Александр Гром - Приключения Алекса

— Заночуем здесь? — преждевременно обрадовалась Арнувиэль. — Все же какой-никакой дом, укрытие и от ветра, и от недругов.

— Помолчите! — я приложил палец к губам, после чего томительную минуту прислушивался и принюхивался. Ошибки быть не могло. На ферме нечисто и очень сильно нечисто!

— Мы уезжаем, госпожа, — затем бесповоротно я высказал свое решение. — Ночью здесь людям делать нечего. Разве что у них хроническая бессонница и вдобавок тяга к самоубийственным приключениям.

— А в чем, собственно, дело, Алекс? С чего вдруг такое беспокойство?

Пришлось объяснить:

— Плохое место, госпожа. Здесь обитает перевертыш, под домом у него гнездо. Так что не будем нарываться на неприятности и испытывать Судьбу.

Пояснение подействовало хорошо, ибо эльфийка так дунула от испоганенного дома на своей Иль-Чаре, что догнать ее удалось только минут через пять. В уже густеющих сумерках мы поставили палатку в петлеобразном изгибе тихой, безымянной речушки. Костяное Поле раскинуло вокруг привольные, травяные просторы: в иных местах растения были столь высоки, что полностью могли скрыть и лошадь, и всадника. Пока я занимался лошадьми, эльфийка управилась с приготовлением ужина, но прежде чем приступить к трапезе, я внимательно осмотрел ее ногу. Дело явно обстояло лучше, синяк, правда, выглядел пострашней, зато опухоль заметно спала. Обмыв и вытерев больную коленку, я вновь намазал ее своим бальзамом и завязал. Заметно смущаясь, эльфиечка неловко поблагодарила.

— Да чего уж там? — удивленно отмахнулся я. — Разве вы бы сами не помогли мне, случись такая нужда?

Ужин прошел при безжизненном свете низко висящей полной луны, с которой старались соперничать россыпи крупных ярких звезд, буквально усеивающих ночное небо. Иногда звезда падала вниз, прочерчивая сине-зеленый след в бездонной черноте, и я тогда знал: нить чьей-то Судьбы безвозвратно оборвалась. Что поделаешь, Госпожа Смерть собирает урожай круглый год. Перед тем, как нырнуть в нутро палатки, Арнувиэль обернулась.

— Жуткое название у той твари, что поселилась под старым домом. Перевертыш — это что-то вроде оборотня?

— Много хуже, госпожа, так называют колдунов Черной Магии, сумевших после смерти перевернуться в гробу три раза. После чего они обретают возможность вылезти из-под земли.

— Откуда же перевертыши черпают такую силу?

— Из злых дел, совершенных при жизни. И чем страшнее деяния, тем больше шансов совершить вожделенное количество переворотов.

— О, Создатель! — эльфийка зябко передернула плечиками. — Страсти-то какие, да еще на ночь. Спать идете, Алекс?

— Ложитесь, госпожа, я здесь подремлю, у входа. Дублон — хороший сторож, но все же сегодня так будет вернее. Волшебных снов, госпожа.

— И вам того же, компаньон.

Положив рядом колчан с луком, я погрузился в то зыбкое состояние между сном и бодрствованием, когда организм умудряется отдыхать, а уши чутко вслушиваются в окружающий мир, который обволокла чернокрылая ночь. Дублон с Иль-Чарой тихонько пофыркивали, глухо ухала сова, охотящаяся на полевок, да пару раз с низким гулом над моей головой пролетал крупный жук-рогач. Вот и все возникшие во тьме звуки, но я-то прекрасно знал, что расслабляться не стоит. Ибо в любой момент, а чаще всего в неподходящий, это кажущееся спокойствие и умиротворение может быть нарушено. Ничейные Земли любят преподносить гадкие сюрпризы.

В уже сереющих предрассветных сумерках я встрепенулся от острого чувства опасности, пронзившего грудь. Чуй-то злобный взгляд обшаривал меня с ног до головы, но я никак не мог определить, где же находится сам недоброжелатель. Наконец ноздри мои уловили гадкий запах псины, вперемешку с серой, что выдавало присутствие ведьмы.

— Покажись, тварь, — тихо позвал я. — Или ты обделалась с перепугу? Ну же, будь смелой или поди прочь.

Со стороны речушки раздался тихий, едва слышный скрип уключин, легкий всплеск, и вот уже все более светлеющие краски пробуждающегося небосвода очертили сгорбленную фигуру, шкандыбающую ко мне с клюкой в руках. Наложить стрелу на тетиву лука было делом одной секунды. Теперь я б даже с закрытыми глазами мог пронзить ее сердце. Но она-то этого не подозревала! Тварь была столбовой ведьмой, что говорило о ее способностях моментально парализовывать жертву, вызывая своеобразный столбняк. И для данного действия ей не требовалось произносить какие-то заклинания или делать балаганные пассы руками. Мгновенный импульс мозга — и все дела, жертва даже в самый последний момент застывала безвольной восковой фигурой. На расстоянии четырех метров ведьма остановилась, уверенная в своей безнаказанности. Наверное, с долгую минуту это злобное существо в лохмотьях и с крючковатым, хищным носом, горящими красными глазами рассматривало меня, разевая черную пасть, полную желтых кривых клыков.

— Карга! — я в открытую провоцировал тварь. — Чего шляешься по ночам? Или лобок зудит и ищешь, где б почесать? Так ступай в лес, там гнилых пней полно, натешишь свою истертую плешь до полного удовлетворения.

Парализующий удар пришел столь молниеносно, что я вряд ли избежал бы его воздействия, не будь во мне защиты Источника. Этот своеобразный экран, предохраняющий от черного колдовства, в общем-то исправно действовал все годы после незабываемых посещений Лонширского Золотого Оленя. Отметив безобидный для меня импульс, я превратился в натянутую до предела пружину. Ведьма же, отбросив клюку в сторону, по-собачьи клацнула зубами и, на удивление, ловко прыгнула, целясь в манящие на шее артерии. Однако на полпути ее встретила острая, не знающая жалости стрела по моему мнению, столбнячка даже не успела удивиться, рухнув на землю с пробитым сердцем.

— Эх, карга, карга, — пробормотал я себе под нос, вытаскивая из ее тощей груди стрелу. — Советовал ведь тебе, дуй в лес. Не послушалась, старая прорва, плакали теперь пеньки.

Успокоив разволновавшихся коней, я вернулся к уже успевшей окоченеть ведьме, взял за ноги и поволок к реке. Там у самого берега притаилась утлая лодочка, казалось, чудом державшаяся на воде. Положив труп на ее дно, я легонько оттолкнул суденышко, послав его вниз по течению. Как ни жаль, но стрелу тоже пришлось выбросить в реку, ибо она почернела и превращалась в труху на глазах.

Решив не тревожить эльфийку с ее больной ногой, я затем сам приготовил завтрак. И только после того, как утро полностью вошло в свои права, громко позвал:

— Достойная госпожа, кушать подано!

Ответом послужило звонкое ржание Иль-Чары, но я ждал совсем не его.

— Э-э-эй, спящая красавица! Пора вставать!

Из палатки не последовало никакой реакции. Пришлось засунуть туда голову. Эльфиечка спала сном праведницы, уютно, как, кошка, свернувшись под одеялом.