Игорь Мельн - Кладбище забытых талантов

По заблестевшим глазам, устремленным сначала на меня, но быстро переместившимся на стол, я поняла, что напрасно трудилась над чистотой. Власть над мыслями вмиг захватил желудок! Конечно, кому важен блеск половиц, когда стол усыпан едой, а по всему дому витает пряный рыбный аромат?!

— Здравствуй, лисичка моя.

— Ах ты… Тебя давно в земноводную тварь не превращали? Я же просила меня так не называть!

Я невинно похлопала глазами и упала в его объятия, поцелуи… Признаюсь, я обожала, когда он произносил это в мою сторону, но нарочито злиться стоило, иначе мог привыкнуть и та самая обворожительная интонация исчезла бы. Говорил он так, потому что мои рыжие волосы еще в первую встречу напомнили лисицу, увиденную в детстве на охоте. И вот этот образ навсегда закрепился на мне. Ух, задам я ему когда-нибудь!

Я чувствовала себя превосходно, когда не думала о ногах. Голубое платье, подаренное Хранимиром, подчеркивало красоту тела (в особенности одно место), шею украшали амулеты, а на запястье висели травяные браслеты; и чистые волосы мои блестели на свету и пахли мятой, шалфеем и ромашкой, равно как и остальное тело. И причиной моего счастья также было известие, о котором я узнала с утра, хотя по глупости не прекратила уборку.

— Чем кормишь славных путников?

— Проходи, если ты, конечно, славный, хотя да, да, погляжу я… Деревенщина кличет это рыбным супом, — язвительно отозвалась я, припомнив недавний случай, — а в городе это модно называть ухой.

— Не таи обиду, в самом-то деле! Сказал, что первое придумалось в дурной голове — так во век памятовать будешь?

— Чтоб знал! Я еще долго этого не забуду…

Мы начали трапезу, поскольку и мой рыцарь, и я весьма проголодались за день, и некоторое время провели в тишине, наслаждавшись пищей. Хранимир так расхваливал уху, будто в ином случае я бы выдворила его из дома; хотя если подумать, сколько же времени я потратила, чтобы наловить рыбы, его опасения могли сбыться. Наши животы наполнились приятным теплом, и мы разговорились о всяких бытовых мелочах жизни. Он рассказывал про рыцарскую службу, к которой я испытывала ненависть.

— Может, откажешься? Найдешь такую работу, где я не потеряю тебя.

— Ни за что! — воскликнул он, ударив кулаком по столу от возмущения. — Прости… Я шел к этому всю жизнь и не собираюсь прозябать в скуке.

Однажды Хранимир пробовал работать городским стражником, но подобное дело быстро наскучило. Он готов был отправиться в любой бой, лишь бы больше не видеть городских врат и складов с продовольствием.

— Уж лучше меня будут посылать ведра таскать, но я хотя б смогу проявить себя в бою. Спасу чью-нибудь жизнь.

— Путем отнятия чужой!

— Разбойники сами выбирают такой путь, — грустно заметил он. — Либо ты их, либо они тебя. К тому же, теперь ты вряд ли потеряешь меня. Конечно, я стараюсь не показывать никому, но в бою о скрытности думаешь в последнюю очередь. Я уже много где отличился, и все диву дивятся, как это однорукий рыцарь-калека выходит сухим из самой мокрой воды. Хотя… один юнец, совсем еще зеленый малый, заметил руку, когда я бросился на выручку.

— И что теперь будет?

— Молчит пока… Думаешь, ему поверят? Вот и он так же думает.

В ответ я мучила его перечислением рутинных дел из своей, скучной в его понимании, жизни: сбор трав, создание зелий, чтение книг, обучение, добывание еды, стряпня, лечение животных… И все по новой. Кажется, я была из тех людей, кому интереснее слушать других. Однако у меня появилась воистину интересная новость.

— У моего народа есть традиция. Все-таки деревенщины должны их чтить! Я знаю, тебе не понравятся подобные глупости, но меня так воспитывали… В день годовщин знакомства мой народ… танцует. Танец — вот какова наша традиция.

— Что?! Я никогда не…

— Я тоже. Да и не это важно… Поднимайся скорее!

В тот вечер лес стал невольным наблюдателем самого нелепого танца, какой когда-либо случался в мире. Сцепившись ладонями, мы скакали по просторной гостиной, кружились, выполняли движения, которые видели в чужих танцах, и беззаботно хохотали. Заставив меня забыть о посуде, Хранимир в ходе танца направил меня в спальную комнату, где мы пробыли, пока за окном не взросла последняя звезда.

После того усталость дня чувствовалась так ярко, что мы отдались наслаждению отдыха. Накрытые легким одеялом, мы смотрели друг другу в глаза и слушали наши дыхания. Вдруг Хранимир отстранился от меня, перевернувшись на спину, и глубоко вздохнул.

— Что такое? Что случилось?

— Ты прекрасна. Вот что случилось. Настолько прекрасна, что я хочу уехать отсюда вместе с тобой.

— Как уехать? — испугалась я. — Я… я не могу. Мои предки живут здесь сотни лет, да и я всю жизнь провела в этих лесах. Это… мой дом.

— Я знаю. Просто… Уже год прошел с тех пор, как меня проклял злой дух, а моя жизнь не изменилась. Кроме тебя, конечно же… Я все так же рыцарь на подносе, в запасе, на самый последний случай и все так же получаю в спину насмешки. Да, меня стали воспринимать серьезнее, но… Думаю, я бы мог получить больше, если бы никто не знал о моем изъяне. Я хочу уехать туда, где люди не будут спрашивать, почему это у меня отросла рука, где нет гонений на ведьм и где мы сможем жить спокойно.

— Здесь! В этом доме мне все равно, сколько у тебя конечностей, и здесь ты можешь жить со мной в спокойствии. И еще… я не просто так прошу тебя оставить службу. В последнее время заниматься ежедневными делами все труднее…

Я позволила одеялу обнажить верхнюю часть тела и, скрестив ноги, приняла сидячее положение. Я потянулась за отваром на тумбе, плеснула его на ладони и стала нежно поглаживать необычайно округлый от такой позы живот, и губы принялись шептать молитву-оберег. Когда жидкость впиталась, мои ладони и живот подсветились, свет проник вглубь, проявив удивительное изображение. В жидкости плавало еще маленькое нечто, так напоминавшее головастика.

Поглощенные событиями, мы не услышали звуки в замочной скважине, что отчаянно противостояла двум отмычкам; она исчерпала запас сил и вот-вот должна была поддаться напору.

Хранимир долго осматривал чудо, зревшее внутри моего тела, пока не унял трепетание сердца. Наконец он счастливо удивился, улыбнулся и обнял меня с небывалой прежде нежностью, словно я была хрустальным бокалом. В тот момент все чувства смешались во мне: я была безумно счастлива, поскольку боялась, но слезы посыпались из глаз и мне пришлось закрыть лицо ладонями, всецело отдаться порыву грусти.

— Звезды говорят, что это будет девочка, и я им верю… Я не хочу, чтобы она осталась без отца.

— Она не останется, у нее будут два счастливых родителя, — говорил мой рыцарь, гладив рыжие пряди. — Не думала еще, как назовем?