Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

Он ошибался. Наверное, отстраненность Арчет не прошла незамеченной. «Нет смысла привязываться к людям, – с горечью сказал ей пьяный отец однажды ночью, через пару месяцев после смерти матери. – В один распрекрасный момент они берут и умирают!» Или, может, дело в ее черной коже, глазах и вулканической родословной.

«Или ты пропустила письмо, Арчиди. Обдолбалась кринзанцем, предавалась мрачным думам в Ан-Монале, пряталась в пустыне…»

– Я не знала, что Бентана Санага осудили, мой повелитель, – сказала она ровным голосом.

– Нет? – Джирал уставился на Арчет, как ей показалось, с раздражением. – Не знала?

– Нет, мой повелитель.

Вопли. Эти вопли…

Внезапно Император Всех Земель закатил глаза и прорычал:

– Ох, перережьте наконец ему глотку.

Палачи застыли. Переглянулись. Санаг почти высвободил одну руку.

– Повелитель?.. – осмелился переспросить один палач.

– Ты меня слышал. Хватит тратить мое время, пытаясь приковать его и спустить на воду. Просто перережьте горло, я это засвидетельствую, и мы все отправимся куда-нибудь, где не так… шумно.

Они опять переглянулись. Беспомощно пожали плечами. Санаг тоже застыл, затих, хотя другие приговоренные продолжали кричать. Было трудно разглядеть выражение его лица.

– Ну? Что же вы медлите?

– Да, мой повелитель! – Старший палач встал по стойке «смирно». Обнажил кинжал милосердия, подошел к Санагу и присел у его головы, в то время как остальные прижали руки и ноги к доске. Арчет в последний раз заметила окровавленное лицо, поймала непостижимый взгляд, а потом массивная рука палача заслонила обзор. Она не увидела, как клинок рассекает плоть Санага. Но на серое дерево хлынул поток крови, а брызги запятнали пронизанный медными жилами мрамор почти у ее ног.

Джирал окинул взглядом собравшуюся компанию и кивнул.

– Хорошо. Молодцы. – Над водой все еще раздавались пронзительные крики, безумное эхо металось среди мраморных стен, наполняло воздух, выискивало уши с упорством роя жалящих насекомых. Джиралу пришлось повысить голос: – Ну что ж, вот и все – можно уходить. Спасибо всем, вы свободны. Керншал, пусть кто-нибудь здесь приберется.

Придворный мрачно кивнул. Джирал уже отворачивался от него.

– Что ж, Арчет, пойдем взглянем на твоего Кормчего?

– Да, мой повелитель. Благодарю.

– О, забудь, – с кислым видом отозвался Император Всех Земель. – С превеликим удовольствием.

Они вышли. Пронзительные крики неслись им вслед.

Следуя инструкциям Арчет, Анашарала разместили в Садах королевы-супруги. Это была пристройка к верхним уровням дворца, которой почти не пользовались с той поры, как одиннадцать лет назад любимая третья жена Акала умерла при родах, – тихое, почти забытое пространство с пыльными колоннадами и пальмами, шуршащими на ветру и похожими на призраков белыми статуями в салакском стиле, стоящими тут и там. Внутренние части были окутаны тенями и выглядели таинственно, словно заброшенные руины, а не элементы большого строения. Тропинки посреди зарослей никто не подметал, их покрывали опавшие листья, а кроны самых больших деревьев простирались над головой, творя лоскутное одеяло из теней. Хорошее место для встреч вдали от любопытных глаз. По доброй воле сюда никто не наведывался: некоторые говорили, что призрак королевы-супруги под вуалью еще можно увидеть в определенные ночи: она бродит по садам с завернутым в прозрачную ткань окровавленным мертворожденным ребенком в руках.

Пройдя сады насквозь, гость попадал на залитую солнцем белокаменную террасу с балюстрадой, увитой плющом с розовыми цветами. Там были широкие гранитные скамейки, другие статуи и длинные выступающие балконы. Оттуда открывался вид на запад, где город был как на ладони, а над широкими водами эстуария разливалось солнечное сияние.

Кормчего поместили на центральную скамью у балюстрады среднего балкона. Рядом неуверенно стоял на страже отряд Трона Вековечного. Гвардейцы напряглись, увидев, кто идет. Их командир шагнул вперед.

– Мой повелитель, я…

– Расслабься, Ракан, это всего лишь мы. Не веди себя, как на параде.

– Да, мой повелитель. – Арчет и впрямь казалось, что Нойал Ракан в последнее время ведет себя слишком неестественно, будто доставшийся от брата пост – шлем и мундир, которые ему велики. Время от времени ей становилось жаль парня. Он был совсем молодой и скорбел по-детски, всей душой. Но последние семь лет он служил в личной гвардии императора, а полковые обычаи Трона Вековечного, корнями уходящие в семейные традиции конных кочевников, были в этом смысле однозначны.

– Вот наш новый металлический друг, да? – Джирал обошел вокруг Кормчего, глядя на него искоса и с любопытством. – Должен заметить, внешне он не особенно впечатляет.

– Не презирай нищего и седого калеку на углу, – с сарказмом процитировал Анашарал. – Ибо кто знает, какие имения и королевства он когда-то называл своими. Жизнь – долгий сон, конец которого нам неизвестен, и, быть может, этот нищий – лишь предчувствие, удачное предупреждение, коему еще можно внять.

– О, так он и Писание знает. – Император пожал плечами. – Впрочем, они все его знают, верно? Что ж, Кормчий… Мне сказали, ты хочешь меня о чем-то предупредить?

– Не тебя лично, Джирал Химран. Твой народ.

Долгая пауза. Ракан и остальные гвардейцы демонстративно глядели в сторону. Арчет еле сдержала ухмылку.

– Я обязательно все передам. – В голосе Джирала звучали резкие нотки. – А теперь, может, ты расскажешь мне, в чем дело?

– «Предупреждение» – не самое подходящее слово. Лучше рассматривать это, как тактическую возможность. Шанс опередить противника.

– Ты говоришь о Лиге?

– Вовсе нет. Я говорю о том, по сравнению с чем ваши с Лигой пограничные споры покажутся жалкими детскими драками, какими они всегда и были. Я говорю о тьме из легенд; буре, что рождается прямо сейчас; давным-давно похороненном кошмаре, который вот-вот разбудят. Я говорю о конце твоей империи, Джирал Химран.

Так что лучше присядь рядом и выслушай меня.

В баре он купил двум матросам еще по стаканчику и велел возвращаться на корабль – перетаскивание тяжестей не требовалось. Они не слишком расстроились. Заглотили выпивку, вытерли рты и, по-матросски лаконично кивнув напоследок, исчезли. Сам Рингил пить не спешил: он уперся локтем в стойку и пытался сделать так, чтобы помещение перестало время от времени расплываться. Недолго наблюдал за сытыми клиентами, пытаясь пробудить в себе хоть каплю неприязни к ним, но душа к этому не лежала. На самом деле ему хотелось лечь и заснуть.

«Ну да, ну да. Раз такое дело, зад в седло, и поехали, Гил».

Он оттолкнулся от барной стойки – простое движение оказалось неожиданно трудным, – заплатил за выпивку и направился к двери. Вышел на улицу, недолго постоял в переменчивом свете факелов. По другую сторону с фасада храма на него скалился Хойран. Рингил криво ухмыльнулся в ответ божеству, перевел дух и тряхнул головой, как промокший пес. Улица в ответ качнулась, словно призывая к падению. Рингил с трудом удержал равновесие, выждал, пока все снова не улеглось, и пустился в путь по наклонной булыжной мостовой, шаг за шагом.