Анна Удьярова - Остров Укенор

Под ногами у тебя крутится белый кот Фелиш. Почти котёнок. Тебе подарили его на прошлый День рождения.

— У нас есть кот, — неожиданно говорит отец, поднимая опухшее лицо.

Ты вздрагиваешь.

Отступаешь к двери.

Мотаешь головой из последних сил.

— Ни у кого из соседей нет котов, — поясняет он со странной улыбкой. — Как ты думаешь, почему?

Унимо стоял в комнате пациентки Грави, которой мешал кашель лиса. Свет почти не проникал в окна: сад вокруг дома напоминал полномочное представительство Лесной стороны в Тар-Кахоле. Неудивительно, что лис решил здесь поселиться.

— Меня зовут Лика-Лу. То, что вы говорите, сложно понять, — задумчиво сказала она. — Но я вам верю. Видеть не свои сны — такого и врагу не пожелаешь.

Комната Лики-Лу напоминала склад каких-то детских сокровищ: бутылки и бутылочки, сломанные зонты, пробки, камни и камешки, бусы, фигурки из бумаги, деревянные бруски, ленты, таблички с непонятными надписями и множество вещей, которым трудно было дать название.

— Может быть, эти ловцы снов вам помогают? Может, они и другим помогут?

Она глубоко задумалась. Унимо стал рассматривать ближайшего к нему ловца снов: тонкие переплетения серых нитей, основа из серебристой проволоки, синие неровные бусины и крошечные воробьиные перья.

— Может быть, — наконец серьёзно сказала она.

Несмотря на сумрак, Унимо на мгновение показалось, что за окном пробудился весенний лес: капель, птичий гомон, солнечные зайчики, прыгающие из луж… Он удивлённо посмотрел на хозяйку дома: даже не верилось, что она не из реальнейшего.

— Хорошо, — бодро отозвался Унимо, выступая в непривычной для себя роли ловца последней надежды. — Но как сделать ловца снов для каждого жителя города?

— Легко, если каждый сделает сам. Нужно только не жалеть переплетений основы и найти то, что нравится. Мне, например, нравятся перья, стеклянные шарики и буквы.

— Это заметно, — улыбнулся Унимо.

Во всех ловцах снов, что висели в комнате, были перья: от длинных чернильно-чёрных вороньих до воробьиного пуха, к которому так и тянуло прикоснуться, чтобы ощутить, какой он мягкий. Стеклянные шарики голубого, синего и зелёного цветов, оплетённые, как большие стеклянные поплавки в сетях рыбаков Островной стороны. И буквы: поодиночке и целыми надписями, лаконичные и с немыслимыми завитками.

— А что нравится вам?

Унимо растерялся. Но следовало постараться вспомнить.

— Ракушки. Такие, которые остаются на песке после прилива, блестящие на солнце после шторма.

Она покачала головой:

— Ракушки. Пустые дома. Плохо.

Унимо улыбнулся:

— Не так плохо: значит, дома были.

Она подумала и кивнула.

— И пуговицы, — быстро добавил Унимо.

Которые она пришивала к игрушкам, круглолицым совам и зайцам, и они оживали.

Лика-Лу снова кивнула и принялась искать что-то.

— Посидите пока, я скоро, — донеслось из дальнего угла, заваленного вещами.

За окном была весна.

Потом наступило лето.

Потом пришла осень.

— Вот! — Лика-Лу сияла.

И было из-за чего: на тонкой верёвочке она держала самого прекрасного ловца снов: причудливо изогнутый прут остролиста трогательно пытался изобразить круг, серебристые нити переплетались в прихотливом узоре, нежно обнимая перламутровые ракушки и большие чёрные, похожие на глаза рыб, пуговицы. Несколько пуговиц и ракушек покачивалось на нитках внизу, украшенные воробьиными перьями.

— Перья — от меня, на счастье.

Унимо улыбался.

— Теперь-то мне не страшны кошмары.

Лика-Лу покачала головой:

— Свои — не страшны. Но ведь есть ещё чужие.

— Чужие?

— Как в той детской считалочке, помните?

Унимо помнил.

Он поблагодарил Лику-Лу за ловца снов и договорился с ней о том, что она научит всех желающих защищаться от незваных кошмаров.

— Это всего лишь пуговицы и ракушки, — Тьер сердито уставился на ловца снов.

Унимо улыбнулся.

— Это то, что тебе нравится? Хорошо, что мне не снятся ваши сны. Иначе пришлось бы искать воробьиные черепа, — пробормотал Бессмертный. — Черепа и бубенцы, как у шутов в старом театре. Смерть и веселье, каждый сезон на сцене…

Каким был третий сон Тар-Кахола, Унимо так и не узнал. Этот сон застрял в паутине ловцов снов, невесомые храбрые тени которых сторожили теперь каждое окно Тар-Кахола.

Унимо шёл по улице Весенних Ветров, пряча руки в карманах пальто: перчатки он опять забыл, а позднеосенняя погода нетерпима к растяпам. Рассеянно наступив несколько раз прямо в лужу, Унимо понял, что и ботинки его никуда не годятся. И едва сдержался, чтобы не рассмеяться вслух: человек, который не может сохранить в тепле свои ноги, должен заботиться о целом реальнейшем.

Вот, например, он направлялся как раз поблагодарить Лику-Лу за спасение снов горожан. Конечно, они не забыли те два сна, как не забыли и о том, что мастера могут забрать у них всё — раз уж даже сны невозможно спрятать. Но главное — удалось остановить Мастера Снов.

Так что это была почти официальная благодарность, грамота от посольства реальнейшего в реальности, и кто как не он, Мастер Реальнейшего, должен был её вручить. Всё так, но Унимо вынужден был бы сам себя изгнать из реальнейшего, если бы стал отрицать, что ему ужасно хочется снова увидеть дом плетельщицы ловцов снов, смотреть, как за окном заплутавшая весна сменяется удивлённым летом, прислушиваться, не кашляет ли снова старый лис, смотреть на стеклянные шарики, перья и буквы, на то, как серьёзно они покачиваются в сумерках комнаты…

Уже на пороге, ещё не открыв дверь, Унимо понял, что случилась беда. Непоправимая, как треск улитки под ногой. Такая, от которой невыносимая чёрная обида садится у ног и преданно смотрит в глаза. «Почему я?» — других слов она не знает и не хочет знать.