Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

– Ну и что я должна делать?

– А ты не знаешь?

Слабый жестяный звон переговорной трубы не смог заглушить сквозившее в голосе Ревны недоверие.

Линне нахмурилась. Последние три недели она провела отнюдь не за изучением всех деталей строения Стрекозы.

– Полагаю, мне надо что-то делать с искрами.

Какое открытие! Гениально .

– Там есть дроссель, – сказала Ревна. – Мы не взлетим, пока ты не направишь в него свою энергию.

Дросселем оказалась длинная стальная труба, торчавшая из пола кабины и соединявшая ее искры с двигателем. Она могла левой рукой питать двигатель, а правой вести огонь по врагу. Линне закатала рукав, потянулась к трубе, взялась за рукоятку и тут же почувствовала себя даже хуже, чем в своем первом бою. Но все же вытолкнула из себя тонкий ручеек искр – в точности как ее учили. А потом подняла глаза – как раз чтобы увидеть судорожный рывок машины и решетку вокруг пилотского сиденья, заключившую Ревну в сияющую клетку. Линне хотела было изумленно ахнуть, но осеклась, почувствовав острую боль. Пока она смотрела на Ревну, из трубы выстрелила живая нить и обвилась вокруг ее запястья.

– Черт .

Она попыталась отдернуть руку, но Стрекоза ее не отпустила. Струившиеся из руки искры иссякли.

– За языком следи! – крикнула ей Ревна.

– Ты что, шутишь?

Ревна выглядела так, будто ее жрали живьем и при этом единственное, казалось, что ее интересовало, это слова, слетавшие с губ Линне.

Крылья аэроплана дернулись. Линне ощутила, как к ней возвращается самообладание, как понемногу отступает паника. Надо расслабиться. Если успокоиться, все будет хорошо, ведь летать так здорово…

Но страх мертвой хваткой держал Линне, разметав в стороны все другие чувства. У нее так дрожала рука, что пальцы выбивали по искроводной трубе барабанную дробь. Противоестественная магия Узора и на поле была неприятна, а теперь засела у нее в голове. «Убирайся прочь!» Линне скорчилась и попыталась оторвать руку.

– Перестань. Перестань, – твердила ей Ревна, и паника Линне сменилась спокойствием, хоть и с ноткой отчаяния. – Если не успокоишься, мы никуда не полетим.

– Ну уж нет, – прошептала Линне.

Она физически ощущала смятение аэроплана, нервозность, которую она в него вливала. И тут же – благотворное влияние Ревны, пытавшейся их обеих утешить, посылавшей Стрекозе успокоительные мысли в попытке выровнять машину. И, хотя Ревна ничего об этом не говорила, Линне также чувствовала нетерпение, негодование и гнев пилота, направленные на нее, потому что все уже взлетели, и лишь они одни застряли на земле. Из-за Линне никто и никогда еще не терпел поражения. Она с такой силой сжала свободную руку, что пальцы свело судорогой, а ладонь, в кожу которой вонзились ногти, полыхнула огнем. И тут же почувствовала, что аэроплан выровнялся.

– Хорошо, – сказала Ревна.

Инженеры семафорили руками, показывая предпоследнему аэроплану, что можно взлетать. Надо было взять себя в руки. Она обязана сделать то же, что и другие. Ради этого она бросила отцу вызов. Я солдат. Тот самый, которого прозвали львенком. Но это было в другом полку сто лет назад, когда все считали ее мужчиной. Она наполнила грудь воздухом и сильнее сжала искропроводную трубу, которая загудела жизнью и теплом.

– Что я должна делать?

– Расслабься.

– Это все, что ты можешь мне сказать?

К Стрекозе подбежали инженеры. Увидев Линне, Магдалена сморщила нос.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты же у нас умница, скажи мне сама, – сказала Линне.

– Если ты все испортишь, и Ревна… – начала было Магдалена.

Оля ткнула ее локтем в бок.

– Болтать потом будем, сейчас надо работать.

Магдалена бросила на Линне мрачный взгляд, подпрыгнула к сиденью Ревны и затянула на спинке один из чудовищных когтей, на миг сверкнув в воздухе отверткой.

– Готова? – спросила она.

– Да, – ответила Ревна.

Линне почувствовала легкую тошноту. Стрекоза выстрелила вверх по ее руке смесью нетерпения и презрения. Приготовься.

На летном поле появились две серые фигурки. Линне увидела крохотный язычок пламени, чем-то похожий на звезду, и поняла, что это Досторов прикурил сигарету. Стрекоза напряглась. Спертый воздух кабины взял Линне в плен. Но думать об этом было некогда: им уже махала Зима. Пришла их очередь взлетать.

– Удачи! – крикнула Магдалена, спрыгнув на землю и взмахнув рукой.

Потом она отошла от носа аэроплана и выхватила засунутые за пояс флажки. И хотя помнить сигналы полагалось Линне, Ревна не нуждалась в ее помощи, чтобы понять – им дали команду на взлет.

– Все в порядке? – спросила Ревна.

– Конечно.

Линне постаралась произнести это с изрядной долей насмешки и презрения, но от ее ответа Стрекоза встревожилась еще больше, сообщив обеим девушкам, что сказанное – ложь. Труба в ее руке гудела, пытаясь добыть из нее искры.

– И что теперь?

– Подожди, – ответила Ревна и настроила что-то перед собой, щелкнув переключателем.

Без привычной стайки Стрекоз летное поле перед ними выглядело пустынным. В дальнем конце базы Линне видела силуэты деревьев, за которыми начинались равнины, тянувшиеся до черных – чернее черного – отрогов гор.

Инженеры отошли в сторону. Зима просигналила им, что путь свободен.

– Запустить двигатель, – сказала Ревна.

Линне сделала глубокий вдох. Это она отрабатывала. Отрабатывала столько раз! Девушка опять попробовала направить в трубу поток своих искр, постепенно его наращивая. Но аэроплан задрожал и накренился, словно пытался не взлететь, а приземлиться.

– Прямее, – подсказывала ей Ревна.

Линне подавила желание ударить что-нибудь. Потом сосредоточилась на спинке сиденья Ревны – единственном предмете, который, по всей видимости, не дрожал мелкой дрожью. «Не думай». Если прикипеть взглядом к этому сиденью, то можно сделать вид, что…

Они взлетели в воздух. Ее искры полыхнули огнем, запаниковали, и ароплан с такой скоростью рванул к звездам, что из горла Линне вырвался сдавленный крик.

Смех. Ревна хохотала. Линне пнула спинку ее сиденья.

– Прекрати, – плаксиво сказала она.

Плаксиво . Без всяких шуток.

– Мы летим , – ответила ей Ревна.

Аэроплан, похоже, не смеялся и не веселился. Линне уловила его всепоглощающую радость от свободного скольжения по воздуху. На миг она воспарила вместе с ним, и живой металл сильнее обхватил ее руку.

Ощущение свободы куда-то провалилось, а вслед за ним и они сами. Линне не умела действовать в команде, она была самозванкой, ни на что не годным звеном между пилотом и аэропланом. Рев двигателя, еще секунду назад такой мощный, стих, и они полетели вниз.

– Поддай мощности, – крикнула Ревна.