Мари Бреннан - И в пепел обращен [litres]

Ломбард-стрит, Лондон, 18 сентября 1665 г.

Молчание затянулось более чем на час, и, наконец, Джек понял: свершилось. Опустившись на табурет, позабыв о ступке и пестике в руках, он устремил невидящий взгляд в пол опустевшей кухни. Дощатые половицы то обретали четкость, то расплывались, затуманенные навернувшейся на глаза слезой.

Сердце терзали неотвязные, не знающие пощады угрызения совести. Мало того, что он потерпел поражение здесь – сколькими он пренебрег, пытаясь спасти жизнь Энтони? Какую дань возьмет на этой неделе смерть? Не мог ли он уберечь хоть кого-то из них, уйдя отсюда и отправившись им на помощь?

Вопрос, коим не стоило и задаваться, ведь из этого дома его не удалось бы выгнать ни одной силе на свете…

Но вот донесшиеся с лестницы шаги подтвердили его догадку: он здесь более ни к чему. Отставив ступку и пестик, Джек утер лицо рукавом, поднялся и повернулся к двери.

Эльфийка выглядела столь же изнуренной, как и он сам. Казалось, жизненные силы оставили ее – все, до последней капли. Не дрогнув, встретила она его взгляд и молча кивнула.

Джек стиснул зубы и склонил голову.

«Выходит, не так уж я к этому готов».

Да и как рассказать обо всем Кэт?

Тем временем Луна задумалась о материях более насущных.

– Он был прихожанином церкви Святого Николая, не так ли?

Напоминание обожгло, как огнем. Перед самым концом Энтони отказался от священника в выражениях столь горьких, что Джек пришел в ужас, а Луна, тихо ахнув, осела на пол. Но, как ни гневайся человек на Господа, а похоронить его необходимо.

– Кладбище Святого Николая переполнено. Как и все остальные.

Серебро в глазах Луны обратилось сталью.

– Чтоб его бросили в чумную могилу за городской стеной, я не допущу. Энтони будет погребен в освященной земле.

Забота о подобных вещах в устах эльфа? Чего только не увидишь на свете…

Джек устало вздохнул. Богатые могли позволить себе заплатить за этакие поблажки, а средства у Энтони, несмотря на пожертвования, розданные за последние месяцы, наверняка еще оставались.

– Я позабочусь об этом.

– Благодарю тебя, доктор Эллин.

Небрежно сказано, но не без изящества… а еще – слишком уж безмятежно. Быть может, скорбь ей неведома вовсе? Все это долгое время близ умирающего ее что-то терзало, не давало покоя, но, кажется, она не пролила над ним ни слезинки.

– Я сделал не так уж много, – сказал Джек, принимаясь убирать разбросанный повсюду сор, оставшийся после приготовления лекарств, что не принесли никакого толку.

– Ты оставался с ним рядом, – возразила Луна. – Большего не смог бы сделать никто во всем мире.

Вот тут Джек замер, прервав уборку. Другая кровать, на коей лежит бесчувственный Энтони… Другая женщина, что помогала ему тогда… К тому же, Джек называл свое имя сестрам, но не Луне, однако она говорила так, будто давным-давно его знает – как будто они встречались и прежде.

– Так это вы были мистрис Монтроз? – догадался он.

Негромкий вздох, явственно различимый в безмолвном доме.

– У тебя зоркий глаз.

По пятам за этим вопросом следовал рой других, но задавать их не хватало духу. Не так уж давно Энтони поминал о неких тайнах, и вот Джек их, похоже, раскрыл. «И что мне теперь с ними делать?» – подумал он, опорожняя ступку в ведро.

Луна переступила с ноги на ногу.

– Доктор Эллин. Ты видел очень многое из того, что недоступно почти никому. Знаю, резонов выслушивать мои слова у тебя, прямо скажем, не много… но мне хотелось бы предложить кое-какой обмен.

Пальцы невольно стиснули каменную чашу ступки. Повернуться к Луне лицом было нелегко – ее нечеловеческий облик слишком уж пугал, выбивал из равновесия, да еще в такое время, что душевному покою отнюдь не способствовало. Однако ее слова взвинтили нервы настолько, что стоять к ней спиною он просто не мог.

– И что же такого желанного я в силах дать вам?

Безупречные, изящной лепки губы дрогнули, складываясь в страдальческую, саркастическую улыбку.

– Нет, доктор Эллин, речь не о бессмертной душе. Скажи: велик ли ныне каравай хлеба, стоящий пенни?

А это-то здесь при чем?

– Девять с половиною унций весом…

– Сможешь ли ты позволить себе каждый день один лишний?

На те деньги, что платит Сити за лекарскую службу? Разумеется, нет! Каким-то треклятым аптекарям платят больше: они, дескать, снадобья смешивают! Следовало бы ему оставить место в Колледже врачей и наняться в торговцы лекарствами… Но в битве с чумой Джек уже промотал попусту все, что имел, и если сия сделка принесет хоть небольшую прибыль, согласится без колебаний.

– Для чего?

– Наше главное затруднение, – отвечала Луна, – в нех…

Снаружи донесся колокольный звон, и королева дивных пошатнулась, едва устояв на ногах. Начисто позабыв обо всех опасениях, Джек бросился к ней, подхватил ее под локоть и усадил на табурет. Несмотря на высокий рост, весила она меньше птахи небесной. «Обморок», – подумал Джек, но в следующий миг Луна оправилась и негромко, с горечью рассмеялась.

– Именно об этом я и говорю. Как видишь, нам не хватает защиты. Если ты согласишься каждую ночь жертвовать дивным по караваю хлеба, получишь взамен нашу помощь.

С виду все выглядело проще простого – это-то и наводило на подозрения.

– А Энтони вам хлеб жертвовал?

– Нет, он не мог. Он был… слишком к нам близок.

А вот это уже не могло не настораживать.

– Какую же помощь вы предлагаете?

Луна величественно расправила плечи.

– Чего тебе не хватает?

Серебристый огонь в ее глазах навевал жуть, но Джек изо всех сил старался забыть об их нечеловеческом холоде.

– Помощников – из тех, кому не страшна чумная зараза. Денег на лекарства. Места, где можно укрыть больных, не запирая их вместе со здоровыми и тем обрекая на гибель всех. Свободной земли для захоронения умерших. Прекращения споров между сторонниками Галеновой школы, химистами, хирургами и аптекарями, а шарлатанов, наживающихся на чужом горе – гнать за ворота кнутом. Дождей, чтобы очистить воздух и покончить с этой жарой, что взращивает заразу.

Сколь далеко простирается ее власть? Об этом он даже не подозревал, но раз уж спрашивает…

Эльфийка неторопливо, задумчиво кивнула.

– Всего этого я тебе дать не могу. Но если ты поможешь нашей нужде… как ни претит мне выпрашивать жертвы столь откровенно, положение отчаянное. А вот имея в запасе хлеб, я смогу призвать на помощь подданных.

Вспомнив пренебрежительные взгляды ее придворных, Джек криво усмехнулся в ответ.

– Что ж, леди, если ваши сиделки окажутся не слишком горды и обидчивы, я согласен.

Халцедоновый Чертог, Лондон, 9 декабря 1665 г.

Дабы отворить перед королевой окованные бронзою двери, кавалерственной даме Сигрене пришлось пройти вперед, а значит, невольной дрожи, волной пробежавшей по плечам Луны, стражница не заметила. Подданные – те никаких сотрясений во дворце вовсе не замечали, если только не забредали сюда (а без прямого приказа здесь появлялись немногие), однако Луна чувствовала их, где бы ни находилась.