Александр Гром - Приключения Алекса

— О, зараза! — длинная ветвь хлестнула по левой щеке, расцарапав ее в кровь и едва не повредив глаз.

— Тс-с! — следующая тенью Фанни предостерегающе придержала за локоть. — Слышишь?

— Угу, — спустя две-три секунды не совсем уверенно отозвался я, — вроде как бормочет кто. Уж не Рыжик ли нас обогнал?

— Алекс, придержи свои остроумные шуточки про запас, — с досадой отмахнулась сестренка, продолжая напряженно вслушиваться в затихающие и через некоторое время вновь возникающие малопонятные звуки.

— Пошли, что гадать, — шепнул я ей, обернувшись, — все на месте и выясним.

Отчаянно завопила кошка. Хм, час от часу не легче. Может, здесь в Лесу растет мяукающий глед? Занятная гипотеза, но я оставил ее невысказанной при себе. Впереди сквозь довольно большой просвет замаячили высокие кирпичные стены, покрытые множеством змеящихся трещин. Здравствуй, первая руина, в мыслях поприветствовал я. Низкий поклон остальным девяноста девяти. Как бы их только умудриться обойти стороной? Эту вот не получилось… Да и как пройдешь мимо, услышав неподалеку детский плач? Пусть даже заведомо зная на девяносто пять процентов, что используется он как приманка? Нет, нормальному человеку эта существующая малость в количестве пяти процентов не даст прошмыгнуть мимо с безразличным видом. Иначе совесть потом замучает, а с ней, садисткой, связываться… Уж лучше с самой Матушкой Святой Инквизицией. Ей-богу!

Подобравшись вплотную к темно-коричневой стене, местами увитой побегами бледно-желтых диких роз, мы вновь, но гораздо отчетливей уловили заинтриговавший шум, доносившийся из ближайшего пролома. Похоже, между собой переговаривались какие-то неведомые существа: одно глухо бубнило, второе гнусаво отвечало. Опять замяукала, на сей раз с мукой и отчаянием, кошка. Неслышно ступая, я подкрался к краю дыры. Оттуда пахнуло дымом. Осторожно выглянув, я тут же отпрянул назад.

— Что там происходит? — в самое ухо шепнула Фанни.

— Чертолики забавляются пойманной кошечкой, — едва слышно выдохнул я, — поганые твари больше всего на свете любят поиздеваться.

— Давай возьмем гадов в оборот, — решительно предложила возмущенная Фанни. — Страсть не люблю, когда обижают ни в чем не повинных животных. Опять же, где-то тут и ребеночек. Возможно, чертолики держат его в плену.

— Нет проблем, сестренка, — успокаивающе заверил я, — иначе, зачем мы сюда приперлись? К тому же у меня к этим извергам давний счет за товарища. А долг, понимаешь ли, штука неприятная, его надо возвращать сторицей. Ну да ладно. Готова? Пошли…

Бок о бок мы стремительно ворвались в большой прямоугольный зал, довольно сносно освещенный через оконные проемы, пробитые стены и зияющие дыры потолка. Мебели здесь не осталось никакой, вероятно, по причине ее хорошей горючести. Весь небогатый «интерьер» составляли лишь два рослых чертолика, одетые в грубо выделанные шкуры. Они замерли у сложенного из закопченных камней разгорающегося очага. Рядом находилась куча мусора, в которую вжался всем испуганно дрожащим тельцем маленький черный котенок. Шею звереныша стягивал петлей кожаный ремень, его другой конец держал в когтистой руке один из присутствующих монстров.

Не давая врагам опомниться, мы молча, по-волчьи атаковали. Чертолик, стоявший ближе, успел не много. Выпустив ремень из рук, он наклонился за куском гранита из очага. Но я обрушил на его шею молнией сверкнувший меч. Уродливая голова отлетела, словно кочан капусты, и угодила в костер, взметнувшийся вверх снопом злых искр. Обезглавленное тело, закачавшись, грузно рухнуло, а из обнажившихся в жутком разрезе артерий хлынула обильная почти черная кровь.

Чертолик, доставшийся на долю Фанни, оказался куда более ловким по сравнению с товарищем. Мгновенно сориентировавшись, он метнулся к восточной стене, где стояли прислоненные секиры весьма зловещего вида. Фанни сзади сделала подсечку. Монстр споткнулся, но не упал и даже наподдал прыти. Все же Фанни должна была настигнуть его вот-вот. И тут негодяй поступил неожиданно: резко остановившись, отскочил в сторону, затем, развернувшись, со всего маху зацедил преследовательнице кулаком в лицо. О, Господи! В воздухе мелькнули стройные ножки, обутые в ладные кожаные сапоги. Последовали глухой удар тела о плиточный пол и звон вылетевшей из руки сабли.

Бедная сестренка! Зарычав от ярости, я в отместку метнул вослед чертолику выхваченный из ножен кинжал. Проклятье, мимо… В следующий момент он очутился у секир, схватил первую попавшуюся и, сгорбившись, пошел на меня. Жуткую физиономию противника перекосила гримаса бешенства. Тонкие губы непомерно широкого рта, нервно подрагивая, приподнялись, обнажив крупные желтые клыки, между которыми мелькал черный раздвоенный язык. Теперь, когда чертолик, приблизившись, угрожающе наклонился еще ниже, стали видны маленькие, однако острые рожки, выглядывающие из спутанной шерсти, украшенной застрявшими в ней репьяхами. Сильное впечатление дополнял хвост с кисточкой на конце, раздраженно стегающий хозяина по бокам.

Вот уж действительно, свое гнусное прозвище образина получила вполне заслуженно! Едва в голове мелькнула эта мысль, как проклятый чертолик сиганул на меня, будто распрямившаяся тугая пружина. В сторону удалось отпрыгнуть в самый последний момент, счастливо избежав соприкосновения со зло свистнувшей секирой. И тут же без промедления я попытался вонзить в бок противника меч, но безуспешно. Чертолик отбился своим звонко пропевшим оружием. В следующее мгновение он насел на меня всерьез. Уворачиваться и парировать разящую сталь приходилось столь быстро, что некоторое время о нападении пришлось забыть. Все же я не упустил первый благополучный момент. Чертолик, угодив в трещину на полу ногой, на секунду замешкался. Воспользовавшись этой заминкой, я швырнул ему в харю пару звездочек. Отшатнувшись назад, он взревел, будто кастрируемый бык, и инстинктивно схватился за левую глазницу, теперь украшенную вонзившейся остро отточенной звездой. Получи! Довершая дело, я стремительно бросился в атаку, всаживая меч в сердце врага. Тот глухо охнул. Я же, не мешкая, обрушил дымящийся от крови клинок на его череп, хрустнувший, словно гнилой, перезревший арбуз. В лицо брызнул еще теплый белесовато-липкий мозг. Кое-как отершись рукавом видавшего виды плаща, я сломя голову кинулся к сестренке.

— Фанничка, золотце, ну как ты себя… — начал, было, я и осекся, когда она при моем приближении чуток приподнялась. Едва не пол-лица нашей подруги занимал страшный запекшийся синяк.

— О, блин! — только и смог я выразить свои чувства в манере непревзойденного интеллектуала Рыжика. — Бедная девочка…