Александр Гром - Фианэль Отважная. Книга 1

— Ответ в самую точку! — сверкнув глазами, признала я. — Но ещё и для того, что бы вы, их потомки, никогда не ведали нескончаемых, беспросветных будней, рабского существования. И эта заветная мечта сбылась, вы — вольные люди! Ведь ни мой отец, ни я сама, никогда не посягали ни на ваше добро, ни на ваш привычный уклад жизни. Вы сами распоряжались и распоряжаетесь своей Судьбой! Разве это не так?

— Правда твоя, госпожа ярлинка! Всё так! Кому-кому, а нам грех жаловаться! От вас мы видели лишь добро, защиту, да искреннюю заботу! Всем бы таких владык! Слава ярлу Харальду Смелому! Хвала ярлинке Фианэль Отважной! Хвала и наша вечная благодарность! — в ответ, наперебой заорало моё воинство.

— Тогда хорошо уясните одну непреложную истину. Если мы, дрогнув, проиграем сражение — давно забытое прошлое, вернётся во всей своей страшной неприглядности. Хотя нет, нынешняя жизнь будет, пожалуй, ещё похуже прежней, в Дунленде. Там вами хоть правили бароны из вашего народа, а Торнтстон — свей, чего ему беречь инородцев? Он-то и своих земляков, пожалуй, не слишком жалует, — проникновенным голосом заявила я, дождавшись воцарения полной тишины.

— Хуже чем при Хозяине, то бишь Великом Скэлигоре, всё равно не было и не будет, — с мрачной миной на лице, напомнил длиннобородый лучник, лет сорока.

— Справедливое утверждение, — не стала возражать я, — но зачем ориентироваться на подобные крайности?

Длиннобородый открыл, было, рот, собираясь брякнуть ещё что-то, но на него зашикали со всех сторон, поэтому он предпочёл замолчать.

Я же продолжила дальше:

— Впрочем, не мне учить вас стойкости. Ведь это вы, под предводительством моего отца, доблестно сражались с многочисленными врагами в Первую и Вторую Данские войны. А после, громили ватаги гоблинов, орков и лихих, разбойных людей. Уже тогда, выйдя из труднейших испытаний с незапятнанной честью, вы подтвердили, что имеете полное право на обладание свободой.

— Э-э, оно-то всё вроде так, госпожа светлая ярлинка, — почесав седой затылок, выдавил из себя давешний длиннобородый «оптимист». — Да только было это, как ты сама признала, при твоём батюшке, слывшем бывалым, талантливым военачальником. Ты же, э-э-э, по причине юного возраста, пока ещё не обладаешь подобными качествами. В общем, это я к тому…

— Ротгер! Гарм тебя раздери на части! Что ты мелешь, несчастный глупец? — грозно рявкнул побагровевший Хаген. — Немедленно заткнись и извинись перед…

— Воевода! Не стоит ругать испытанного ветерана, за сии слова, — мягким тоном, прервала я Хагена, не выказывая совершенно никакого недовольства. — Ведь он высказал чистую правду: все предыдущие победы, вы одержали, имея во главе мудрого, прославленного на бранных полях, стратега. Я же, гм-м, действительно очень молода и не могу похвастаться, что до сей поры, участвовала хоть в одном сражении. А это, согласитесь, весьма слабый противовес командиру Безродных — Эйрику Весёлому, широко известному по всей Европе, своими военными успехами и чудовищными зверствами, в захваченных им областях. Конечно, было б проще, пребывай с нами госпожа Ириндэль, ну или как вы её называли по иному — Стальной Цветок. Но она, увы, отбыла к себе на родину, по весьма важной, неотложной причине. Так что теперь, с нагрянувшей бедой, нам придётся справляться без её участия. Всё же, полагаю, ничего особо страшного в этом нет. Ведь вы все — достойные, храбрые воины, уступающие профессиональным солдатам Эйрика, только в одном — вы очень давно не воевали. К сожалению, это, всего лишь одно обстоятельство, создаёт ощутимый перевес, отнюдь не в нашу сторону. Поэтому я… Прошлой ночью… Уравняла весы предстоящей битвы… Вы спросите, как? — тут голос мой взвился ввысь на ликующей ноте, и я извлекла из кожаного кошеля восемь ушей, нанизанных на толстую, пропитанную воском нить. Затем, не скрывая торжества, я выставила их на всеобщее обозрение, и тут же, незамедлительно сообщила: — Это правые уши наших самых опасных врагов — Эйрика Весёлого и его ближайших подручных. Что сиё означает, вы знаете. Они мертвы…

