Полли Хорват - Большое богатство

– День посадки деревьев? – недоверчиво переспросил Руперт.

– Маленькие броши в форме дерева, усыпанные изумрудами. Не было такого праздника, на который он не осыпал меня драгоценностями. Тысячи и тысячи долларов в драгоценных камнях. Каждый год я думаю продать их и совершить побег из этого дома…

– Вам там не нравится? – изумился Руперт.

– А тебе понравилось бы? – усмехнулась тётя Хазелнат.

– Думаю, да, – сказал Руперт, вспоминая рождественский обед, и камины повсюду, и мягкие кровати. – Если бы это был мой дом.

– Но в этом-то и дело, – возразила тётя Хазелнат, – это не мой дом, не настоящий дом. Можно выйти замуж хоть за всех Риверсов разом, но если ты Макинтош, ты и останешься Макинтош. Та часть тебя, что с рождения была беднее грязи, так и останется беднее грязи. Жизненные обстоятельства могут перемениться, но ты сама не изменишься. Я так и не сумела приноровиться к этой жизни, однако и вернуться к прежней жизни с моей семьёй я тоже не могу. Я больше не Макинтош, хотя я так и не стала настоящей Риверс. Я думала, я смогу стать Риверс, если мне повезёт, – и мне повезло! – но той придуманной дамой, которой я хотела стать, – холёной и модной, с идеальной жизнью, идеальной причёской, идеальной одеждой, идеальными мыслями и чувствами… Нет, этой придуманной Хазелнат я так и не стала. Я – это я, просто в другом доме. Если уж на то пошло, я осталась тем же несовершенным человеком, только сделалась ужасно скучной. Каждый год я думаю, что отправлюсь в Калифорнию и стану ловить рыбу в Тихом океане. Я очень люблю рыбу. Если продать драгоценности, я смогу оплатить этот безумный побег. И вот каждый год, когда зима делается невыносимой, я еду в банк к своему клиентскому сейфу, в котором я храню драгоценности, и навещаю их. По плану я должна забирать их, отвезти в Цинциннати и продать. Я даже ювелира выбрала и всё такое. Но потом… случается одно и то же.

– Что? – спросил Руперт. Он так заслушался, что едва заметил, что они припарковали машину и зашли в банк.

– Я смотрю на них и вижу не драгоценности, а лицо Джо, обращённое ко мне, и его улыбку, когда он дарил мне эти украшения. И я не могу их продать. Никогда больше передо мной так ясно не встаёт лицо Джо – только тогда, когда я смотрю на драгоценности. И тут мне начинает казаться, что вместе с ними я лишусь и его лица. Поэтому я кладу драгоценности обратно в сейф, возвращаюсь в особняк и думаю, ну, может, в следующем году. Но… – лицо тёти Хазелнат снова стало чётким и деловым, едва они ступили на мраморные полы и подошли к двери с табличкой «УПРАВЛЯЮЩИЙ БАНКА». – Быть может, сегодня всё будет иначе. Быть может, мне и хватит храбрости сбежать от прошлого. Быть может, ты принесёшь мне удачу.

Тётя Хазелнат резко постучала в дверь управляющего.

– Миссис Риверс! – воскликнул управляющий банка, кланяясь и лебезя. – Как чудесно. Что я могу для вас сделать?

– Я здесь, чтобы проверить мой клиентский сейф, – проронила тётя Хазелнат.

– Конечно-конечно, – воскликнул управляющий. – Я тотчас достану свой ключ. Ваш ключ при вас?

Тётя Хазелнат продемонстрировала ключ от клиентского сейфа, и все трое спустились в большое помещение со сводчатым потолком, два ключа отомкнули хранилище, и управляющий оставил Руперта и тётю Хазелнат одних.

– Была не была, – выдохнула тётя Хазелнат, доставая шкатулку и открывая её. – Садись на этот стул Руперт и держи ноги вместе.

Руперт сделал как велено. Тётя Хазелнат открыла сумочку, вынула наволочку и расстелила её на его коленях.

– Вот так, – сказала она. – Для пущего эффекта.

И она высыпала всё содержимое ему на колени. Руперту показалось, будто отверзлись небеса и осыпали его звёздами. Определённо, никогда в жизни он не видел такого блеска. Там были и ожерелья, и серьги, и браслеты, и броши, и тиары, и кольца – дождь рубинов, изумрудов, сапфиров и бриллиантов.

– Ух ты! – воскликнул Руперт. – Невероятно!

– Да, в выборе драгоценностей Джо не знал себе равных, – промолвила тётя Хазелнат.

Они смотрели на драгоценности в тишине и благоговении, но в следующее мгновение сверху донёсся грохот и крики. Шум было слышно даже в хранилище.

– Боже правый, что там такое могло произойти? Кто посмеет кричать в банке? По моему опыту, в банках всегда царит благоговейное молчание, словно в церкви, – возмутилась тётя Хазелнат, открывая дверь и высовываясь за порог, чтобы лучше слышать. Вдруг она завизжала, а двое мужчин в масках и с пистолетами втолкнули её обратно.

– Это налёт! – сообщили они.

Не успели они опомниться, как люди в масках сгребли драгоценности тёти Хазелнат вместе с наволочкой и прямо с дрожащих колен Руперта смахнули всё в большущую сумку. Затем они погнали тётю Хазелнат и Руперта вверх по лестнице. Все в банке лежали, уткнувшись лицом в мраморный пол. Люди в масках то и дело стреляли в потолок, шумно и суетливо, и поэтому никто не смел и пошевелиться, пока грабители и заложники не дошли до машины и не рванули с рёвом по шоссе. Грабитель, сидевший на переднем сиденье, держал в каждой руке по пистолету, направив их на Руперта и тётю Хазелнат, усаженных сзади.

– Это на редкость грязная машина, – светским тоном заметила тётя Хазелнат. Она пнула дорогой туфелькой на высоченном каблуке пустую банку из-под колы.

– Ага, прощения просим, – отозвался человек в маске с пассажирского сиденья. – Мы собирались почистить её перед отъездом, но всё времени не было.

– Мне пришлось везти мою кошку к ветеринару, – объяснил тот, что вёл машину.

– Ох, – молвила тётя Хазелнат. – Бедняжка. Что с ней случилось?

– Наглоталась шерсти.

– Ну, вот видишь, поэтому-то у меня нет кошки, – заявила тётя Хазелнат, повернувшись к Руперту. – Тебе нужно убедить своих братьев начать воровать собак. Собака – это достойный питомец. Собака будет любить тебя и никогда не бросит. Собака необычайно величественна в своём исключительном пренебрежении к собственному величию, если речь идёт о счастье хозяина. У собаки крепкие моральные устои. А кошка… кошка – это просто животное.

– Я не хочу, чтобы мои братья воровали животных, всё равно каких, – возразил Руперт, и голос его дрожал, поскольку, в отличие от тёти Хазелнат, он не мог забыть о нацеленном на его голову пистолете.

– Да, ты прав, – согласилась тётя Хазелнат. – Это безобразие.

– Они всегда их возвращают, – уточнил Руперт.

– Да, но говорят, что это дело рук твоей матери. Если бы не она, твои братья оставляли бы кошек себе, вот что люди говорят. Однако я бы хотела отметить, что, хотя все твердят, будто кошки чистоплотнее собак, это неверно. Кошки вечно срыгивают шерсть, а кроме того, притаскивают в дом дохлых мышей и повсюду раскладывают их кишки. И это чокнутые кошатники называют «чистоплотностью»?!