Полли Хорват - Большое богатство

– Неужели они не вспомнят, что никакого наставника, да на вас самого похожего, только старше, раньше вокруг не крутилось?

– Вспомнят? Ты, никак, в самом деле думаешь, что людям не всё равно? Ладно, вот другая идея. Может, молодой я исчез, когда появился пожилой я. В конце концов, мы же не знаем, как всё это работает. Может, только одна версия тебя может существовать одномоментно.

– Да, конечно, и это будет проще простого – объяснить им, как вы вдруг так состарились. Ну а я? Как мне может быть десять лет, если моя мать меня ещё даже не родила?

– Не мельтеши так, Руперт. Время – сложная штука, и пусть в деталях разбираются физики с их большущими мозгами. Достаточно и того, что мы, по меньшей мере, знаем, где найти крышу над головой.

– А-аай! – простонал Руперт и потянул себя за волосы. – У вас отличный дом, но я не хочу в нём жить. Я хочу свой собственный дом.

– Правда? – удивился дядя Генри. – Невероятно. Он не может быть и вполовину так хорош, как мой дом. Я бы подумал, что ты свой шанс не упустишь.

– НЕТ, я просто хочу вернуться в свою собственную жизнь! – Руперт едва не взвыл, разрываемый между паникой и раздражением, но тут снова мимо медленно проехал мусоровоз, собирая мусор. – Погодите-ка! Посмотрите, куда теперь поедет мусоровоз!

– Что? – переспросил дядя Генри.

– Это не та палатка с хот-догами. Дядя Генри, я думаю, это всё же не та, где мы оставили коробку. Я думаю, это была вот та, ближе к воротам.

Дядя Генри взглянул на ворота.

– Кажется, ты… чёрт побери, Руперт! Беги. Беги! Мусоровоз почти там.

Дядя Генри бежал быстро. Он был стар, но у него были длинные ноги.

Руперт был молод, но ноги у него были короткие. Оба были близки к панике. Он добежали до киоска как раз, когда мусорщик соскочил с грузовика, чтобы забрать коробки.

– ПОГОДИ! – завопил дядя Генри и бросился метать через плечо коробки из-под хот-догов, лихорадочно ища машину времени.

– Эй, прекратите мусорить! – завопил мусорщик. – Я не хочу собирать эти коробки по всей…

Но прежде, чем он успел договорить, дядя Генри вскричал:

– ЭВРИКА! Мы нашли её, мальчик! Нашли! А теперь быстро! Пока что-нибудь ещё не случилось!

Дядя Генри разложил коробку и запрыгнул в неё, Руперт следом за ним. Дядя Генри даже не начал делать свои хитрые пассы руками, как коробка зажужжала, засвистела, и в следующее мгновение оба сидели на полу на чердаке дома Риверсов.

– Ха! – выдохнул дядя Генри с триумфом. – Ха!

Они оба были настолько вымотаны, что ни один не знал, что тут ещё сказать. Руперт развязал завязанные на талии рубашки и свитер и надел их обратно. Переведя дух, они прокрались вниз по лестнице. Через приоткрытую дверь было видно, что семейство Риверсов сидит в столовой за обедом.

– Ну что ж, я подозреваю, что тебе не терпится сбежать к твоему собственному обеду. Не буду тебя задерживать, – заметил дядя барственно, подталкивая Руперта к дверям. Откровенно говоря, дядя Генри был очень рад оказаться дома и вдвойне рад, что не в 1971 году. Рад, что ему не придётся вводить в дом постороннего человека, а больше всего рад, что никогда больше ему не придётся носить «огурцы».

– Точно, – сказал Руперт. – Что ж, спасибо вам. Я чудесно провёл время.

– Ох, это сущие пустяки, – отозвался дядя Генри и ласково вытолкал его за дверь.

Оба по необъяснимой причине вдруг почувствовали себя ужасно неловко. Как два незнакомых человека волей случая поделившихся друг с другом чем-то очень личным.

– Ладно, до свидания. У тебя было пальто? – рассеянно спросил дядя Генри, нажимая на расположенную возле парадной двери кнопку, чтобы открыть ворота. Было очевидно, что ему не терпится приступить к обеду, вот он и забыл, что у Руперта нет пальто.

– Нет, только это, – ответил Руперт, ковыряя дырку в свитере. – Ладно, до свидания и ещё раз спасибо.

– Не за что. – Дядя Генри закрыл дверь, и Руперт побрёл по дорожке, заваленной свежевыпавшим снегом, приметно дрожа всем телом, разомлевшим в тепле летнего вечера. Он был почти у ворот, когда дядя Генри снова открыл дверь и подбежал к нему. Руперта поразила внезапная надежда, что вот он протянет ему бутерброд или даже булочку, испечённую к обеду, но вместо этого дядя Генри наклонился и быстро зашептал: – Я соврал. Я сожалел не о том, что ты не попробовал рождественский пудинг, а из-за призов. Я сожалел о потерянных тобою призах. Так что я нарушил своё собственное правило. Но мне плевать.

И не произнеся больше ни слова, он убежал в дом.

Руперт удивлённо посмотрел ему вслед, а затем побрёл домой.

У парадной двери он столкнулся с матерью, которая как раз возвращалась домой после уборки помещений на сталелитейном заводе. Отец развалился на диване, где он пролежал весь день, смотря телевизор.

– Ты начал готовить обед? – рявкнула мать Руперта на отца.

– Неа, времени не было, – отмахнулся отец Руперта и засмеялся.

– А ты где был? – спросила Руперта его мать.

– Просто гулял, – ляпнул Руперт, не успев придумать отговорку получше.

Мать Руперта наградила его чудным взглядом. Затем её глаза затуманились, словно она что-то вспомнила, лицо на мгновение смягчилось, но затем снова заледенело, и она молча пошла на кухню, пинками прокладывая себе путь среди беспорядка, и принялась готовить ужин.

Целую неделю после визита в парк «Кони-Айленд» Руперт просиживал все уроки, мечтая о машине времени. Наверняка дядя Генри отладил её, и теперь они смогут сами определять, куда направиться. Руперту казалось логичным, что тот, кто сумел смастерить машину времени из картонной коробки, сумеет сообразить и как подправить её, чтобы она переносила туда, куда ему хочется.

Руперт придумывал всё новые места, которые можно повидать. Места, где много еды и где тепло. Об этом мечтал куда чаще, чем о диковинных странах и приключениях. У него не было не малейшего желания посещать суровые и холодные страны; на пингвинов он бы хотел поглядеть, но отправиться в Антарктиду – нет, спасибо. Возможно, они могли бы перенестись на тропический остров со спелыми ананасами, кокосами и хлебным деревом. Он читал о хлебном дереве – неужели оно, и правда, плодоносит булками? – и ему всегда хотелось попробовать его плоды. Или, может, им удастся попасть на средневековый пир, чтобы наесться жареного мяса под рёв огня в очаге. Или, может, вернуться в 1950-е на конкурс «Пиллсбери» [22] Pillsbury Bake-Off – конкурс выпечки, с 1949 г. проводившийся компанией «Пиллсбери», производившей зерновые продукты. , они могли бы судить выпечку и фланировать от стола к столу, дегустируя пироги. Учительница рассказывала классу, как её бабушка была судьёй на этом конкурсе, и Руперт с нежностью думал о тех старых добрых временах.