Едва отзвучали мои слова, повисла напряжённая, осязаемо звенящая тишина. Стало слышно пение птиц, жужжание насекомых, шум ветра в берёзовых кронах. Потом эти звуки утонули в едином хвалебном, оглушительном рёве, издававшемся сотнями крепких, мужских глоток. В нём слышалось единственное слово:

— Слава-а-а-а! Слава-а-а-а! Слава-а-а-а! Слава-а-а-а! Слава-а-а-а!

Одно слово и бесконечное восхищение…

Хм-м, так может из меня всё же получится хорошая правительница? Ну, или, по крайней мере, удачливый полководец? — спросила я сама у себя, едва усмехаясь уголками губ. Ответ напрашивался очевидный: конечно же, последнее моё предположение, наиболее вероятно.

Во всё ещё царящем восторженном бедламе, только дядюшка Рифли, застывший каменным изваянием, продолжал хранить прежнее молчание. Но зато как сияли его глаза! Это надо было видеть.

Так и не дождавшись хотя бы малейшего, временного успокоения, я, погрозив пальцем, закрыла ладонями уши, давая понять, что хочу установления тишины. Это подействовало, правда, не сразу.

— Воевода! Слушай приказ! — гаркнула я затем без всякого перехода, возвращая людей к суровой действительности. А заключалась она в том, что хирд «Крылатый Череп», отнюдь пока ещё не был разгромлен. — Выставить дозоры на границе берёзовой рощи и дубового леса. Свободным от службы отдыхать. Потом, спустя два часа, к лагерю Безродных, отправить разведчиков. В дальнейшем, будем действовать, исходя из их данных.

Первые свои распоряжения в роли военачальника, я специально отдавала не лично Хагену с глазу на глаз, а в присутствии всех, дабы ни у кого не возникло сомнений, кто здесь на самом деле командир.

Ну а детальный разговор, происходил, конечно же, в обособленном, уединённом месте, коим прекрасно послужил — лёгкий, походный шатёр. В нём собрались — воевода Хаген, дядюшка Рифли, командиры сотен: первой порубежной — Энгус; второй порубежной — Вольфгар; мечников — Рагнар; копейщиков — Айвар; лучников — Хальфдан; а так же старший маленького отряда разведчиков, состоящего из пятнадцати человек — Эльтор; и Хоггард — староста деревни Пьяный Колодец, а по совместительству — предводитель вооружённого, чем попало, воинства обычных крестьян.

— Мой общий план таков, — без обиняков, сразу, заявила я, — изгоев следует заманить на большую, каменистую проплешину, расположенную в дубовом лесу, где и уничтожить всех подчистую. Сделать это надо, используя наших, необученных военному ремеслу, мужичков. Пусть они помаячат в пределах видимости, лагеря врагов. Проорут ругательства погрязней, пустят в ход самые неприличные жесты, пошвыряют камни, помашут дубинками, да топорами. И я больше чем уверена — изгои, разгневанные гибелью своих старших товарищей, примут крестьян, за их убийц. И купятся на мою, довольно простую уловку. А значит движимые местью и в придачу оскорблённые до глубины души, тем, что им посмели противостоять обычные, осевшие на земле простолюдины, они станут преследовать их, вплоть до той самой проплешины, не особо задумываясь и глядя по сторонам. Мы же, обеспечим мерзавцам, достойную встречу.