Анна Удьярова - История Смотрителя Маяка и одного мира

— Слушатель Тео, если тебя не затруднит, приведи нам пример регрессивного сорита. Уверен, что ты размышляешь о чём-то более важном и сложном, пока мы тут повторяем элементарные логические фигуры. Но всё-таки.

Слушатель Гранций оскорбительно медленно вернул свой взгляд из окна в зал для занятий. Поднялся, посмотрел равнодушно на Инаниса, на слушателей, которые в наивном удивлении наблюдали за ним, и сказал:

— То, что считается истинным, не вызывает сомнений. Всё, что говорят просветители в Ледяном Замке — истинно. Там, где нет сомнений — нет веры…

Тео замолчал, а слушатели, — прежде всего, те, кто хорошо усвоил логические фигуры, — застыли в ужасе. Несмотря на солнечный весенний день, в зале как будто похолодало. Тео держался за край деревянного стола и смотрел на свои руки, обветренные от ночных прогулок по галерее, бледные и как будто чужие. Как и слова, которые он должен был произнести, что толпились, окружали его тенями, насмешливо показывали пальцами.

Луч солнца, выбравшись из-за бастиона Серых Стражей, без спроса проник в зал для занятий слушателей третьей ступени. Тео зажмурился от яркого света и резкого воспоминания: он идёт по своему родному городу Морской стороны на рассвете, возвращаясь с ночного выхода на рыбацкой лодке, чувствуя, как всё его тело растворяется в свежем утреннем воздухе, вместе с запахом водорослей и осевшей за ночь пыли, и улицы пустынны — никто, кроме лёгкого бриза, ещё не прошёл по их гладким камням, — и вдруг, застав его врасплох, от поверхности моря отражается первый луч солнца и коварно ослепляет раннего прохожего, захватывает всё его внимание, громогласно, бесстрашно и весело провозглашает новый день…

Непрошенное воспоминание отдавало горечью — и всё же, оно было прекрасно, и Тео с большим трудом удержал крайне неуместную улыбку. Стоять под пристальным ненавидящим взглядом Инаниса стало тяжело. Последние несколько дигетов слушатель спал урывками, часами блуждая, словно пленник Окло-Ко перед окаменением, по лабиринтам Ледяного Замка, а вечерами пропадал в библиотеке, забывая на это время всё вокруг. И в одну из ночей, когда усталость наконец достигла предельной концентрации и он уснул на несколько часов, ему приснился сон. Настолько реальный, что, проснувшись, Тео ещё долго смотрел перед собой в каменный потолок комнаты, отделяя густые слои сна от того, что происходило на самом деле.

А сон был очень простой, не яркий, словно не картина, а книга. Снилось Тео, как будто он попал в Ледяной Замок в будущем, несколько десятков лет вперёд, и он может ходить и смотреть на всё, но его никто не видит. Одна из слушательниц — худенькая, похожая на подростка — с лампой в руках осторожно пробиралась в библиотеку и читала по ночам какие-то книги. Потом она долго задумчиво смотрела сквозь Тео в окно, где крупными хлопьями падал снег будущего. Она хотела кому-то рассказать о том, что было для неё важно. Но друзья советовали ей: «Ты что, даже сам просветитель Тео, когда был слушателем, не смог ничего сделать, а тебе куда? Только навредишь себе, вот увидишь!» И слушательница согласно кивала, собирая книги для занятий в свою старую сумку. Лежала ночью в кровати, даже не пытаясь закрыть глаза, но больше никуда не ходила…

Этот взгляд — застывший, полный немого отчаяния и сожжённой надежды — преследовал Тео. Нужно было что-то сделать, избавиться от него. Заменить чем-то, пусть и ещё худшим. Но он не мог оставить этот сон без ответа.

— Ну что же ты, Тео, продолжай, — послышался голос Инаниса. — Хотя если не хочешь, не нужно. Я понял, что ты вполне освоил тему силлогизмов — впрочем, как и любую другую. Но также я понял, что ты хочешь о чём-то сказать слушателям. Сейчас самое время.

Тео посмотрел вокруг и тихо, неуверенно, но с пугающей серьёзностью стал рассказывать, выплёскивая всё, что не давало ему спать, что обрывало даже крепкие невидимые нити, протянутые между служителями Защитника, что мучило его, как жажда жизни мучает бабочку, залетевшую в комнату и бьющуюся о стекло до тех пор, пока её тонкие крылья не истреплются от этих ударов. Он рассказывал о том, как начал изучать первоисточники Жизнеописания, которые никогда не рекомендуются к изучению слушателями, как нашёл несоответствия, как разработал целую систему, скрупулёзно собирая факты-доказательства, как пришёл к выводу о том, что Жизнеописание было изменено и в первоисточниках Защитник был человеком, а не сущностью из другого мира.

Никто не перебивал, ничего не спрашивал, когда Тео замолчал — не слышно было ни звука. Просветитель Инанис неподвижно смотрел в сторону.

Слишком туго завязанный узел, болезненный, удушающий, понемногу ослабевал. Но вместе с воздухом Тео полной грудью вдохнул страх и ощущение катастрофы.

Инанис встал и, шагнув вниз с небольшого возвышения, на котором стоял его стол, начал говорить, и его размеренные слова застывали в пространстве, как насекомые в янтаре.

— Да, Тео, ты мог бы стать превосходным учёным. Твой ум, отточенный в Ледяном Замке, стал хорошим оружием. И поэтому я позволю себе сражаться всерьёз.

Обеспокоенные слушатели смотрели то на бесстрастного Инаниса, то на растерянного Тео. Просветитель тем временем продолжал, окидывая взглядом застывшую, как зимнее озеро, аудиторию:

— Обычно мы рассказываем об этом хранителям перед экзаменом на просветителя, но для вас я сделаю исключение. Действительно — то, что говорит Тео, правда, и авторы источников Жизнеописания сообщали о том, что Защитник был человеком. Но если бы Тео пошёл дальше и стёр ещё немного пыли с рукописей в разделе первоисточников, а также внимательнее изучил историю Шестистороннего в этот период, то он, несомненно, обнаружил бы новые несоответствия. Дело в том, что во времена авторов первоисточников Жизнеописания служители Защитника подвергались гонениям со стороны Тар-Кахольского университета и покровительствующего ему короля. Не имея возможности доказать появление сущности из другого мира, служители Ледяного Замка, пользуясь методом профессоров логики Университета, составили надёжное и практически неопровержимое доказательство того, что Защитник был человеком. И учёные не смогли ничего противопоставить, были вынуждены отступить. Но перед смертью один из авторов воспоминаний признался в том, что совершил и что камнем лежало на его совести все годы, и завещал составить Жизнеописание так, как оно должно было выглядеть, что много лет спустя исполнили просветители, тщательно всё перепроверив. Об этой истории, как вы понимаете, в Ледяном Замке не любят распространяться, но первоисточники того времени, конечно, хранятся в том виде, в котором их составили — их-то и обнаружил Тео в своём поиске истины. Если кому-то нужны будут подробности или доказательства, я к вашим услугам. Особенно ты, Тео, с твоей страстью сомневаться, хочешь ли ты убедиться?