Александр Гром - Приключения Алекса

— Наверное, ты прав, Лис, — поколебавшись, неохотно признала Фанни, задумчиво поглаживая замурлыкавшего котенка по голове. — Просто… Крик этот детский до сих пор в ушах стоит.

Тут мы все наперебой тоже принялись уверять Фанничку в том, что с нами сыграли шутку проклятые чародейские чащи, объятые коварной аурой Зла. Все же уходила сестренка из развалин дома скрепя сердце. Котенка она взяла с собой. Дело понятное, женщины обожают мяукающее племя. Оставшиеся возле каменистой проплешины кони встретили наше появление негромким довольным ржанием. Видать, лес не внушал им большого доверия. Животные безошибочно ощущали атмосферу странной, неопределенной тревоги, колпаком нависшей над всем вокруг. М-да, неприятное ощущение, надо признать.

Усевшись в кружок, мы, как ни в чем не бывало, принялись за прерванную трапезу. Фанни угостила котенка смачным кусочком мясца. Звереныш, жадно заурчав, немедленно схватил его острыми коготками, но, чувствуя всеобщее внимание, есть прямо здесь застеснялся. Поколебавшись, он юркнул под полы Фанничкиного плаща, откуда тотчас донеслось самозабвенное плямканье.

— Совсем, видать, оголодала бедняжка, — пожалела котенка Фанни. — Худая, ужас просто!

— Хе! А чего ж не похрямать, коли на дурняк предлагают? — высказал «житейское понимание» ситуации Рыжик. — Я б на месте этой мурки тоже не терялся. Молотил бы так, что за ушами трещало бы. А че, блин, не воспользоваться таким случаем?

— Не болтай ерунды, бессердечный Лис, — возмущенная грубой бесцеремонностью, Фанни даже пригрозила ему пальцем. — Неужто не заметил, как у нее, несчастной, выпирают ребра?

— Прости, сестренка, не обратил внимания, — скромно потупясь, соврал гном, — но коли ты это утверждаешь, значит, так оно и есть.

— Рыжик боится, что котенок его объест, — с аппетитом наминая свою порцию, объявил заухмылявшийся Джон.

— Не приписывай другим собственные идиотские опасения, Каланча, — привычно парировал гном. — Ведь всем известно, какой ты несусветный обжора. К тому же эгоист!

— Да, я люблю немножко покушать, — признал великан, — но в сравнении с тобой, мой низкорослый друг, это не грех. Вот ты ешь, так ешь!

— Ха! Вы слышали? Во прикол! «Люблю немножко покушать»! Джонни, не строй из себя скромного, воспитанного пай-мальчика. Кому лапшу вешать вознамерился? Тем, кто знает тебя, будто облупленного? У, проглотище!

— Ну надо же! Ходячий ненасытный желудок имеет наглость критиковать. Впрочем, чему удивляться? Наглость — второе счастье, а у тебя ее немерено.

— Мальчики, да прекратите вы, наконец, — попросила обоих словесных дуэлянтов Фанни, — лучше давайте все сообща придумаем маленькой кошечке имя.

— А зачем оно ей в Лесу? — осторожно поинтересовался Рыжик. — Че, блин, с него за польза, не пойму?

— В лесу оно, возможно, и впрямь ни к чему, — мягко согласилась сестренка, — но дело в том, что я беру малышку с собой. А в таком случае сам подумай, необходимо имя или нет.

— А-а-а, — с кислым видом протянул гном, — вот, значит, как Гм-м-м, тогда, конечно, надо пошевелить мозгами.

— Ночь, — немного подумав, первым внес предложение Карл.

— Не подходит, — сразу забраковала Фанни, — слишком претенциозно на мой взгляд.

— Ребятушки дорогие, чего тут голову-то ломать? — крайне удивился Джон. — Предлагаю назвать Муркой, и проблема решена.

— Действительно, че здеся, блин, зазря мудрить? Кликуха для киски в самый раз. В натуре! — «пошевелив мозгами», поддакнул Рыжик.

