Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

И в довершение ко всему…

– Ты не сбросила бомбы!

– Конечно, нет.

Линне удалось вложить в свой голос насмешку.

– Ты не сделала главного! – крикнула Ревна и ткнула пальцем в загон для паланкинов.

Крыло Стрекозы вслед за ее жестом дернулось вниз, и пилоту пришлось очень постараться, чтобы удержать аэроплан от «бочки».

– Ты не дала мне прицелиться, – сдавленным голосом промолвила Линне.

– Я бы дала, если бы ты раньше времени не оживила двигатель.

– Ты слишком низко спустилась к земле.

Они закончили подготовку. Сдали экзамены. За их спинами не одна сотня практических занятий. Но Линне всегда считала ее обузой , ни разу не подумав, что она еще и пилот.

– Я решаю, когда тебе вливать в двигатель искры. А ты – когда открывать огонь.

Ревна сделала разворот и пристроилась в хвост Пави. Теперь их аэроплан замыкал строй. Когда они приготовились сорваться в пике, Стрекоза сжала ее сильнее.

– Спокойно, – прошептала она, стараясь подавить свой гнев и укротить машину.

Аэроплан нервно вздрогнул, и они стрелой понеслись вниз. Навалился страх, разрастаясь все больше и больше, пока они не опустились так низко, что могли коснуться антенны вставшего на дыбы боевого жука.

– Давай!

Двигатель опять взревел, и они ринулись ввысь. Весь аэроплан затрясся, от носа до хвоста, но Линне нажала на гашетку и сбросила бомбы. Они понеслись прочь, пилот услышала первые звуки боя и проложила новый курс.

В небо взлетел многоголосый крик. Кричали вспыхнувшие паланкины. Кричал ветер, перехлестывая через козырек, впиваясь в шлем и очки Ревны. И без конца кричала Линне. Ее голос несся за аэропланом живой полосой звука. Потом в легких закончился воздух, они поднимались все выше и выше – в царство ветра и холода.

Стрекоза теперь пульсировала в такт с биением сердца Ревны.

– Линне… – сказала она, выпустив изо рта облако пара.

Стрекоза вздрогнула. Над их головами плотной стеной маячили облака. Мир серел на глазах. Я не могу двигаться. Кто из них это чувствует? Стрекоза? Линне? Она сама?

«Определи проблему», – прошептал в голове папин голос.

Проблема первая: Стрекозы не могут летать высоко, потому что замерзают.

Проблема вторая: направление контролировала она, а скорость – Линне.

– Линне!

Ревна стрелой дернулась вперед, пытаясь дотянуться до нити Узора и связаться с Линне через Стрекозу.

– Возьми себя в руки.

– Я в порядке, – взвилась та, перекрикивая колотившийся между ними в воздухе страх.

– Тогда сбавь скорость, – рявкнула Ревна.

Ее прострелила паника. Стрекоза, даже не подумав притормозить, понеслась еще быстрее и хлюпнула, будто сказав свое последнее слово. Нос аэроплана врезался в облака, в которых они тут же промокли, искры Линне рассыпались яркой вспышкой, будто молния во время грозы.

Длинные металлические пальцы вокруг Ревны разошлись в стороны. Ее пронзил холод и тут же обжег легкие, когда она попыталась сделать вдох. Пилот вдруг перестала ощущать себя частью великой сущности, способной летать среди звезд. Она превратилась в девушку, которая сидит в маленькой кабинке и мчит в небытие – вниз.

– Ревна, что происходит?

Хлюп, хлюп.

Проблема заключалась в следующем: двигатель пытался завестись, но его что-то удерживало. Ревна попыталась схватиться за нить Узора, но промахнулась. Их падение – хвостом вперед – постепенно превращалось в кульбит.

– Ревна! – заорала Линне.

В голове хлестнул ответ: «Жаркие искры! На полную мощность!»

Переспрашивать Линне не стала. Поток ее искр пронесся по аэроплану, разметал лед на пропеллере и ревущем двигателе и ушел в Узор.

На ее груди опять сомкнулась клетка. Ревна потянула за все нити, какие только могла собрать.

Порыв ветра отнес их от гор вглубь занятой эльдами территории. Ревна дрожала. Дрожала и Стрекоза. «Теперь порядок», – сказала она аэроплану, а заодно и себе.

А когда решила, что он в достаточной степени выровнялся, взялась его успокаивать.

– Ну все, все, – прошептала она, похлопывая по пульсирующим пальцам Стрекозы.

Ноздри защекотал запах паленой холстины.

– Ты что, с ней разговариваешь? – спросила Линне.

– Она расстроена.

Она не могла сказать, почему она включила защитный механизм – по собственному почину или же к этому приложил руку аэроплан.

– Наверное, запаниковала, увидев, как взрываются паланкины.

– Ну да, утешать чудовищную летающую машину – это что-то… – проворчала Линне. – Я выстрелила из своей руки полжизни, но это так, ерунда, не обращай внимания.

– И она не такой нытик, как ты, – выпалила Ревна, даже не подумав.

Ее сердце по-прежнему выпрыгивало из груди. Она не могла мыслить ясно. Но если бы Линне ей посочувствовала, она ответила бы тем же.

– Ой, да не пошла бы ты…

Сзади с оглушительным треском что-то грохнуло. На теле Ревны встал дыбом каждый волосок. Ее пронзила острая боль, она почувствовала ярость аэроплана, издавшего мучительный крик. Она схватилась за Узор, стараясь пробиться мыслью сквозь пульсирующую агонию. Они опять пронеслись над загоном для паланкинов, которые пылали месивом машин, пытавшихся воевать с огнем, шрапнелью и друг с другом, в панике не понимая, что происходит. Несколько человек бросились в загон на помощь, но машины будто обезумели. Один паланкин вытянул стальную ногу и ударил солдата так, что тот подлетел на десять метров в воздух.

Когда к Ревне вновь вернулась способность здраво мыслить, они уже летели обратно к Каравельским горам и вскоре юркнули в ущелье – последними из Стрекоз, возвращавшихся на базу.

– Что случилось? – спросила она.

Ее левая рука горела, будто по ней саданули молотком.

– Нас подбили, – сказала Линне.

– Что?

– Нас подбили. Мы летели так медленно и низко, что по нам кто-то открыл огонь. И попал. Вон, посмотри на крыло.

Ревна слегка отвернула, чтобы не врезаться в ближайшую вершину.

– Я тут немножко занята.

Но левое крыло дрожало, будто соглашаясь со словами Линне.

Несмотря на повреждение, полет проходил спокойнее, чем раньше. Частичка подспудного страха оторвалась и сгорела вместе с лагерем эльдов. Странно, но теперь все было иначе.

– Поверить не могу. Если мы взлетаем слишком высоко, мы замерзаем, если опускаемся слишком низко, нас подбивают. – В голосе Линне появились задумчивые нотки. – Да, в нас попали, – снова повторила она.

И в этот момент Ревна поняла, что изменилось. Они больше не дергались, не становились на дыбы с каждым вдохом и выдохом, и в их движение больше не вплеталась тревога Линне.

– В нас попали . До сих пор не верится.

Она замолчала. Но Стрекоза подхватила это ее ощущение, многократно усиливая его и дополняя.