Александр Гром - Фианэль Отважная. Книга 2

— Неужели теперь, после убийства Иль-Улиона, это имеет значение, командир? — потупив взор, однако с откровенным вызовом бросил Тимирэ.

— Несомненно, имеет, ибо в её жилах, как впрочем, и в моих, течёт кровь наших великих, прославленных королей древности, — поморщившись, ответил старший гез. — Так что хочешь, не хочешь, а к нашей пленнице относись с уважением. Касательно же убийства нашего товарища, скажу одно — она за него ответит самой полной мерой.

— Не сомневаюсь, — буркнул насупленный Тимирэ, — только когда и где?

— Завтра, перед строем всего экспедиционного корпуса, твой друг будет отмщён, — твёрдо пообещал старший гез, однако в голосе его чувствовалась некая, едва уловимая печаль.

— Ну что ж, это и впрямь недолго. Я… Подожду, — глухо промолвил Тимирэ, судорожно стискивая побелевшей рукой, рукоять меча.

Пока происходил сей, напрямую касающийся меня диалог, я лежала с совершенно бесстрастным, отрешённым видом. Однако в душе моей, после болезненного осознания того страшного факта, что командир кровавых гезов вырезавших двести гномов, мой близкий родственник, царило настоящее смятение. Естественно знала я и его имя — Эрвиль. Он приходился моей маме родным, старшим братом. И она много мне рассказывала про него… Например то, что в детстве он постоянно защищал её от других мальчишек. А порой, даже осмеливался оспаривать справедливость наложенных на неё строгим отцом, всяческих наказаний. За что бывало, и сам весьма здорово страдал. Хм, и вот теперь я, валяюсь связанная у его ног, будто бревно. Позор!

— Госпожа! — внезапно окликнул он меня, и наши взгляды встретились на долгую минуту, после которой он вдруг приказал: — Развяжите ей руки!

За исполнение этого дела немедленно взялся гез, чьё лицо было перечёркнуто страшным, всё ещё багровым шрамом. Он же затем и помог мне подняться с земли. Едва избавившись от пут, я принялась сжимать и разжимать пальцы до тех пор, пока не восстановилось нормальное кровообращение. А потом… Потом я неожиданно схватила гнусно ухмыляющегося Тимирэ за ворот куртки и тремя сокрушительными ударами головы, размозжила ему нос, губы и в придачу лишила передних зубов. Теперь полагаю, наверное, излишне говорить, что слово «красивый» и слово «Тимирэ» будут глубоко чужды друг другу. Но разве это плохо?

Я ещё сподобилась отшвырнуть от себя безвольно обмякшую куклу с жутким месивом вместо лица, как в воздухе, со всех сторон сверкнула острая сталь.

— Нет! — успел резко крикнуть Эрвиль и множество рук с воздетым оружием неохотно опустились вниз. — Она умрёт позже, но долгой и мучительной смертью! — Затем он обернулся ко мне, мрачный словно грозовая туча и ледяным тоном спросил: — Почему ты так поступила?

— Из кровожадности! — насмешливо и кратко отрезала я.

— Ладно, признаю, что задал заведомо глупый вопрос, — немного помолчав, вроде как даже примиряющее произнёс он. — Ведь Тимирэ грубо оскорбил тебя. Впрочем, того тоже можно понять, ибо ты убила его лучшего друга.

— Имеющий собственное достоинство боец, мстит врагу в поединке один на один, а не тогда, когда у него связаны руки, — с превеликим презрением бросила я в ответ.

— Позволивший связать себя, не может претендовать на честную схватку, — довольно резонно парировал услышанное обвинение, брат моей матери. — Его судьба, в руках у победителя.

Сочтя дальнейшую дискуссию на данную тему унизительной, я смолчала, однако от громкого скрипа зубов удержаться не смогла.

Тем временем стоявшие вокруг меня гезы, стали расходиться. Двое помогли слабо мычащему Тимирэ добраться до ручья, протекавшего ярдах в тридцати, где принялись смывать кровь с его покалеченного лица. Остальные же улеглись на мягкой траве поодаль и увлеклись игрой в кости.

— А ты совсем не похожа на Лауринэль, — заявил брат моей мамы, немного понаблюдав за процессом омовения своего воина. — Ну, нисколечко не похожа.

— Да ты тоже на неё не сильно смахиваешь, — чрезвычайно язвительно заметила я. — И что с того?

— Хм-м, госпожа, я имею в виду отнюдь не внешнее сходство, а характер, — терпеливо пояснил он, не обращая внимания на насмешку, явственно прозвучавшую в моём голосе. — У тебя он — настоящей воительницы, а у моей сестры — настоящей женщины. И поэтому вы — совершенно разные, несмотря на то, что она твоя мать, а ты её дочь.

— Моя мама была несравненно лучше меня, — с затаённой горечью признала я. — Но… Пожалуй, это и плохо, ибо будь она подобна мне, вы не смогли бы поступить с ней так подло и постыдно, как вы поступили…

— Госпожа, я пытался повлиять на решение изгнать вас обоих за пределы Солнечной Долины, — немного поколебавшись, с трудом выдавил из себя оправдательные слова, брат моей матери. — Только все, предпринятые мной усилия оказались впустую. Да и что по большому счёту я мог сделать, если за сиё наказание проголосовал почти весь Королевский Совет?

— Ты… — задохнувшись от гнева, я с силой ткнула указательным пальцем ему в грудь. — Даже в этом случае мог бы поступить достойно.

— Хочу услышать, как госпожа сиё представляет, — глядя куда-то в сторону, глухо произнёс он.

— Тебе вполне было по силам, тайком от всех, переправить нас с мамой к папе. Разве я не права, господин Эрвиль?

— Я не мог пойти против воли Бадиара и Королевского Совета, — продолжая гнуть своё, отрывисто буркнул он. — И… Хватит об этом!

— Хорошо, — пожав плечами, согласилась я. — Не хочешь тревожить прошлое, не надо. Давай тогда поговорим о настоящем. Ну, во первых — как ты вообще умудрился меня узнать?

— Госпожа, моя осведомлённость объясняется очень просто, — ответил он, натянуто улыбнувшись. — Ибо я воочию видел тебя, пять лет назад в Солнечной Долине, в сопровождении тёмной эльфийки и гоблина.

— А-а-а, понятно, понятно, — удовлетворённо протянула я, а затем, не удержавшись, спросила: — Ты присутствовал на парадной лестнице вашего дворца, когда твой отец Танобарг встречал меня?

— Да, — без особой охоты подтвердил он.

— Хм-м, значит, ты невольно оказался свидетелем его жуткого позора. Представляю, как тебе это было больно и неприятно, бедняга, — с неприкрытой лицемерностью посожалела я. — Но… Что посеешь, то и пожнёшь. Уж такова жизнь.

— Тогда на лестнице, я был свидетелем только твоего недостойного поведения, — с весьма хмурой миной на лице, высказал своё явно предвзятое мнение брат моей матери. — И ничего больше.

— А ты хоть знаешь, почему я так поступила? — спросила я, внезапно осипшим голосом. — Нет? Ну, так спроси об этом Арбэле Солнцеликого. Пусть он не скромничает и откровенно расскажет, как геройствовал над трупом твоей любимой, младшей сестры. Оплёвывая его и пиная ногой…