Дж. Э Уайт - Ловушка для вексари [litres]

– А это что? – спросила Кара.

Сафи мотнула головой. То ли не знала, то ли не хотела говорить.

За следующим столом сидели ещё десять рабочих. В руках у каждого была деревянная рамка, а внутри рамки была натянута проволочная сетка. Кара увидела, как женщина с усталым лицом зачерпнула пару горстей пульпы из деревянного ведра в центре стола и равномерно размазала её по сетке. Выдавив всю жидкость, женщина перевернула рамку, и тонкий прямоугольник пульпы упал на лист вощёной бумаги. Другой рабочий понёс его в соседнюю комнату – видимо, сушить. А женщина взяла рамку и снова потянулась к ведру.

– В Чащобе же прорва других деревьев, – сказала Кара. – Если вам нужна бумага, почему именно из фенрутов?

– И зачем они это делают посреди ночи? – спросил Тафф.

Сафи пожала плечами.

– Так уж повелось. Переплетают в темноте. Пульпу делают из фенрутов. Иначе ничего не выйдет.

– Чего не выйдет-то?

– Пошли, – ответила Сафи.

Они пошли следом за ней к дальнему концу здания. Сафи, переминаясь с ноги на ногу, указала на горизонтальную щель, достаточно широкую, чтобы Кара с Таффом могли заглянуть в неё одновременно.

– Вот, – сказала она.

Эта часть здания принципиально отличалась от остальных. Не слышно было негромкого шушуканья, которое звучало у предыдущих столов, той пустой, небрежной болтовни, которую люди всегда ведут за работой, даже такой странной, как эта. Жители деревни, что сидели перед ней – не за рабочими, а за письменными столами, – работали молча, полностью сосредоточившись на своём деле.

И одним из них был Брим.

На столе у него лежала стопка бумаги. Он взял её со стола и привычным, отработанным движением постучал стопкой по столу, так, чтобы она сделалась идеально ровной. Убедившись, что листы выровнялись, Брим поместил стопку в деревянную раму, приколоченную к столу сбоку, повернул рукоятку, и листы зажало, как в тисках.

Брим сунул руку под стол и достал катушку с чем-то, что со стороны выглядело как грубая нитка. Он продел её в иголку и натянул. Кара услышала гудение. Брим медленно и аккуратно продел иглу в заранее проделанное отверстие в стопке и принялся сшивать страницы вместе, останавливаясь лишь затем, чтобы утереть пот, заливавший ему лоб. Кара смотрела не отрываясь, зачарованная его мастерством.

«Но почему Сафи сочла нужным нам это показать? И чего тут опасного? Это же чудесно!»

Но когда работа уже близилась к концу, всё изменилось.

Из корешка книги ударили лучи голубого света. Брим спокойно уклонился от них, щурясь от яркого света, потуже затянул пресс и продолжал шить, всё так же неторопливо и уверенно. А лучи вонзились в потолочную балку, и на плечи Бриму посыпался пепел. Сафи ахнула. Брим приподнял голову, всего на миг, и луч тут же опалил ему лоб. На коже вздулся почерневший рубец. Мастер покачал головой, недовольный собственной оплошностью, и продолжал шить уже быстрее. Пресс загремел – страницы книги трепыхались, норовя вырваться на волю. Даже нитка, и та сопротивлялась, вибрировала так сильно, что пальцы Брима окрасились кровью. Однако отец Сафи всё шил и шил, и остановился лишь тогда, когда туго-натуго затянул узел и обрезал нить кривым ножом.

Лучи угасли, как будто пламя залили водой.

– Готово! – воскликнул Брим.

В комнату шмыгнула сгорбленная старуха. Брим протянул ей аккуратную стопку переплетённых страниц. На левой руке у старухи висел прямоугольник, вырезанный из необычной чёрной кожи. Кара узнала этот материал с первого взгляда. Он выглядел влажным, но на ощупь оказывался сухим.

