Игорь Мельн - Кладбище забытых талантов

— Так-так-так! — изумилась Сидни. — Какая жуть! Ни зги не видно, хоть глаза повыкалывай! Но вообще вот так шумит, как будто океан. Ой, что это?! Брызнула? А, нет, показалось… Простите-простите: воображение шалит. Как же тут высоко должно быть. Ух! Но шумит все-таки совсем-совсем громко, даже мои ушки заболели.

— Если мы в шахте, — сказал Юрий, — а я думаю, что так и есть, то звук может многократно отражаться от стен и усиливаться. В любом случае нет желания проверять гипотезу.

— Путешествие к центру земли прошло успешно, — съязвила Анжела. — Надеюсь получится избежать укусов динозавров.

Еще на середине моста вдали завиднелись двери ворот. Сначала их небольшой вид показался естественным, среднего роста человека или призрака, однако по мере приближения — дорога по мосту чувствовалась длительной и несколько истощила призраков — их величественность возрастала. Мощные каменные плиты возвышались на многие сажени в высоту, содержали в себе рельефные изгибы, точно расписные работы мастеров разных эпох. По бокам от средней линии находились выполненные из камня ручки; они располагались в высшей степени странно, поскольку, ввиду высоты ворот, великану, для которого те предназначались, пришлось бы открывать их пальцами ног.

Приблизившись к воротам вплотную, долгое время призраки не могли найти нужного слова, каким смогли бы передать друг другу чувства, а лишь принялись тактильно ощупывать роспись, точно мягчайший шелк.

— Ух ты! — наконец выдала Сидни. — Они… большие… Очень-очень большие. Огроменные. Громадины-то какие. Аж страх берет!

— Да-да, мы заметили, — сказала Анжела.

— Так-так-так… Могу сказать точно-точно, что мы вообще-то правильно идем. Посмотрите, среди этих завитушек видно миловидное личико — это моя сестренка. Страшно-страшно, конечно, что она…

— Не знаю, о чем ты говоришь, но… странно… Я тоже вижу лицо и уверена, что это моя Максима. И больше никого. Что-что? Пропала!

— Ой-ой-ой! И правда ушла! И как это понимать? Эй, каменюка, верни мне личико моей сестренки!

Юрий последовал примеру призрачных подруг и взглянул на барельеф, что посередине разделялся едва различимой линией смыкания дверей, однако удивляться словесно не спешил, принялся думать.

— Интересно… В общем все понятно. Это иллюзия. Вы заметили ваших дорогих людей и, после того как сказали о них, те исчезли, так? Вот сейчас я скажу, что вижу изображение Наташи… Так оно и есть: лицо исчезло.

И вслед за этим призраки удивились, поскольку теперь каждый увидел три лица на каменных плитах, но незнакомых, к тому же людские губы заскрипели, осыпавшись песком, и послышались разборчивые слова.

— Готовы ли вы не трусить перед неизвестным? — спросила голова старика, что находилась напротив Сидни.

— Готовы ли вы самостоятельно принимать трудные решения? — спросил стройный на лицо юноша со стороны Анжелы.

— Готовы ли вы поставить под риск вашу жизнь? — спросила никто иная, как сама Анна, находившаяся по центру. Она глядела безжизненными каменными бусинами на Юрия.

После заданных вопросов никто не осмелился заговорить. Вместо разговоров, удивлений, споров и сомнений призраки сообща схватились за дверную ручку и потащили увесистую плиту вбок. При взгляде на узкую полосу дверного проема, в которую все же можно было проскользнуть, решимость и неуверенность смешались в одно целое.

Команда призраков, посмотрев друг на друга, пересекла порог.

Однажды мне довелось слышать фразу о том, что не существовало, не существует и не будет существовать лабиринта, из которого нет выхода. С одной стороны, спорить трудно, поскольку у каждого лабиринта есть хотя бы одна в широком смысле дверь за его пределы. С другой стороны, столетние работы Шартра, Дедала, не раз дополнявшиеся великими умами, пожинали тысячи неугодных. Все это мне сказал старик за кадкой вина, после чего издал бражный хохот. Правда, минутой позже он объяснил, что первостроители были не только философами, чтобы учесть человеческое мышление, но гигантами математической науки. Последнее, что он сказал, перед тем как припасть лицом к столу, касалось протяженности лабиринта, сделанной с расчетом голода и жажды заключенных.

С лабиринтами связаны, честности ради, разные приметы. Для одних это был символ ужаса и пытки, уходивший корнями в древность, когда наши предки намеренно заводили врага в незнакомую местность. Хотя многие верили, что успешное прохождение лабиринта дарует удачу, силу, и рисовали его знак на домах, выжигали на частях тела. Впрочем, и у тех и у других есть нечто общее: никто не сомневался, что, покинув лабиринт, невозможно не обрести изменение.

Несмотря на величественность врат, высота катакомб резко уменьшалась, пока не достигла двух саженей. Шероховатые поверхности каменных стен и арочный свод, слабо видневшийся в полумраке, довлели над призраками. Чем дольше команда блуждала по бесконечным коридорам, тем явнее представлялось, что окружение становилось уже.

Призраки передвигались друг за другом полубоком, медленными шагами, издавав едва различимые звуки от влаги на каменном полу. Если и раздавался чей-то голос, это был тихий шепот, нужный лишь для сообщения новости. Все притихли, слышав трепетание собственных сердец, чей стук несколько отражался от стен.

Первой шла Анжела, водив перед собой факелом от стены до стены, словно сжигала полотна паутины. Она призналась себе в том, что была бы рада увидеть даже пауков, которых люто ненавидела, летучих мышей, скорпионов, насекомых — кого-нибудь живого в этом царстве тьмы и тишины. Кого-нибудь знакомого, не опасного… В частых нишах стен прятались факелы, с трудом освещавшие кривые коридоры, и, хотя они выглядели новее, ярче, взять их призрачная девушка не осмелилась. Со своим было спокойнее.

Множество раз катакомбы ветвились. Вначале предоставлялся выбор из двух путей, на вид нисколько не отличавшихся друг от друга. Это вводило в замешательство, но казалось простым. Вскоре число вариантов возрастало, пока команда не замерла на одной из площадок, от которых происходили ветвления — четыре коридора веером расходились в разные стороны.

Неукротимый животный страх при мысли о блужданиях по лабиринту до наступления естественного конца жизни растекался по организму холодными струями, отчего онемевшие ноги не совершали движений.

В одном из коридоров Анжела увидела вспышку пары зеленых глаз, быстро скрывшуюся за поворотом. Выбрав этот путь, она ускорилась в попытке догнать необычное явление. Однако глаза, летавшие на высоте трех аршинов [146] Аршин — мера длины, равная приблизительно 70 сантиметрам. , выдерживали расстояние, едва показывались и быстро тухли, обозначав нужный коридор в развилке. В дополнение к зрительному образу, который призрачный разум посчитал некой шуткой, игрой воображения, зазвучало тихое мяуканье. Звук отражался от стен волнами, как поток ветра, точно говорив о том, куда нужно следовать.