Анна Удьярова - История Смотрителя Маяка и одного мира

Малум не удержал усмешку. И выждал ровно столько времени, чтобы Первый советник успел понервничать, но при этом пауза не была затянутой.

— Меня удручает, лори Голари, что Первый советник короля проявляет такую неосмотрительность, — покачал он головой с невыносимой снисходительностью, — и рискует своей жизнью, общаясь с заговорщиками. Боюсь, мне придётся поставить перед Сэйлори вопрос о вашем постоянном сопровождении.

— Я не общаюсь… — начал было Голари, но тут же осёкся, понимая, к чему клонит птичник. Прикрыв воспалённые после бессонной ночи глаза, Первый советник сказал: — Боюсь, тар Малум, у нас с вами нет времени на такие беседы. Думаю, что в ваших интересах устранить угрозу и доложить об этом Сэйлори. Я, со своей стороны, обещаю никому не говорить об этой нашей неурочной встрече.

Малум покачал головой:

— Не ожидал такого предложения от главы Зала Правил и Следствий, лори Голари.

Чувствуя, как спокойствие покидает его, Первый советник пытался понять, почему птичник упорствует — неужели только из очевидной обоим взаимной глубокой неприязни? Профессор был уверен, что единственный логичный ход для оплошавшего Птицелова — именно тот, который выгоден и самому Голари. Но, вздумав переиграть птичника на его поле, он, видимо, не учёл какой-то посылки этого силлогизма.

— Признаюсь, я не очень хорошо разбираюсь в тонкостях вашего ремесла, тар Малум, — предпринял новую попытку профессор, — но я уверен, что Сэйлори не будет рад узнать, что Королевские Птицеловы упустили смертельную угрозу Королевству, если всё так, как я сказал. А вам всего лишь нужно проверить информацию о возможном покушении.

— Не задавая вопросов, почему Первый советник Королевства так рьяно покрывает заговорщиков? — с любезной улыбкой уточнил птичник.

Голари поднялся — и Малум, помедлив, тоже встал с кресла, насмешливо разглядывая бледного профессора.

— Если с Сэйлори что-то случится, я расскажу о том, что приходил к вам, но вы не предприняли никаких мер, — с отчаянной угрозой прошептал Голари.

— Думаю, что у вас не будет никаких доказательств, лори Голари. И лучше вам никогда не угрожать мне чем бы то ни было, — отозвался Малум, давая понять, что утренняя аудиенция окончена.

Когда дверь за гостем закрылась, он принялся надевать парадный мундир к празднику, едва сдерживая улыбку отнюдь не праздничного торжествования.

Голари ничего не оставалось, кроме как продолжить свой скорбный путь в сторону Королевского дворца. Уже рассвело — это было видно даже сквозь серые завесы плотных облаков, на улицах появились первые прохожие. Многие окна и балконы были украшены цветами и лентами к празднику.

Первый советник шёл, не поднимая головы, и камни мостовой сливались под его усталым взглядом так, что, казалось, вот-вот выскользнут из-под ног. Преодолевая это неожиданное препятствие, Голари немного отвлёкся от мыслей о предстоящем. Впрочем, теперь оставалась самая простая часть дела.

Королевский дворец выглядел выжидающе-празднично и нарядно, как шейлирский наследник на первом в своей жизни приёме. Подходя к главным воротам, Голари, как всегда, поднял голову и остановился полюбоваться совершенством пространственного мышления тех, кто задумал и воплотил эти башни-стрелы из светло-серого камня, устремлённые в небо, изящные и величественные одновременно.

Стражники у ворот узнали Первого советника и, улыбаясь, отсалютовали ему. Он в ответ неловко приподнял шляпу с обезоруживающей улыбкой штатского человека, которому по должности полагаются военные приветствия.

Короля пришлось дожидаться в приёмной. Во дворе слуги осматривали кареты, конюхи чистили лошадей. То и дело слышался звук открывающихся и закрывающихся дверей. Голари, как ему показалось, только на секунду прикрыл глаза, но вздрогнул, не сразу заметив, как вошёл король. Первый советник тут же поднялся и застыл в глубоком поклоне.

Сэйлори, как обычно, выглядел недовольным, но сегодня у него, по крайней мере, была на это причина: королю пришлось начать свой день раньше обычного, поскольку Голари настоял передать, что у него дело чрезвычайной важности.

— Слушаю вас, лори Первый советник, — произнёс Оланзо, указывая на привычные кресла у окна.

Голари тут же стал излагать свои опасения, стараясь, чтобы они звучали как можно убедительнее.

Прослушав это сбивчивое сообщение, король неожиданно улыбнулся и сказал:

— Я понимаю, лори Голари, ваше беспокойство. Но, поверьте мне, в нашем деле мнительность может сослужить плохую службу.

Первый советник увидел, что его глаза наполняются сверкающей металлической стружкой, сквозь которую невозможно ничего разглядеть. Ещё немного — и судьба короля будет зависеть от того, как быстро придёт в себя после обморока его Первый советник. Поэтому нельзя было медлить.

— Это не мнительность, Мэйлори. Я знаю, что будет покушение. Я готов поручиться, чем угодно. Если вы мне не поверите, то рискуете своей жизнью.

Оланзо наконец серьёзно посмотрел на Голари, вид которого ясно давал понять, что Первый советник нездоров.

— Откуда вы знаете это? — резко спросил король.

— Я не могу сказать, — ответил профессор и почувствовал, что говорить правду он умеет лучше всего.

— В таком случае у меня нет оснований отменять поездку, которую ждёт весь город, — произнёс король, поднимаясь.

Голари тоже встал, хотя это и стоило ему значительных усилий.

— Тогда прошу вас, Мэйлори, взять меня в свою карету. Если я погибну вместе с вами, то не буду слышать упрёков в том, что плохо заботился о вашей безопасности, — твёрдо произнёс профессор.

Сэйлори остановился, в упор смотря на своего Первого советника, еле стоящего на ногах. И вдруг на лице короля появилась неуместная улыбка. Он сразу же, конечно, решил перестраховаться и отменить выезд, но только теперь понял, какая это была удача.

— Хорошо, лори Первый советник, пусть будет так. Я никуда не поеду. Но вы за это ответите, — произнёс Сэйлори, выходя и оставляя Голари одного.

Едва дождавшись, когда пришли Птицеловы и с изысканной любезностью, показав королевский приказ со свежей, чуть смазанной в спешке печатью, препроводили его в Королевскую тюрьму, где мучительно долго оформляли документы, которые Первый советник подписывал, бегло просматривая, а затем отправили его наконец в камеру и оставили одного, Голари тут же заснул, даже не постелив тонкое одеяло на твёрдую каменную кровать.

Просветитель Инанис укорил себя за самодовольство, но честность не позволила ему не признать, что поручение Айл-просветителя Люмара он выполнял успешно: королевский посланник в Ледяном Замке был окружён любезным вниманием и доброжелательной открытостью, но в то же время постоянно находился под незаметным присмотром. Инанис улавливал каждую мелочь, каждую фальшивую интонацию, и вскоре никаких сомнений в том, что посланник короля — самый настоящий птичник, у него не осталось.