Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– Чего ты не ценишь, Гил, так это того, что, невзирая на жестокие и неосмотрительные поступки отца, он всегда был мощным щитом в трудные времена. Ты не знаешь, каково нам пришлось в двадцатые. В те времена не было Чешуйчатого народа, чтобы всех объединить. Ихельтет был презираемым врагом…

– Ну да, в последнее время все опять к этому идет.

Но она, кажется, его не слышит.

– Приграничные столкновения шли годами, Гил, каждую неделю приходили известия о том, что какой-нибудь городок сожгли, а жителей в цепях увели прочь. И мы были отмечены. Невзирая на репутацию добросовестных торговцев, богатую казну и поколения разумных брачных союзов. На нашей двери по-прежнему алело пятно краски, и нас не подпускали к Канцелярии. На улицах в нас бросали камни, и беспризорники безнаказанно плевали нам вслед. Южная мразь, южная мразь… В школе, куда мы ходили, священники при первой возможности колотили моих братьев. Один из них однажды швырнул Элдрина на пол, назвал ихельтетским щенком и пинками выгнал из класса. Ему было пять. Он пришел домой весь черно-синий, и отец, несмотря на позор, ничего не смог сделать. Вместо него к священникам отправилась мать с мольбами, и побои на какое-то время прекратились, но она до самой смерти ничего не рассказывала нам о том визите. Знаешь, с каким облегчением вздохнули мои родители в день, когда я вышла за Гингрена Эскиата? Знаешь, как я была за них рада?

– А они были рады за тебя?

Ответа нет.

Рингил оборачивается и видит, что Ишиль тоже его покинула.

В прежние времена Земля была не такой, какой вы ее видите сейчас.

В прежние времена Земля была опустошена бесконечной войной, в которой сражались расы и существа, оставшиеся ныне только в мифах и легендах.

Оружие отвратительной, противоестественной силы было пущено в ход, от горизонта до горизонта бушевали вихри мощных энергий, и само небо покрылось трещинами. Планета содрогнулась от поступи Чужаков – среди них были враги и союзники, избранные от отчаяния в других мирах и местах, похуже других миров, чтобы держать оборону против захватчиков, в которых, вероятно, чуждого было не больше.

Бури, длившиеся десятилетиями, поглотили целые государства и народы.

Огромные неровные массы тьмы размерами больше гор перемещались в ночном небе, заслоняя звезды и отбрасывая смертельную тень на тех, кто внизу.

Врата открылись в тех местах, где в материальном мире их не должно было быть, и оттуда хлынули Чужаки и сошлись в бою, где то одна сторона одерживала верх, то другая, и чуждые применили свои технологии способами, которые призвавшие их на битву вряд ли могли постичь. Это была война за пределами человеческого разумения, и обыкновенные люди оказались загнаны в ловушку, западню, окружены со всех сторон тем, что вырвалось на волю.

И так Человечество сражалось без надежды на победу, поколение за поколением, переносило невообразимые ужасы, претерпевало изменения на уровнях, некогда считавшихся сущностными, а в конце концов раскололось и превратилось в дюжину не похожих друг на друга рас – будто лишь распад мог помочь тем, кого раньше называли «людьми», достаточно хорошо спрятаться от плотоядного блеска чуждых глаз.

А потом – по причинам, которые нелегко по-настоящему понять, – война закончилась, и Земля продолжила свой обычный путь в относительном спокойствии.

И те, кто выжил, принялись сражаться за то, что осталось.

– Ничего в этом смысле не изменилось, – пробормотал Джирал, и Арчет бросила на него взгляд, полный немого изумления.

После короткой и красноречивой паузы Анашарал опять заговорил с язвительными интонациями школьного учителя, выделяя каждое слово:

– В – эту – пустоту…

В эту пустоту впоследствии ворвались двенды – олдрейны, колдовской народ, лучащиеся тьмой и красивые, подобные людям, по крайней мере, в общих чертах, и заявляющие, что их права на Землю – исконные, предшествующие войне, хотя кое-кто утверждал, что их воспоминания ненадежны и бесповоротно искажены ввиду привычки проводить долгие периоды времени в мире Невоплощенных Возможностей. А еще некоторые верили, что само Время каким-то образом разрушилось, сложилось или просто покрылось дырами в ходе сражений, так что прошлое, известное двендам, не принадлежало, в строгом смысле слова, этой версии мира.

Но доводы были в лучшем случае умозрительными: войны ослабили стены, которые отделяли подобные места от мира, не осененного тенью, к тому же олдрейны не были расположены спорить с населением земель, которые считали своими по праву предков.

Они взяли Землю штурмом и построили империю, просуществовавшую семь тысяч лет. Многие, включая людей, над которыми они господствовали, называли эти времена славными.

Они принесли с собой магию как образ жизни, рассыпали ее по всей планете будто семена.

В ночи олдрейны были абсолютными монархами и сотворили весьма непривлекательную знать, которая им служила в те периоды, когда свет Воплощенного Солнца делался слишком сильным, чтобы пришельцы могли его вынести. Династия королей, наделенных темными силами, род людей-колдунов, с которыми олдрейны спаривались и делились наследием – в той степени, в какой это самое наследие можно разделить с обычными людьми.

Большинство Темных Королей были безумны.

Врагам двенд потребовалось семь тысяч лет, чтобы выучить новые правила: овладеть новой магией и подчинить ее своей воле, как это сделали двенды давным-давно.

Семь тысяч лет, чтобы привлечь кириатов, явившихся через тайные врата в недрах Земли, с целью призвать науку и народ, равные зловещим чужакам – и они сошлись в битве, и города олдрейнов были низвергнуты в болота, обращены в руины, их армии и приверженцы из числа людей потерпели поражение. И мир вновь обрел хоть каплю здравого смысла.

Последний Темный Король был побежден.

Кормчий замолчал.

– Я думала… – начала Арчет и покачала головой. – Ладно, не важно.

Но фитилек подозрения продолжал тлеть в ее голове. Существовало множество историй о том, как и почему ее народ прибыл в этот мир. В основном, их рассказывали люди, не знающие ничего, хотя бы отдаленно похожего на подлинные факты. Если на то пошло, даже легенды, которые повествовали о Пришествии сами кириаты, были странными и не очень достоверными. Ангфал, висевший на стене ее кабинета в виде изобилия чужеродных железных внутренностей и пупырчатого вздутия с торчащими из него «конечностями», всегда относился к ним с презрением.

«Кириаты едва пережили путешествие по быстрым тропам, когда попали сюда, – сказал Кормчий одной беспокойной ночью, когда Арчет попыталась выбить из него полезные ответы с помощью лома. – Твои предки явились сюда не по собственной воле, Арчет, что бы ни гласили Хроники. Они потерпели кораблекрушение и остались не потому, что им понравился пейзаж. Они боялись, что возвращение их погубит».