Виктория Шваб - Туннель из костей [litres]

– Еще рано.

– У меня идея! – мама берет папу под руку. – Кэсс, мы с папой посидим немного в баре. Почему бы вам, девочки, не подняться в номер? Поболтаете, пообщаетесь. Кэсс, покажи Адель Мрака, – мама протягивает мне папку с материалами шоу. – Можешь рассказать ей про «Оккультурологов».

Папа отдает мне кассеты, чтобы я отнесла их в номер. Родители прощаются с нами и идут в бар.

Оказавшись в номере, я откладываю в сторону отснятые кассеты. Адель с восторженным писком хватает остолбеневшего Мрака и, прижав к себе, начинает что-то нашептывать ему по-французски. Я вынимаю фотографии, которые она мне дала, и раскладываю на полу, в надежде, что это поможет мне сосредоточиться.

Через несколько минут на мой телефон поступает видеозвонок.

Это Лара. Она сразу переходит к делу.

– Ты видела новости?

– Минуту! – я хватаю пульт, включаю телевизор и нахожу выпуск новостей. Девушка-диктор что-то быстро говорит, на экране за ее спиной машины с включенными мигалками.

Все, конечно, на французском, но тут, к сожалению, и без слов все понятно.

– Ой.

По телевизору показывают женщину, сидящую на тротуаре, врач прижимает к ее голове белый компресс. За ней видно многополосное шоссе. На перекрестке дикая пробка. Переключив канал, я вижу карту метро, покрытую красными значками – видимо, там тоже перебои движения.

Я выключаю телевизор, и Лара – она сидит в кресле – подвигается поближе.

– Я предупреждала тебя, что такое произойдет. Полтергейсты… – Лара резко замолкает, щурится. – Кэссиди, – напряженно спрашивает она, – кто это?

Я смотрю через плечо и вижу Адель, сидящую на подлокотнике дивана.

– А, да. Это Адель.

Адель вытаскивает изо рта леденец и весело машет им.

– Привет!

Лара ничем не машет в ответ.

– А ты тоже охотишься за призраками? – спрашивает Адель.

Услышав это, Лара замирает, только в темных глазах плещется гнев.

– Кэссиди Блейк, – цедит она сквозь сжатые зубы. – Что ты ей сказала?

– Немного, – отвечаю я, а Адель одновременно со мной выпаливает: – Всё!

На лице Лары негодование сменяется ужасом.

– Как ты могла?!

– А знаешь, – веселится Джейкоб, – оказывается, приятно смотреть, когда твоя ярость направлена не на меня, а на кого-то другого.

– Уймись, призрак! – рычит она. – Кэссиди, объясни.

– Ну, так получилось, – мямлю я.

– Ну да, сверхъестественные способности – самая обычная тема для разговора.

– Понимаешь, – объясняю я, – я пошла поговорить с внучкой Ришара Лорана, Сильвен Лоран. Она со мной говорить отказалась. Адель – ее дочь. Она меня догнала и принесла фотографии…

– Погоди, – перебивает меня Лара. – Что за фотографии?

Я поворачиваю телефон так, чтобы она могла видеть фотографии, разложенные на полу.

– Ближе, – командует Лара, и я, присев на корточки, вожу над ними мобильником. Адель усаживается рядом, скрестив ноги по-турецки. Она хватает фото, на котором один Тома, и выглядывает из-за него с широкой улыбкой.

– И ты до сих пор ничего не добилась? – спрашивает Лара. – Не узнала, что…

– Такая грустная история, – шепчет Адель, – то, что случилось к бедным Тома.

В комнате повисает тишина. Мы с Джейкобом в шоке. Даже Лара на экране сидит, открыв рот.

– Ты знаешь?! – восклицаем мы.

Адель садится поудобнее.

– Oui , – говорит она. – Maman мне рассказала. Она не любит ворошить прошлое, тем более обсуждать с чужими. Но она сказала, что историю семьи важно знать. Она говорит, это очень личное. Но если вы поможете Тома, – добавляет она, – я расскажу вам его историю.

– Это очень грустная история, – повторяет Адель и тянет Мрака к себе на колени.

– Моему прадедушке Ришару было десять лет, когда это случилось. Он был на три года старше Тома. Для Тома он был героем. Они очень дружили и были близки, как пальцы на руке. Вот так, – она скрещивает пальцы и продолжает: – Все лето Ришар с другими большими мальчиками по ночам спускались в катакомбы.

– Как? – восклицает Лара.

Адель пожимает плечами.

– Это сейчас там только один вход и один выход. А раньше было много. Надо было только знать, где искать. Ришар знал. И как только темнело, они тайком бегали туда.

Мы с Джейкобом поеживаемся, представляя себе катакомбы ночью. Туннель из костей, освещенный только свечой или фонариком, бледный неверный свет, а вокруг из теней выступают скелеты…

– Тома тоже захотел пойти с ними. Он просил, просил, и однажды Ришар согласился взять его с собой.

Адель рассказывает, а я поглядываю на Джейкоба. Его лицо потемнело, но взгляд отсутствующий, как будто его мысли где-то блуждают, хоть он и слушает. Но, кажется, он чувствует мой взгляд – моргает и вопросительно смотрит на меня, подняв брови.

– И вот они пошли, – продолжает Адель, гладя Мрака, – Тома, Ришар и двое друзей Ришара. Спустились вниз, в темноту.

Кот свернулся у нее на коленях черным мохнатым клубком. Таким счастливым я его в Париже не видела. У Адель, кажется, есть талант – заводить дружбу с раздражительными котами.

– Мальчики всегда там играли, и в тот раз тоже. Они играли в cache-cache . Знаете, что это?

Я мотаю головой.

– По-вашему это называется «прятки».

Я резко выпрямляю спину.

– Вот почему он считал – он водил! – кричу я, и Лара на экране кивает.

– Quoi? – спрашивает Адель. – Что?

– Un, deux, trois, quatre, cinq … – считает Лара на безупречном французском. – А я все не могла понять…

– Но если они играли в прятки, – я все еще не понимаю, – и он водил…

Адель энергично кивает.

– Тома был слишком маленький и слишком хорошо прятался, – говорит она. – Поэтому старшие мальчики хотели, чтобы он все время водил. Он закрывал глаза и считал, а другие мальчики разбегались и прятались.

Я пытаюсь представить себе, каково это, играть в таком месте, прятаться за скелетами или карабкаться по костям, и по спине у меня бегут мурашки.

– Тома очень хорошо находил других мальчиков, как они ни старались спрятаться, – снова звучит голосок Адель. – И на третий раз Ришар, наконец, разрешил своему маленькому брату спрятаться.

У меня желудок завязывается узлом, потому что я уже догадываюсь, что будет дальше.

– Ришар водил, – рассказывает девочка, – и он нашел одного своего друга, потом другого, а Тома не нашел. Ришар искал целый час, даже больше, пока, наконец, не сдался. Мальчики устали. Они хотели домой. И Ришар стал кричать: Thomas, c’est fini! – «игра закончена!» – но в ответ из туннелей доносилось только эхо.

У меня от ужаса шевелятся волосы на голове. Будь это просто чья-то история, мне была бы даже приятна эта нервная дрожь. Но я видела этого мальчика в одежде, перепачканной землей. И представляю себе, как он, потерявшись под землей, блуждает по бесконечным туннелям, среди костей, совсем один.