— Мальчики! — Фанни окинула нас взглядом, полным сожаления. — Неужто у вас нет ни грамма фантазии?

— Есть, — даже обиделся гном, — че-че, а энтого добра навалом.

— Гм, что-то пока не видно, — качая головой, усомнилась Фанни. — Хотя… По правде говоря, мне и самой в голову ничего путного не лезет.

В разрешении столь животрепещуще важного вопроса не участвовал один лишь Сен. Усевшись в сторонке, он с жадностью фанатика углубился в изучение подаренной книги.

— Пусть будет Ласка, — несмело предложил я, некоторое время понаблюдав за трогательным изъявлением кошачьей приязни. Подкрепившийся звереныш нежно терся о женские руки, порой облизывая их розовым шершавым язычком и непрестанно при этом мурлыча.

— А что? Пожалуй, в самый раз, — совершенно неожиданно одобрила Фанни. — Ласка… Красиво и по сути. Молодец, Алекс!

— По-одумаешь, — ревниво протянул Рыжик, — еще чуток, и я мог придумать имечко даже лучше.

— Сомневаюсь, — не поверил Джон, — твои способности, увы, в иной плоскости. Ну, например: измыслить гнусное прозвище, изобрести новое цветистое выражение либо же просто наплести небылиц с три короба. Тут ты мастер, спору нет.

— Увянь, Каланча, — вмиг разъярился Рыжик, запуская в ухмыляющегося великана крупной шишкой. — Сам-то хорош! Ума только на Мурку и хватило. Деревенщина примитивная!

— Ха! Ты и ДО этого не додумался, — дал отповедь Джон, уклоняясь от второй шишки, нацеленной в лоб, — так что лучше молчи в тряпочку.

— Да будет вам, друзья, — примирительно сказал я, — нашли из-за чего ссориться. Угомонитесь.

— А кто ссорится? — пожав широкими плечами, изумился Джон. — Мы просто беседуем. Всего лишь.

— Угу, — угрюмо набычившись, согласился гном, — вернее, дискутируем о наличии серого вещества в башке. То есть интеллекта.

— Ого, какие мы ученые словечки знаем, — хохотнул Джон, — надо же.

— Милостивые господа, дело к вечеру, — напомнил остальной компании Карл, кинув взгляд на светило, устало опускающееся на запад. — И если мы не собираемся здесь оставаться на ночлег, самое времечко трогать дальше.

— До темноты еще можно ехать и ехать, а там авось отыщем какую-нибудь укромную полянку, — охотно поддержал я его.

— Гораздо прельстительней вообще выбраться отсюда до наступления ночи, — вслух помечтала Фанни, на секунду оторвавшись от своей кошечки.

— Почему бы и нет, сестренка? — не стал разочаровывать ее Джон. — Ведь кто знает, возможно, проклятые чащобы вот-вот кончатся, а нам осталось сделать последний небольшой рывок?

— Как же, Джонни, держи карман шире, — Рыжик иронически хмыкнул. — Че-то не припомню, чтоб нам легко давались каверзные препятствия. М-да… не рассчитывай и тут на лафу, ибо пока этот самый лес не прогонит компанию через все круги Ада, то вряд ли успокоится.

— Фин-Дари Огненный — отпетый пессимист, — изрек Джон тоном судьи, объявляющего смертный приговор.

— А ты оптимист безмозглый, то есть по-простому — круглый кретин, — немедленно поставил свой диагноз Рыжик, — все хи-хи да ха-ха. Эх, Джонни, бедняга, тебе б лечиться, да поздно теперь поди. Запущена болезнь… К тому же буйный ты, блин, запросто покусать можешь. Где доктора-то такого храброго отыскать? Гм, а и найдешь, готовь мешок золотишка. Меньше тот вряд ли запросит. А жалко… Хоть и на хорошее дело. Но тут, мыслю я, не все может получиться гладко. Ведь ежели тебе, Каланча, просветлить башку, то это будешь уже и не ты. Придется опасаться неожиданных фортелей. А так ты хоть тупенький, зато, блин, предсказуемый.