– Вы их что, прямо тут делаете? – спросила старуха. – Но это же невозможно!

«Почему же невозможно? – подумала Кара. – Всё на свете происходит от чего-то другого. Всё имеет своё начало.

Даже гримуары».

Кара схватила Сафи за плечи. Глаза у девчушки испуганно расширились, но Каре сейчас было не до этого. Ей надо было знать одну вещь.

– Сколько? – спросила она. – Сколько он их сделал?

Сафи перевела взгляд на стоявшие у них за спиной здания поменьше. Учитывая обстоятельства, Кара сразу поняла, что это за здания.

Это были склады.

Она бросилась к ближайшему из них и распахнула дверь. Там было не заперто. Кара подумала, что это и неудивительно. Сотни книг, сложенных внутри, не представляли ценности ни для кого, кроме ведьм.

Гримуары.

Кара вошла на склад по узкому проходу, вьющемуся между аккуратно сложенных стопок. Большинство обложек были чёрными, но не все: одна была тёмно-зелёной, будто вымершая рептилия, другая алой, как умирающее солнце. Ещё на одном гримуаре, который лежал приоткрытым, виднелся клочок меха. «Дубильщик был небрежен», – подумала Кара. Стоило ей коснуться обложки, в её мысли змеёй вполз пришепётывающий голосок:

«ДА, ВЕКСАРИ! ВОЗЬМИ МЕНЯ, ИСПОЛЬЗУЙ МЕНЯ! ВМЕСТЕ МЫ СОЗДАДИМ МНОЖЕСТВО ПРЕКРАСНЫХ ЗАКЛИНАНИЙ, ВСЕ ПРОЧИЕ ВЕДЬМЫ БУДУТ СЛОВНО ЧЕРВИ…»

Кара отдёрнула руку.

Голос был тошнотворным, но ещё хуже была малая частица её самой, которой отчаянно хотелось снова завладеть гримуаром.

«Искушение никуда не делось. Оно всегда будет со мной».

– Ты осторожней! – сказала догнавшая её Сафи. – В этих книгах – магия!

– Постойте! – ахнул Тафф. – Что, вот это всё – гримуары?!

Он окинул взглядом стопки книг.

– Плохо дело…

Кара прикусила нижнюю губу – в голову ей пришла пугающая мысль.

– Слушай, а в Кале-Мальте ведьмы есть?

– Нет! – поспешно замотала головой Сафи. – Ни одной нету. Сордус нас всех проверяет, когда мы ещё маленькие. Ну, девочек, то есть.

– И как же он вас проверяет?

Сафи пожала плечами.

– Когда нам исполняется шесть лет, он спрашивает, видим ли мы что-нибудь в книге. Я так понимаю, что если ты ведьма, ты в ней увидишь заклинание какое-нибудь или что-то ещё…

– Значит, ведьм тут нет, – сказала Кара, разглядывая громоздящиеся перед ней книги. – Так зачем же ему тогда столько гримуаров?

– Он собирается отнести их в Мир, – сказала Сафи, – и найти там ведьм, которые станут ими пользоваться. У меня было видение.

Она закрыла глаза, припоминая.

– Вот девочка произносит слова из книги, и лежащая перед ней деревня рассыпается в пыль. Вот женщина произносит слова, что выдёргивают мёртвых из могил, будто сорняки. Вот новые и новые женщины, новые и новые книги. Так быстро, что даже не видно. Ревущий ветер. Чёрные тучи, застилающие солнце.

Сафи открыла глаза.

– А самое страшное в моём видении, – сказала она, – это когда все видения прекратились. Как будто бы больше не на что было смотреть.

Они постояли молча. Сквозь щели в Рубеже свистел ветер, заглушая ритмичный визг пил, доносящийся из большого здания.

– Вы, пожалуйста, не думайте плохо о моём папе, – сказала Сафи. – Он на самом деле не хочет помогать Сордусу. У него просто нет выбора.