сообразил, что насмешка адресована не ему. Он успел заметить суету за одним из столов; сидящие там отвернулись или попрятали лица за кубками. Рингил посмотрел на Венжа, чье лицо выражало готовность к бунту. Наемник с топором пару секунд глядел ему прямо в глаза, а потом фыркнул и повернулся к Клитрену.

– Мы здесь закончили? Можем убраться из этой дыры прямо сейчас?

Клитрен пожал плечами.

– Конечно. Мы получили то, за чем пришли, верно? Увидимся утром, Шеншенат. Пестрые ворота, не забыл?

Рингил кивнул.

– Я буду там на рассвете.

Охотники за головами ушли, исполненные мрачной уверенности и не сказав больше ни слова. Посетители таверны проводили их боязливыми взглядами, такие же молчаливые. Они протолкались к выходу через толпу клиентов, распахнули главную дверь так, что она врезалась в стену, и многим пришлось, ныряя под притолоку, придерживать оружие на спине, чтобы не задеть ее.

Рингил и Эрил смотрели, как они уходят.

– А у тебя талант заводить друзей, верно? – с каменным лицом спросил головорез из Болотного братства.

Рингил бросил на него кислый взгляд. Дверь захлопнулась за последней широкоплечей спиной, и в зале тут и там опять пошли разговоры, словно прорастающие на поле сорняки.

– Итак, – сказал Эрил. – В гавань?

– В гавань.

Шкипер «Милости Королевы болот» налил им рома из потертой кожаной фляги, всячески демонстрируя, что рад знакомству. Но актер из него был никудышный.

– Конечно, любой из Братства цветка в трудную минуту может рассчитывать на помощь…

Он неопределенно взмахнул рукой, будто рассчитывая, что какая-то деталь обстановки каюты, где они сидели, станет подтверждением его верности знамени с изображением болотной маргаритки, под которым ходило судно. Машинально проследив взглядом за этим жестом, Рингил ничего подходящего не обнаружил. Каюта была довольно убогая, тесная и пахнущая гнилью – как и весь корабль или, по крайней мере, та его часть, какую они успели увидеть.

– Хорошо, – резко ответил Эрил. Он осушил стопку и поставил обратно на стол. – Рад слышать. Нам потребуется каюта на время всего путешествия, как можно дальше от любопытных глаз. Выходим на рассвете.

Шкипер моргнул.

– На рассвете?..

– Да. Ты сказал, груз уже в трюме.

– Груз-то в трюме. – Шкипер с явным трудом вновь напустил на себя капитанский вид. – Но мне нужно подумать и о других пассажирах.

Эрил подался вперед.

– Хочешь сказать, для нас нет каюты?

– Нет-нет, брат, все совсем не так. На борту «Королевы» четыре каюты, и для меня большая честь разместить вас в… э-э-э…

– В двух из них, – подсказал Рингил.

Шкипер сглотнул.

– Да. В двух. Но все равно еще одна занята, э-э-э, знатной дамой, которая собирается присоединиться к нам не раньше позднего утра.

Эрил встрепенулся.

– Знатная дама, говоришь?

Они с Рингилом переглянулись. Рингил пожал плечами, понюхал свою порцию рома и осторожно вернул стопку на стол, не притронувшись к выпивке.

– Я разберусь, – сказал он.

Чуть позже, медленно шагая прочь из гавани с парой матросов покрепче, которым предстояло сыграть роль носильщиков, Рингил пожалел, что не последовал примеру Эрила и отказался от угощения. Пусть спиртное и было неважнецкое, оно бы обожгло горло и живот и, вероятно, помогло бы ему закрепиться на этой мощеной улице и в окружающей реальности. А еще – избавиться от тошнотворного ощущения, что мир просачивается сквозь пальцы. Так или иначе, теперь ему приходилось справляться с навязчивым предчувствием, будто ночной Хинерион вот-вот съежится и исчезнет, как аляповатый задник для пьески-моралите, который швырнули в костер в конце сезона; и когда это случится, он останется дрейфовать в одиночестве посреди удушливой серой пустоты, откуда нет пути назад.

«Это лихорадка, – терпеливо сказал он себе. – Можно подумать, заболел в первый раз. Пару дней, немного морского воздуха, чтобы прочистить голову, и будешь опять сообразителен и сногсшибателен, как портовая шлюха на крине».

Кринзанц… Рука машинально потянулась к карману, где был припрятан наркотик.

«А это идея».

Впрочем, нет. Он завел с самим собой долгий и нудный спор о том, стоит ли использовать часть стремительно уменьшающегося запаса, чтобы побороть заразу, подхваченную от чихнувшего мальчишки-раба. В конечном итоге жесточайшая бережливость возобладала. У него остался последний кусочек крина размером с большой палец, и кто знает, когда удастся купить еще. Следуя вдоль берега при попутном ветре, «Милость Королевы болот» может добраться до Балдарана через пару дней, но Балдаран – городок странный, там полным-полно ухоженных храмов и благочестивых козлов-магистратов. Когда Рингил был там в последний раз, «вредоносные вещества» оказались запрещены во имя поддержания общественного порядка.

После Балдарана – Раджал, на расстоянии почти в два раза большем, и каждый ярд побережья там станет обжигающим напоминанием о битвах на песке, пропитанном кровью. Он бы вовсе не сходил на берег в Раджале, если получится этого избежать.

Ну, а потом…

Потом…

«Время принять решение, Гил».

Улица повернула направо, и над весело освещенными окнами показалась вывеска постоялого двора «Передышка героя»: подозрительно чистый рыцарь беззаботно возлежал на ковре из трупов ящеров. Название было написано у него над головой красными с позолотой буквами. Что ж, шкипер умел прокладывать курс – по крайней мере, на суше. «Как пройдешь семь перекрестков, сверни в кривой переулок налево и следуй за факелами до поворота, где справа будет храм. Постоялый двор – на углу с противоположной стороны. Одиннадцатая комната. Спроси госпожу Квилиен из Гриса».

До сей поры все тютелька в тютельку.

Рингил проверил, не отстал ли его крепкий эскорт – моряки едва тащились, чтобы не опередить человека, который их нанял, – и внезапно понял, как медленно шел, поднимаясь от гавани по пологим улицам. Он коротко кивнул спутникам и чуть постоял посреди улицы, чтобы перевести дух. Мир вокруг угрожающе раскачивался. Поле зрения по краям сделалось серым; он чувствовал себя больным и опустошенным.

Это ощущение пришлось скрыть, изображая, будто он изучает замысловатые статуи на фасаде храма: обычно свирепый Хойран с бивнями и клыками здесь выглядел чуть более утонченным и скалился не так сильно – наверное, сказывалась близость юга, предпочитающего религиозные фигуры с демонстративно человеческой внешностью. Не считая чересчур мускулистых плеч и тревожной зубастой улыбки, здешний Хойран выглядел почти как ихельтетский святой, воздевший руки в благословении. По обе стороны от него на барельефе были изображены другие члены Темного Двора, похожие на отряд крутых наемников, чьи услуги Темный Король предлагал нуждающимся. Их божественный облик тоже оказался смягчен, но большая часть оружия и символов власти соответствовала более северной традиции. Странное дело – с левой стороны от Хойрана в ряду фигур осталось пустое место. Рингил был слишком взбудоражен, чтобы присмотреться и понять, кого не хватает.