Анна Удьярова - История Смотрителя Маяка и одного мира

В библиотеке Ледяного Замка легко было заблудиться. Огромные шкафы и каменные полки с книгами занимали всё пространство, а сложная система лестниц, переходов и галерей превращала поиск книги в увлекательное путешествие. Десятки хранителей ежедневно дежурили в секциях библиотеки, помогая в поиске книг и выдавая особо ценные под запись, но в целом никто не следил за тем, какие книги читают слушатели. Кроме, разумеется, «несерьёзных» разделов библиотеки, доступных слушателям только в определённые дни, да и то благодаря самоотверженным усилиям Тео Гранция.

Сам Тео любил приходить в библиотеку вечером, когда уже зажигались хрустальные лампы, но темнота ещё не скрывала величественную мощь собранных в одном месте знаний. Ройф и Мариона жаловались, что библиотека нагоняет на них ужасную грусть оттого, что одному человеку никогда не прочесть всех этих книг, даже если читать всю жизнь непрерывно. А ведь каждый день пишутся ещё и новые строки, страницы, тома… Однако на Тео это средоточие свидетельств человеческого разума действовало умиротворяюще: усилия не бесплодны, камень за камнем возводится собор бессмертной мудрости, чтобы когда-нибудь быть посвящённым Защитнику, показать ему, что всё не напрасно.

Но сейчас Тео был в каком-то постоянном раздражении и возбуждении — как ищейка, почуявшая след, но не нашедшая пока дичь. Он не смог последовать совету Инаниса и заниматься только тем, что полагалось делать слушателям. Точнее, он честно попытался — но, прочитав нужные для занятий книги, он не смог просто так уйти из библиотеки, не заглянув в секцию рукописей и первоисточников. Дежурный хранитель удивлённо взглянул на зашедшего на территорию старших слушателя, но ничего не сказал. «Может, пойти к Инанису и рассказать, что становится всё хуже. Или к Плинию», — с тоской подумал Тео, но тут же отогнал эти мысли. «Никто не может указывать мне, что читать, а что нет!» — возмутился он, вспомнив, что вынужден будет ещё тратить драгоценное время на упражнения с Плинием.

Поднявшись по узкой лестнице со светлыми перилами, украшенными замысловатыми растительными орнаментами, Тео зашёл в ту часть библиотеки, где хранились письменные свидетельства пребывания Защитника в Шестистороннем. Жёлтые хрупкие рукописи были бережно упрятаны в прозрачные стеклянные чехлы, так что перекладывать их приходилось с огромной осторожностью. Выбрав для себя стопку рукописей, которые он ещё не успел изучить, слушатель устроился за столом с неяркой хрустальной лампой. В эту части библиотеки читатели приходили редко, так что можно было разложить рукописи по всему столу в только Тео ведомом порядке. Он принялся читать строчку за строчкой на старокахольском, который до сих пор для многих его одноступенников был труднопостижимым, чтение на нём составляло для них немалый труд. Самому Тео тоже требовалась сосредоточенность, чтобы разбирать давно устаревшие слова, но он успел уже неплохо натренироваться в чтении таких текстов, работая в этой части библиотеки. За высокими узкими окнами наступал всё ещё ранний весенний закат в горах. Лампы как будто разгорались ярче, когда в них подливали заоконную темноту.

Постепенно Тео начал погружаться в то состояние, когда мир вокруг исчезал, оставляя только пустую рамку, в которой можно было без помех раскладывать свои мысли. В такие моменты Тео чувствовал себя счастливым, чувствовал себя творцом, соединяющим смыслы в огромное полотно, похожее на звёздное небо своей мнимой беспорядочностью, которая при должном понимании оборачивалась безупречным первозданным порядком.

Сейчас он шёл по тонкой нити своей догадки и нашёл целый лес фактов, подтверждающих его правоту. В долгожданном озарении он видел стройную систему доказательств, которая была прекрасна и неопровержима — по крайней мере теми, кто составил «Жизнеописание». На мгновение Тео почувствовал голос совести, напоминающий о том, что недостойно служителя Защитника соревноваться с мёртвыми. Но дрожь, с которой он поспешно записывал своё открытие, боясь упустить хоть какую-то деталь, была свидетельством против него. Он всё-таки не мог равнодушно принять то, что узнал что-то, что пропустили поколения просветителей…

— Тео, друг мой…

Звон разбитого стекла прервал голос просветителя Тирема: вздрогнув всем телом, Тео дёрнул рукой и локтём уронил стеклянную табличку на каменный пол библиотеки.

Злой на себя и на добрейшего просветителя Тирема, который появился так некстати, Тео, чтобы скрыть выражение своего лица, тут же нырнул за рукописью. К счастью, пожелтевший лист с большими витиеватыми буквами старокахольского не пострадал. Тео бережно положил рукопись на стол, а затем принялся собирать разлетевшиеся осколки, бормоча извинения замершему на месте просветителю.

— Я отнесу рукопись в стекольную мастерскую, — виновато сказал Тео, поднимаясь.

На звон сбежались хранители, но просветитель Тирем кивнул на слова Тео и взмахом руки велел им возвращаться на свои места.

— Тео, в последнее время ты сам не свой. Что случилось? — встревоженно спросил просветитель. — Я не хочу по-стариковски лезть в твои дела, но мне больно видеть, что талантливый слушатель сгорает, как свеча за Вечерний Обряд.

Тео вздохнул и устыдился раздражения и злобы, невольно испытанных им к старому просветителю. Просветитель Тирем всегда был добр к нему — да и к другим слушателям тоже, — но Тео всегда выделял и как ребёнок радовался его достижениям. «Что же происходит с тобой, Тео Гранций, раз ты теперь на каждого, кто отвлекает тебя от твоего исследования, готов шипеть от злости?» — грустно подумал слушатель.

— Да так, небольшие неприятности, Айл-просветитель, — пробормотал Тео, и тут только заметил, что порезался, собирая острые осколки, и теперь яркая кровь, такая неуместная в библиотеке, стекала по его пальцам, обвивая их тонкой красной нитью.

— Тебе нужно к врачу, немедленно! — строго сказал испуганный просветитель Тирем и, не желая слушать никаких возражений, увёл слушателя из библиотеки.

Тео успел только схватить со стола свои записи и, свернув их, сунуть в карман перепачканную кровью бумагу.

Тар Квид, школьный доктор, как всегда, встретил пациента спокойствием и своей кривой врачевательской усмешкой, заверил просветителя Тирема, что позаботится обо всём, и вежливо выпроводил его. Не теряя времени, он осмотрел порезы, аккуратно промыл их, обработал густой травяной мазью, в которой по запаху Тео распознал горный тимьян, и перевязал чистой белой тканью.

— Порезался, когда собирал стекло от разбитого футляра рукописи в библиотеке, — пояснил Тео в благодарность доктору Квиду.