Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

– Нам пора.

Таннов кивнул и щелчком бросил окурок на землю.

– Летать даже не думай. Зима знает, что тебе это запрещено.

Линне пожала плечами. Таннов протянул ей руку, но она и на этот раз лишь опять пожала плечами.

Он выдавил из себя улыбку и сунул в карман ладонь, которую она восприняла как оскорбление.

– Увидимся, солдат.

– Пока, – сказал Досторов.

Линне стояла рядом с Магдаленой, глядя, как они шагают к окраине базы, где еще один скаровец в серебристой шинели караулил неуклюжий паланкин. Парни забрались внутрь. Шесть ног из живого металла со скрипом оторвали машину от земли. Раскачиваясь из стороны в сторону, та двинулась по дороге и исчезла в рассветной мгле.

Линне с Магдаленой смотрели им вслед, пока они не скрылись из виду.

Первой заговорила Магдалена.

– Прости, что испортила тебе ночь.

Она заслужила чего-нибудь получше банального разноса.

– Ты была восхитительна, – сказала Линне, стараясь вложить в свои слова хоть немного тепла, – отстояла доброе имя нашего полка и устроила самую замечательную в моей жизни потасовку с мужиками.

Магдалена сделалась пунцовой.

– Идем, – добавила Линне и кивнула в сторону санчасти, – надо навестить Ревну.

Откинувшись на переднюю спинку кровати, Ревна ждала, когда комната перестанет вращаться. Каждый вздох отдавался в ребрах пульсирующей болью. Забинтованные руки чесались, но больше не горели. Протез был прислонен к стене – застывший, холодный, покрытый копотью. Рядом с ним валялась сломанная нога, точнее то, что от нее осталось: пара ремешков да половина металлической пластины. Смотреть на нее было то же самое, что ковырять незажившую рану, поэтому она отвела глаза и рассматривала комнату – союзный флаг и пустующую койку рядом.

В этот момент из-за закрытой двери до ее слуха донесся приглушенный спор.

– … к ней нельзя, – говорила медсестра, – сколько вам это повторять.

Это, должно быть, Таннов. У него, наверное, слюнки текли от перспективы ее допросить.

Но в комнату скользнула Линне, а сразу за ней и Магдалена.

– Мы ненадолго, – бросила через плечо штурман.

– Долго, недолго, все равно нельзя… – проворчала сестра, переступая вместе с ними порог палаты, но тут же осеклась, увидев, что Ревна сидит, и недовольно вздохнула.

– Не думала, что это вы, – сказала девушка и подалась вперед, хотя весь ее правый бок от этого немилосердно взвыл. Увидев Линне и Магдалену вместе, она приободрилась, почувствовала себя не такой усталой, и только когда у нее заболели щеки, поняла, что улыбается.

– А кто же еще? – сказала Линне.

Она как-то ссутулилась. Глаза Магдалены опухли и покраснели, волосы растрепались. На руках были видны свежие царапины.

С подругами явно было что-то не так.

– Что случилось?

Неужели к ним уже приходили скаровцы? Ревна представила, как Магдалена и Линне сидят в белых комнатах, каждая в своей, щеголяют свежими синяками и стараются не падать духом.

– Да нет, все хорошо, – ответила Линне и выдавила из себя улыбку, которая ей совсем не шла.

– Ага, то-то я вижу, голос у тебя такой веселый, – сказала Ревна.

Линне посмотрела на свои руки с ободранными костяшками пальцев.

– В самом деле?

Да, с ними явно что-то было не так.

– Что случилось? – повторила Ревна.

Магдалена тряхнула головой, а когда густые волосы упали ей на лицо, бросила взгляд на плоские простыни под культями Ревны. Та усилием воли подавила в себе желание заерзать.

– Ничего. Мы просто устали, – ответила Линне. – Не у каждого ведь есть возможность всю ночь валяться в кровати, как у тебя.

Вернулась ее обычная резкость, но при этом слегка скривился, приподнявшись вверх, уголок рта. На этот раз улыбку можно было считать самой что ни на есть настоящей.

– Меня о тебе без конца спрашивают, – произнесла, наконец, Магдалена. – Я могу сказать, что ты идешь на поправку?

– У меня все просто отлично, – сказала Ревна и опять почувствовала себя легко, – через пару дней я отсюда выпишусь.

– Даже не думайте, – вставила слово маячившая за их спинами медсестра.

– Поправляйся, хорошо? – смущенно улыбнулась Линне Ревне. – Ты мой проходной билет, без тебя у меня уже не получится пострелять. Даже не знаю, что буду делать, пока мы с тобой опять не отправимся в полет.

Она, может, и не знала, зато знала Ревна.

– Как что, будешь без конца бросать на всех в столовой хмурые взгляды.

Магдалена захихикала. Линне посмотрела на нее с таким видом, будто хотела вонзить в девушку сотню кинжалов.

– Все, хватит, – заявила медсестра, – Ревне нужно восстанавливать силы.

– Можно, они останутся? Обещаю – девочки будут вести себя тихо.

У нее не было желания торчать в этой палате одной, нянчиться с травмами, воскрешать в памяти события последних дней. А заодно тревожиться о том, что будет дальше.

Магдалена плотно сжала губы, Линне сложила на груди руки. Медсестра сердито раздула ноздри.

– По крайней мере у меня будет возможность за вами присмотреть, – сказала она Линне, и та вызывающе вздернула подбородок, – вас отпустили насовсем или отправили обратно поднабраться сил?

– Не твое дело, – Линне взяла стул и села рядом с кроватью Ревны.

– Что она такое говорит? – спросила Ревна, когда сестра вышла.

Линне с Магдаленой обменялись взглядами, которых Ревна не поняла. Ей это не понравилось. Почему они ведут себя так странно?

– Я, пожалуй, тоже пойду. Надо проверить датчики давления на топливных баках. Вообще-то… это надо было сделать уже давно.

Магдалена закашлялась, подалась вперед, обняла Ревну за плечи и осторожно прижала к себе. Ревна сделала глубокий вдох. От подруги пахло потом, маслом и дымом. А еще – ликером? Магдалена уткнулась носом в ее макушку.

– Увидимся завтра, – сказала она Ревне в волосы и в последний раз посмотрела на Линне.

В ее глазах блеснули слезы, она яростно их сморгнула, повернулась и ушла.

Ревна посмотрела ей вслед.

– Вы что, подрались? – спросила она, когда Магдалена с силой захлопнула за собой дверь.

Разругаться сразу по возвращении с Магдаленой было бы для Линне вполне типично.

– Не друг с другом.

– Что ты хочешь этим сказать?

Линне открыла рот, но тут же захлопнула обратно. Затем сцепила руки и сжала их с такой силой, что трещины на костяшках пальцев разошлись и наполнились красной жидкостью.

Ее неуверенность Ревну раздражала даже больше, чем молчание.

– Ты рассказала Тамаре о Змее? – спросила Ревна, чтобы немного ее отвлечь.

Темные глаза Линне полыхнули гневом. Что-то в ее манере говорило Ревне о беспомощности и отчаянии. Вскоре ярость постепенно отпустила Линне, и она расцепила руки.

– Мы не летали ни на каком Змее.