Полли Хорват - Большое богатство

– Ага, – пробормотал Руперт.

– Не знаю, откуда мы теперь возьмём деньги. Это всегда было на мне. Я не знаю, что мы будем есть. Я не знаю, где мы будем жить, если мы не сможем внести аренду, и что тогда будем делать. И я даже не смогла отца твоего разыскать, чтобы ему сообщить.

«И это тоже странно», – подумал Руперт. Он и припомнить не мог, чтобы отец не сидел на диване перед телевизором или не лежал на подъездной дороге под своим «Транс Ам».

– И почему я потеряла работу? Потому что сталелитейный сокращает штат, и одну из уборщиц было решено уволить, как они мне сказали.

Руперт сел на ступеньку рядом с матерью.

– Что же мы будем делать? – спросил он встревоженно. Он подумал, не будет ли он однажды с ностальгией вспоминать старые добрые времена, когда можно было спать под кроватью.

– Голодать, полагаю, – ответила мать, в отчаянии даже не попытавшись смягчить удар. – Жизнь несправедлива, Руперт.

Сердце Руперта заколотилось втрое сильнее. Что же им делать? И так денег на еду едва хватало. Может, бросить школу и найти работу? Но кто наймёт одиннадцатилетнего мальчишку?

– А что особенно обидно, что меня уволили, а какая-то финтифлюшка, которая убираться-то начала всего два года тому назад, сохранила работу. И почему? Потому что она знает Риверсов. Она даже не друг им, а просто раньше носила им газеты, и поэтому она остаётся. Они чудовища, эти Риверсы. Ну почему не я знакома с ними? В этом гнилом мире всё сводится к тому, кого ты знаешь, Руперт. А я никогда никого не знала. И никогда не буду знать.

– Но я знаю! – вскричал Руперт, вскакивая на ноги. – Я дружу с Риверсом. Со всеми Риверсами вообще-то. И Тургид сказал, что, если мне понадобится что-то, я могу обратиться к нему.

– Не дури, Руперт, – упрекнула мать. – Это не время для сказочек.

– Но это правда. Я дружу с тётей Хазелнат, и с дядей Генри, и с дядей Моффатом, и даже с миссис Риверс. А Тургид Риверс – мой лучший друг.

Руперт не сказал матери, что они кровные братья, потому что это был секрет. Но побратим точно не бросит его в такой беде.

– Ладно, Руперт, я поняла, они тебе практически как вторая семья, – глумливо фыркнула мать и отхлебнула ещё кофе, словно за свою жизнь так наслушалась лжи, что она давно перестала будоражить или ужасать.

– Я не вру. Я не вру. Мы можем прямо сейчас пойти к ним домой, и я объясню, что произошло и что ты моя мать, и они вернут тебе твою работу.

– Не дури, Руперт, меня не Риверсы уволили, а менеджер. Я никогда и не встречалась с Риверсами.

– Вот именно, – воскликнул Руперт. – Вот видишь! Именно поэтому нужно им сказать. Тогда они скажут управляющему, что он совершил ошибку. Пошли!

Руперт встал и дёрнул мать за рукав, пытаясь поднять её на ноги.

Она так долго просидела на крыльце, не обращая внимания на кружащий снег, что он запорошил её всю, как будто она была статуей.

– Перестать, – огрызнулась мать. – С меня хватит. Всё это меня просто придавило. У тебя ещё остались эти эвкалиптовые пастилки? Думаю, это повод их прикончить. Если хочешь сделать для меня что-то хорошее, сбегай, принеси их.

Руперт побежал в спальню, принести матери пастилки, которые он спрятал в подушке. Он и так планировал отдать их ей по прошествии должного времени, как и всегда. Сунув руку вовнутрь, он нашарил и вытащил не только пастилки, но и костюм. Костюм!

Он рванул вниз по лестнице и вылетел на крыльцо, гордо держа его перед собой.

– Погляди, погляди! – крикнул он. – Вот моё доказательство. Видишь этот шёлковый костюм? Дядя Моффат, это брат мистера Риверса, взял меня в нём на обед в клуб «Унион». Он заказал его для меня в ателье. Он заказал для меня ещё шесть рубашек, только я их ещё не забрал! Даже не знаю, почему он не сказал мне, готовы они или нет! И весь день в школе я всё думаю, отчего он не приходит сказать, что мои рубашки готовы. ОТЧЕГО? – Руперт, приходя всё в большее волнение, начал тараторить всё, что приходило на ум, так что даже самому себе казался ополоумевшим.

Миссис Браун, очевидно, разделяла его опасения, потому что она встала, прижалась к балясинам крыльца и уставилась на него как на сумасшедшего.

Руперт понял, что никакие слова мать не переубедят, и поэтому надел костюмный пиджак поверх своей одежды и сказал:

– Гляди!

Мать поглядела на него, в испуге не находя слов, а затем закрыла лицо руками и завыла:

– Ты украл из магазина КОСТЮМ? А ты не мог украсть что-нибудь более полезное?

– Разве такое можно найти в магазине? – возмутился он. – Он же скроен специально для меня.

Тут Руперт вывалил ей всё то, что узнал о пошиве костюмов. Различие тканей, плотность шерсти, особенности раскроя. Он покрутился и продемонстрировал, где костюм был посажен по фигуре, а когда замолчал, увидел в её глазах искорку доверия и глубочайшее замешательство.

– Но, Руперт, – проговорила она, – зачем кому-то дарить тебе костюм?

– Не важно. Это длинная история. Но ты должна поверить мне, что мы можем пойти к ним домой, рассказать, что произошло, и ты получишь свою работу обратно.

Мать встала. Она зашла в дом, взяла плащ, в котором проходила всю зиму, и надела его. Он заметил, что она причесалась и накрасила губы. Глядя на её красные губы, он задумался, сколько лет этой помаде и где она хранила её всё это время, ведь прежде он никогда не видел её накрашенной. Он подумал, не та ли это помада, которой были накрашены её губы в тот день в парке «Кони-Айленд», они ведь и тогда были красные.

– Ну что ж, пойдём, – сказала она. – Хотя, вероятно, ничего хорошего из этого не выйдет.

Они направились к дому Риверсов, и сердце Руперта яростно колотилось при мысли, как удачно всё обернулось. Всё вело к счастливой развязке, потому что, без сомнения, как только Риверсы узнают, что его мать работает уборщицей, они предложат ей работу получше.

Когда они подошли к воротам дома Риверсов, мать повернулась к нему и спросила:

– Как я выгляжу?

– Ты отлично выглядишь, – подбодрил её Руперт, впрочем, зная, что её вид не имеет никакого значения, потому что она была с ним.

Затем он нажал на кнопку у ворот. Он нажал снова. И в третий раз. Но ответа не было. Он хотел нажать в четвёртый раз, когда мать перехватила его руку.

– Не надо, – попросила она. – Ты же не хочешь разозлить их. У них наверняка есть какая-нибудь там скрытая камера. Они наверняка видят, кто им звонит, и не хотят открывать. Давай, пойдём домой. Быстренько, пока хуже не стало.

– Может, никто не слышал звонка, – предположил Руперт. – Они бы открыли, увидев, что это я. И даже если их нет дома, дворецкий откроет дверь. У них даже и кухарка есть.

– Кухарка и дворецкий, – почти беззвучно сказала сама себе мать, словно не веря, что домашняя жизнь может быть настолько великолепной.