Мелисса Бродер - Рыбы [litres]

– Так что мне делать?

– Ничего. Не обращай внимания. И не гоняйся за ним. Забудь. Ты должна о нем забыть.

– Если я о нем забуду, думаешь, он вернется?

– Они всегда возвращаются, если о них не вспоминать, и тем более, как мы обе знаем, если ты найдешь другой член. Но что, если ты этого не сделаешь? Что, если не заменишь его никем? Не надо отказываться от него только ради того, чтобы он вернулся. Забыть можно просто для того, чтобы забыть.

– Зачем?

– Ну, кроме всего прочего, тебе пойдет на пользу побыть какое-то время наедине с собой.

Кто бы говорил!

– Вот, значит, как? Забыть, сесть и сидеть, так, что ли?

– Ни один из этих дрочунов наших переживаний не стоит. Сбрось на обочине и оставь – пусть гниет.

– Ты не понимаешь. Не он меня покинул. Я его обидела. Я ему лгала, а не он мне. В этот раз все было не так. Ситуацию контролировала я. Как бы.

– Ты попросила у меня совет, вот его я тебе и даю.

– Нет, так нельзя. Мне нужна любовь. Или если не любовь, то сила этого чувства. Мне это нравится. Любить. Ничего другого у меня нет.

– Ох, Люси. У тебя так много всего. Это как с твоими сиськами.

– Что?

– Сиськи. Ты постоянно твердишь, что у тебя нет сисек. На самом деле они у тебя вполне приличные. Более чем.

– Я хочу четверку. Образно говоря.

– А я хочу тысячу членов. Или думаю, что хочу. Но это ложь. Потому что, сколько ни получи, их всегда будет мало. Думать иначе – безумие. Фантазия – ложь.

– Ну тогда я сумасшедшая. А жить без фантазий не хочу.

– Сможешь. Мы вместе сможем.

– Я не хочу.

– Как знаешь.

– Можно сказать тебе еще одно?

– Что такое?

– Та женщина, подруга Джейми, забеременела. И они съехались.

– Быть того не может!

– Может.

– И как это случилось?

– Они трахались.

– Да нет, я про… Ох, Люси. Мне так жаль.

– Знаю. Как я теперь вернусь в Феникс и предстану перед ними?

– Просто. Тебе это нужно, и ты это сделаешь. Давай просто помолимся, чтобы у нее там все разворотило.

– Пусть лучше ее разнесет, как жирную свинью.

– Да, теперь он точно изведется по тебе.

– Правда?

– Точно. Ничто так не толкает мужчину налево, как кормящая женщина, которую к тому же сосет кто-то другой.

Неужели Клэр права, спрашивала себя я, выходя из больницы. Возможно ли, что она видит все яснее, чем я? Так, как она посмотрела на меня сейчас, я сама смотрела недавно на Диану: с любовью, но сочувственно. Нет, это Клэр надо пожалеть. Она отказалась от всего, что наполняло ее жизнь, пусть даже и свело потом в психушку. Я знала, старая мелодия не потеряла для Клэр своей прелести, но, заботясь о самосохранении, она выбрала дорожку к безопасности и благоразумию. Даже для Клэр боль оказалась непосильной. Конечно, все это верно на сегодня. Но что будет через неделю, через месяц или после ее выхода из больницы? Пока есть то, в чем она себя убедила, или даже больше, чем убедила. Возможно, она и в самом деле чуточку вылечилась. Но даже если ты вылечилась, это еще не значит, что мужчины тебя больше не цепляют. Любовь и вожделение дремали в ней. На время она избавилась от безумия. Медицинский коктейль определенно пошел на пользу. Интересно, давал ли коктейль те же ощущения, что и романтическая обсессия? Чтобы отказаться от секс-охоты, надо испытать нечто поистине божественное. Секс-охота – это все, надежда и шанс. Подобного ей в жизни очень мало. Даже сама любовь не сравнится с секс-охотой. Это постоянный миг на грани. На грани прикосновения. На грани первого траха.

На память пришла прочитанная где-то история о Солоне, государственном деятеле Афин, услышавшем однажды, как племянник распевает стих Сафо. Солон тут же попросил мальчишку повторить, чтобы он смог запомнить стих. На вопрос, зачем ему это, мудрец ответил: «Чтобы выучить и умереть».

Я не собиралась прекращать охоту. Я даже не пришла в ту точку, где наркоман выбрасывает один наркотик, чтобы купить другой. Сафо никогда не отказывалась от любви, даже когда желание обращалось кинжалом, терзающим ее сердце. Возможно, трахая своего любовника Фаона, она думала, что никакой привязанности не возникнет. Я просто потрахаюсь с этим юным красавцем и забуду его, должно быть, думала она. Или, может быть, рассчитывала, что заставит его полюбить ее через трах. Но полюбить ее Фаон не смог: Сафо была то ли слишком старая, то ли слишком жалкая, а он – юн и горяч после того, как натерся волшебной смесью Афродиты, превратившей его из старика в юного красавца. Ситуация была трудная для любой женщины, но Сафо просто не могла ни сыграть хладнокровно, ни остаться в стороне.

Наркотики кончились, и я оказалась в том пункте, где наркоманка идет к дилеру и ждет. Даже если ее колотит, она ждет. Даже если он не вернется, она ждет. Ничего другого не остается.

Каждый вечер я возвращалась к камням и, завернувшись в одеяло, сидела на берегу океана. День шел за днем, боль ослабевала, и ее вытесняла пустота. Все больше и больше я ощущала себя тыквой, которую кто-то выбрал ложечкой. Я прошла очищение и чувствовала себя почти святой, словно могла смотреть на себя с неба. Смотреть и видеть завернувшуюся в одеяло женщину на камнях у океана. Женщину, ожидающую возвращения любимого. Все, что я знала об искусстве, говорило, что я – картина. Определенно – стих. И Сафо тоже. Я, может быть, не знала о ней многого, но она чувствовала то же, что и я. Я была мифом. И хотя я убедила себя, что никогда больше не увижу его, думать об этом было нестерпимо больно. Мое тело плакало. Но я не позволила пустоте съесть меня целиком. Внутри еще тлела искра надежды, каждый вечер гнавшая меня из дома.

Я всегда брала с собой тележку – на случай, если Тео вдруг появится. Хотела показать, что готова потрудиться ради него. Но при этом я частенько спрашивала себя, а не заклятие ли это – я беру тележку, и Тео не приходит, как делают некоторые, беря с собой зонтик в солнечную погоду и считая, что таким образом страхуются от дождя. Так или иначе, тележка была моим тотемом, и мне ничего не оставалось, как возить ее с собой, демонстрируя надежду на богов, в существование которых я вроде бы и не верила. Чем-то это напоминало пустой кубок, ждущий, когда же его наполнят.

Каждый вечер я напоминала себе, что в последний раз даю Доминику транквилизатор, и каждый вечер делала это – на всякий случай. А вдруг Тео вернется? Я повезу его домой, и никаких затруднений и осложнений возникнуть не должно. Мы сразу ляжем, и я сделаю все, чтобы только остаться с ним. Никогда больше даже мысли не допущу, что уйду от него.

Иногда я засыпала на камнях и, соскальзывая в темноту, представляла, как он следит за мной скрытно, проверяет. Возможно, за мной наблюдали те самые боги, в которых я вроде бы не верила. Но с богами и другими мифическими созданиями все вот так. Ты представляешь, что они наблюдают за тобой. Ты почти чувствуешь это. Вот так и я ждала Тео. Без него ничто не имело смысла, кроме надежды на его возвращение.