Анна Удьярова - Остров Укенор

Оля-Ули ( с улыбкой ). Нет.

(набрано на компьютере)

В одной далёкой-далёкой галактике, когда мониторы были квадратными, а кот, рождённый раньше меня, живым, я не боялся темноты…

Теперь боюсь — потому что в темноте они приходят и садятся рядом. Я замечаю это по тому, что темнота начинает немного искрить. Как акриловый свитер, если его резко стянуть через голову. Я узнаю их по запаху — чучел в зоологическом музее.

Садятся и начинают вздыхать. Они ничего не говорят, но я уже всё знаю: они пришли молчаливо укорять меня. И я не могу, как древние старцы, прогнать их силой своего омерзения. Не могу им рассказать о Боге.

Всё, что я могу — это рассказывать истории о себе.

Как зажигать спички морозной ночью у чужого окна.

Одну за одной.

Они слушают, затаив дыхание, но это только так говорят: на самом деле я отлично слышу их дыхание. Всегда слышу: воздух моей комнаты сопротивляется им. Поэтому получается громко. Словно они дышат через маски. Средневековых докторов чумы. С улыбкой, похожей на трупного червя, под изысканным клювом. Они знают про меня всё. Они знают, как отделить мою кожу от мяса — и я прячу руки под мышками. Знают, как смотрится моё лицо без глаз. Видели, как былинный бунтарь и принц-мизантроп осматривали мой череп. Они не пожалеют меня.

И я бросаю им кости историй.

Они сгрызают и просят ещё.

И я не знаю, что они станут делать, когда ни одной истории у меня не останется.

И не знаю, что тогда стану делать я.

Звук видеокассеты в магнитофоне.

— Нельзя всё время оставаться в реальнейшем, — сказал Астиан, строго взглянув на мальчишку.

Титры: «Но Форину, конечно, не было дела до взглядов. И даже до слов. Временами Защитник впадал в отчаяние, пытаясь объяснить ему самые простые вещи».

— Почему? — Форин терпеливо ждал, пока его учитель скажет всё, что хочет.

Титры: «Он уже выучил эти слова, которые они обычно говорят, чтобы другие люди подумали, что всё под контролем. Хотя провести Защитника удавалось не всегда».

— Потому что это ненастоящий мир. Я создал его только для того, чтобы тебе не было грустно. Но в большом мире тоже есть немало хорошего.

Форин молчал. Он сидел на высоком табурете и болтал ногами.

Титры: «Так похоже на настоящего ребёнка».

— Ну так что, ты согласен попробовать? — хмуро спросил Астиан. Он сидел на подоконнике с кружкой кофе и тоже не доставал ногами до пола.

— Нет, — сказал Форин.

Титры: «Он выучил это слово первым, потому что оно было очень полезным. После этого слова взрослые вздыхали, качали головами, иногда — очень долго, но потом всё равно оставляли его в покое».

— Я могу забрать у тебя реальнейшее и спрятать его, — перешёл к угрозам Астиан. — Всё-таки я Защитник, понимаешь, у меня есть целый мир, который нужно защищать. А ты не хочешь даже слушать меня.

Титры: «Когда-то Астиан думал, что не будет никого ни к чему принуждать. Любая власть представлялась презренным делом, подходящим только для жалких людей с воспалённым самолюбием и отсутствием воображения. Но теперь у него был целый мир и один мальчишка. И с миром, надо признать, было проще».

— Что я должен делать? — Форин застыл, перестал болтать ногами.

Титры: «Со взрослыми можно было пытаться договориться. Главное — что-нибудь им пообещать. Взрослые любили обещания, потому что это были те слова, которыми они пытались пришить будущее к настоящему. Но эти нитки постоянно рвались».

— Для начала почему бы тебе не поиграть с другими детьми?

— Они не хотят играть со мной. Смеются.

— Они не смеются, они улыбаются тебе. Это совсем другое. Это значит, что ты им нравишься. Но ты ведь не понимаешь разницу. Вот улыбнись, попробуй.

Форин смотрел на Астиана, почти не мигая. Его взглядом можно было раздавить не одну улитку.

— Стоп-стоп, я понимаю. Но я могу помочь тебе научиться. Я кое-что придумал. Точнее, у меня для тебя подарок. Сейчас, подожди, я…

— Подарок? Что такое подарок?

Астиан, который собирался выйти из комнаты, остановился.

— Подарок… Ну, это что-то, что дают другому человеку просто так, не требуя ничего взамен.

— Такого не бывает, — решительно заявил Форин.

Защитник не стал спорить. Он вышел и вскоре вернулся, и не один. С ним был мальчик примерно одного с Форином роста. Только ещё более бледный.

— Это, например, Трикс, — сказал Астиан.

Форин смотрел удивлённо.

— Привет, например Трикс, — сказал он.

Трикс мгновенно улыбнулся.

— Ты забыл улыбку, — пояснил Астиан. — Трикс знает, что делать с лицом, когда говоришь. Он тебе поможет. Наблюдай и делай, как он.

Форин внимательно посмотрел на Трикса.

И попытался так же растянуть губы. Выходило плохо: один уголок рта съезжал вверх, другой — вниз.

Титры: «Как, например, когда пробираешься по тропинке в лесу, в котором только-только растаял снег, то и дело соскальзываешь в грязь».

Трикс терпеливо улыбался, и улыбался, и улыбался.

И Форин, наконец, улыбнулся почти так, как обычно улыбаются люди.

Звук выключения видеокассеты.

Когда выпадает снег, можно начать настоящее путешествие. Ты оставишь следы — но вскоре белая страница перевернётся и скроет их. А к весне уж точно не останется ничего. «Иди, куда хочешь», — как написано на путевом камне у ворот Университета.

Путешествие требует забыть о том, что ты не увидишь ничего нового. Именно поэтому любимый герой Унимо путешествовал не далее ближайшей пивной — и умудрялся теряться и открывать неизведанные места. Путешествие требовало доверия миру, но доверять миру реальнейшего было весьма опасно.

Унимо стоял на пересечении улицы Горной Стороны и Морского переулка, раздумывая, не повернуть ли назад. Снег засыпал его, присваивал себе пространство чужой жизни. Руки без перчаток мёрзли, и смотритель сдался, спрятал их в карманы. Холодом ужалил ключ от булочной. Ключ самой Королевы. «Ты бы проведал Грави, с ним что-то происходит, мне кажется», — как-то сказала Тэлли, заглянув в свою булочную в гости. Теперь Унимо приходилось готовить чай — впрочем, это он научился ещё на маяке, мог даже составить несколько подходящих случаю композиций из летних трав. «Может, то же, что со всеми?» — сказал тогда Унимо ворчливо.

Он скучал по зимам на маяке. Бесконечным, тоскливым — и с Форином, и потом, в одиночестве. Настоящим зимним зимам. Без растаявшего снега на мостовых. Без посиделок в «Кофейной соне», когда древняя темнота за огромными окнами всего лишь удачно оттеняет самонадеянный уют. Котрил Лийор писал, что зимой небо сходит на землю и бродит в поисках друзей. Но к кому прикоснётся — тот умирает от холода. И весной, разочарованное, карабкается по стене Собора, прыгает на первое облако из тумана Кахольского озера и улетает в своё горнее царство.