Игорь Мельн - Кладбище забытых талантов

И вот наконец показались грозные каменные створки нужной двери, в то время как проходы в другие миры (команда ранее успела познать животные тела) были отгорожены дверями из дуба. По величественности они уступали подземным вратам, но завораживали не меньшим образом — ведь за ними скрывалась цель долгого путешествия!

Никто не был в силах сделать шаг вперед.

— Вот мы и здесь. Я не ожидал, что все произойдет так быстро, — сказал Юрий. — Сколько всего с нами случилось, пока мы шли к мечте. И вот мы здесь… Не верится как-то.

Анжела повернулась к товарищу, подарила короткое объятие, после чего подтолкнула его вперед.

— Именно поэтому ты должен пойти и проверить, правда ли все это. Я верю в тебя.

— Я не могу, просто не имею права отобрать у тебя мечту. Если желание все-таки одно…

— Что? Ты о пальце говоришь? — Она невольно вытянула пораженную ладонь, поглядела на все еще непривычную щель. Слабая улыбка нисколько не подбодрила призрачного юношу. — Пустое. Видишь, уже и позабыла, что у меня когда-то был палец. И не говори вздора! Немного усилий — и я буду играть без указательного не менее душевно, чем с ним. Тебе же не стать космонавтом без этого чуда.

Неожиданно раздражение повисло на лице Юрия, словно подруга предлагала ему нечто несуразное, плохое. В ответ Анжела все более хмурила брови, не понимав такой настойчивости. Она подумала, что будет чувствовать себя ужасно, если отберет у лучшего друга мечту всей жизни ради своего — подумаешь! — пальца.

— Если ты такой идиот, — сказала призрачная девушка, с возмущением сложив руки на груди, — что отринешь, возможно, единственный шанс на прекрасную желанную жизнь… Быть может, Сидни будет о чем попросить. — Она сказала это настолько язвительно, что, без сомнений, не позволила бы такому случиться. — А вдобавок пригласи Тамару, Павла с Борисом, роту «искателей», да хоть самого Ника.

— Ты не понимаешь… Нет у меня больше этого шанса, но ты можешь исправить свой недостаток.

— Потрудись объяснить, что значит твое «больше нет шанса»?

Нелепый спор, промедление раздражали Сидни, отчего она вдруг легко двинулась вперед на цыпочках и положила ладони на ручки каменных створок. Товарищи вмиг обратили на нее возмущенные взоры и напряглись телами, надумав остановить. Призрачная девушка понимающе улыбнулась: другого она не ожидала.

— Ой-ой-ой! Что это такое… У меня что, нет права на желание. Я совсем-совсем не заслужила его? — проговорила она обиженным тонким голоском. — Юра, какой ты жестокий все-таки… Ладно-ладно, шучу я, шучу. Что вы такие серьезные, как змеи? Улыбаться надо! Через пару шажков кто-то из вас — и я очень-очень умоляю, прямо вот сильно-сильно, решите уже это! — станет сильным-пресильным или вернет пальчик. Вот! Я правда-правда понимаю, что у вас беды в тысячу, а может, и в сотню тысяч раз серьезнее. У меня-то и желания нет, я бы его точно-точно придумывала час-другой. А то, что я хочу, почти исполнилось…

Как верно подметила Сидни, заветное желание находилось в паре шагов, и никто не решался его забрать. Смех, да и только!

Тогда Юрий обошел подругу и уперся ладонями ей в лопатки, позабыв в порыве чувств о ранах. Однако Анжела быстро заподозрила неладное и перенаправила вес, вдавив кроссовки в пол, когда товарищ начал толкать, и даже не издала звуков от боли, которая спасала ее от бешенства.

— Собрался силой меня затащить? Вот исполнишь желание — может, получится, — дразнилась призрачная девушка.

И после ее слов плечи ощутили пару сильных толчков — не столько пошатнувших ее, сколько устрашивших, что может сработать кладбищенское правило.

— Как же раздражает! Раздражает, раздражает! — многократно повторял Юрий.

Стремительным образом толчки обращались легкими ударами, какие уже настораживали сильнее. Во время таких торчавшие костяшки пальцев, попадавшие в рану, причиняли значимое неудобство.

— Почему? Почему ты всегда думаешь только о других? И никогда о себе! Действительно… очень упрямая.

Вскоре Анжеле пришлось обернуться, поскольку каждый новый удар казался яростнее, и все же уступить один шаг в сторону двери. Хотя силы призрачного юноши убывали с немыслимой быстротой, результат его радовал и давал надежду.

— Хочешь, чтобы я загадала желание? Ты этого хочешь? — закипала призрачная девушка, и в глазах ее уже пылал злобный огонек, под стать цвету волос.

— Да, черт тебя дери! Иди… И сделай, наконец, уже хоть что-нибудь… для себя!

Остаток сил был вложен в последний толчок, который по меркам Юрия удостоился бы спортивной награды, но на самом деле лишь боли в мышце.

В момент, когда ладони призрачного юноши приблизились к девичьим плечам, Анжела отразила их таким резким взмахом, что хрустнуло и заболело у обоих.

И в этой совместной боли родилась истина.

Вся ткань жизни скомкалась в стремительный набор картинок и фраз. В течение непродолжительной жизни, однако, нашлась масса моментов, когда Анжеле говорили делать то, что велено, под извечным предлогом «мне лучше знать». Никогда она не совершала собственный выбор, привыкнув исполнять волю других. И тогда она впервые решилась на поступок, что диктовал ей разум, пусть и в приступе гнева.

Навалившись на створки двери, призрачная девушка вошла в комнату.

Внутри ее ждала я.

Только после того, как Анжела вошла, я поняла, что встретила ее неподобающе. Любой бы опешил перед парившей во тьме сферой, от которого исходил слабый свет. Моему невежеству было оправдание: я еще не до конца очнулась от потрясения, вызванного смертью моего фамильяра, моего любимого Хэйрона. Да, я предстала перед гостем в самом расстроенном нечеловеческом виде, но быстро исправилась. Сил, что я копила многие часы и даже дни, не хватило на спасение котлунга, так что теперь я могла их тратить.

Вдруг цепочкой по всему залу начали полыхать факелы, и, когда их языки пламени полностью истребили тьму, перед призрачной девушкой я стояла в более приемлемом облике. Получилось весьма эффектно, не правда ли?

— Не бойся, подойди, — сказала я с теплотой и гордостью, как достойнейшему из детей.

Мой вид ее смутил, однако усталые ноги потихоньку понесли ее ко мне. Причиной смущения было наше сходство, что замечалось мгновенно: те же огненные волосы, легко спадавшие на плечи; те же тонкие черты лица, доставшиеся от древних предков, возможно, ей — и от меня тоже; схожие женские черты фигуры (правда, я все же была аккуратнее сложена) и даже рост, в чем с годами она, несомненно, меня одолеет. Яркое отличие таилось в глазах — как в выражении, испуганном и игривом, так и в цвете, восхитительном кофейном, почти истинно черным, и моим зеленым. Ввиду разности эпох, разнилась и одежда. Я осталась верной старомодным тонким платьям до пола, в особенности когда они были нежного василькового цвета; такие сейчас используют только в театральных постановках.