С. Ренсом - Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота [litres]

– Кэллум! Нет! Пожалуйста, не уходи! – крикнула я, глядя на мягкое сияние нескончаемо сыплющихся искр. Кисти моих рук все еще искрились, запястье жгла адская боль. Я попыталась шагнуть к тому месту, где только что был он, найти оставшиеся от него искры, но стоило мне сдвинуться с места, как у меня подкосились ноги. Падая, я вытянула руку как можно дальше вперед и схватила частицу света. Я держала эту частицу в руке и у меня было такое чувство, будто по моей ладони перекатывается ртуть. Вокруг меня мириады мерцающих искр сыпались в пустое пространство собора, их круг наконец замкнулся, и теперь они были везде, как будто кто-то подвесил повсюду тысячи и тысячи световых гирлянд, сверкающих, мерцающих и, крутясь, медленно опускающихся на пол где-то далеко внизу. Стояла неимоверная тишина, и единственным движением в ней было медленное падение искр. Я не хотела выпускать из сжатой в кулак руки последней частицы Кэллума, мне хотелось, чтобы часть его оставалась со мной, пока я буду умирать, но свет в моей руке ослаблял ее, и как я ни старалась, я не могла его удержать; он проскользнул между моими пальцами и слился с мерцающей лужицей на полу галереи. Когда упала последняя его капля, все вокруг вдруг завибрировало, и по галерее прокатилась волна энергии. Амулет страшно затрещал, как будто кто-то разрывал металл, и его прекрасный камень раскололся надвое. На секунду мерцающие искры стали голубыми и зелеными, прежде чем все запылало так ярко, что стало невозможно на это смотреть. И я уже не увидела, а только почувствовала внезапный взрыв. Ослепительный свет вмиг сменился кромешной тьмой, и я вдруг осознала, что вою от боли, когда меня поглотила еще одна волна, но уже совершенно иная.

Я очнулась на тускло освещенной пустой галерее, не имея ни малейшего представления о том, сколько времени я здесь лежу. Нигде не осталось никаких следов ни блистающего потока искр, ни Зависших, ни их плащей. Боль в моем запястье была невыносимой, так что я даже не сразу решилась на него взглянуть. Я была жива, но амулет исчез, оставив после себя ужасный ожог, и я понимала, что не смогу увидеть Зависших, даже если кто-то из них и остался прозябать в их жутком мирке.

Я осторожно пошевелила ногами и обнаружила, что, если не считать боли в правом запястье, у меня вроде бы больше ничего не болит. Глубоко вздохнув, я села, держась за перила левой рукой, и посмотрела вниз. Я явственно помнила, как Кэтрин рухнула в пустоту, но на мозаичном полу собора не было видно ее мертвого тела. Как не было видно и Вероники. Вероятно, она уже пришла в себя и сошла по лестнице вниз? Однако это представлялось мне маловероятным.

Сумрак собора еще пронзали тусклые лучи вечернего солнца, и было видно, как в воздухе, медленно кружась, парят пылинки. Казалось, что здесь ничего не произошло и все продолжает идти своим чередом. Мне хотелось опуститься на каменную скамью и заплакать от чудовищной несправедливости того, что сейчас видели эти стены. У меня в голове не укладывалось, что Кэтрин предпочла умереть, так и не помогши Зависшим снова начать жить. Какой эгоизм! Я почувствовала, как на глаза опять наворачиваются слезы, когда перед моим мысленным взором встала картина последних мгновений Кэллума. Я знала, что это воспоминание навсегда отпечаталось в моем мозгу и никогда, никогда меня не покинет.

Просидев так несколько минут, я вдруг осознала, что мне надо идти: я должна добраться до реки, чтобы посмотреть, не сработал ли мой план, хотя в глубине души знала – я тешу себя иллюзиями и Кэллума больше нет. Я собственными глазами видела, как он умер в муках. Но меня все равно больше ничего не держало в соборе, а с берега я хотя бы смогу увидеть, как вылавливают из реки их мертвые тела и хоть так проводить тех, кто был Зависшим, в последний путь.

Я осторожно спустилась по лестнице на первый этаж собора и ступила на его черно-белый плиточный пол. Вокруг стояла мертвая тишина. Я прошла в середину центрального нефа и не увидела никаких следов того, что сюда упало тело Кэтрин – ни опрокинутых стульев, ни крови, вообще ничего. Я спустилась в крипту, и тут уже было по-настоящему темно, но я хорошо помнила здешнюю планировку и без труда добралась до находящейся на противоположной стороне двери, через которую Вероника впустила меня в собор. Дверь была закрыта, но не заперта. Наверняка именно через нее в собор сумела попасть и Кэтрин, которую я никак не ожидала там увидеть. Я вышла, ощущая ком в горле, ибо знала – я больше никогда не вернусь сюда ради того, чтобы повидать Зависших.

Снаружи стоял ранний вечер, и старинная каменная кладка собора казалась бледно-розовой от неяркого света солнца. Толпы сотрудников офисов, спешащих после работы домой, в пригороды, уже начали редеть, а бары – постепенно заполняться посетителями. Погода была чудесной. Я спускалась к мосту Блэкфрайерз, ни о чем не думая и просто машинально переставляя ноги. Никто из окружающих не обращал на меня ни малейшего внимания, и я вдруг остановилась как вкопанная, ибо в голову мне пришла ужасающая мысль. А что, если и я сама перестала быть живым человеком и существую в каком-то другом, созданном амулетом кошмарном мирке? Что, если в наказание за то, что их всех освободила, я сама стала единственной оставшейся Зависшей? Меня захлестнула волна паники, и я бросилась бежать, не разбирая дороги и ничего не видя от слез.

– Эй, смотрите, куда идете! – укорил меня мужчина в сером костюме, когда я врезалась прямо в него.

– Извините, – пролепетала я, на секунду схватившись за его рукав. Он взглянул на мое заплаканное лицо и попятился.

– Просто постарайтесь быть поосторожнее, хорошо?

Я молча кивнула и с чувством облегчения двинулась дальше – слава богу, что, несмотря ни на что, я все еще остаюсь в мире живых. Значит, Кэтрин солгала мне также и об этом. Но чем ближе я подходила к реке, тем больше нарастало во мне ощущение, что что-то неладно. Свернув за угол в последний раз, я наконец увидела перед собой Темзу – на ее набережной толпилось великое множество народа. Движение на близлежащих улицах было остановлено, и повсюду виднелись голубые огоньки мигалок автомобилей полиции и других экстренных служб. Люди стояли на берегу, показывая друг другу на что-то в реке и крича. Мне надо было увидеть, что творится на воде, и я невольно ускорила шаг, а потом перешла на бег.

Я подбежала к мосту Блэкфрайерз и, промчавшись по лестнице, поднялась на него. Отсюда Темза была видна лучше всего. Спасательные катера быстро сновали туда и сюда, окруженные целой флотилией лодок поменьше. Везде экипажи этих судов то и дело вылавливали из воды человеческие тела, после чего мчались к берегу, а затем столь же быстро плыли назад, за другими телами. Утопленников была уйма, так что спасатели работали так напряженно, как только могли. К полицейскому вертолету присоединился вертолет одного из новостных телеканалов, пилоты которого старались лететь как можно ниже, чтобы получить наилучшие кадры того необъяснимого действа, которое творилось внизу. Спасательные катера и лодки отвозили тела к ближайшей пристани, причалу «Миллениум», там уже образовался целый ряд из мертвецов. Надо идти туда. Я должна попрощаться с Зависшими лично, и другого шанса у меня уже не будет.