Ольга Богатикова - Госпожа чародейка (СИ) [СИ]

Теперь каждый прожитый день выгодно отличался от предыдущего и был удивительно комфортным психологически. Моя стажировка превратилась в практику мечты — я занималась интересным увлекательным делом, получала, по сути, эксклюзивные знания и навыки. В лице наставника у меня появился хороший умный собеседник. Оказалось, что с ним можно обсуждать не только последние веяния в магической науке, но и легкие, отвлеченные темы. И пошутить можно, и посмеяться. Выяснилось, что все двадцать лет своего уединения чародей весьма активно следил за разными сферами жизни: с ним свободно можно было поговорить о фильмах, недавно вышедших в прокат, о современной литературе и даже событиях светской жизни.

— То, что я не принимаю активного участия в раутах и кулуарных встречах, не значит, что я не знаю, что творится при дворе или в домах вельмож, — сказал как-то Дорн. — У меня пока еще есть приятели, которые с большим удовольствием делятся со мной разными новостями.

Впрочем, на откровенно молодежные темы, вроде последних модных тенденций или нового альбома некоторых уважаемых мною рок-групп, разговаривать с наставником я стеснялась. Впрочем, все это можно было обсудить через информсети с подругами или Алексом.

Мой метеоролог, кстати, в Дорф так и не приехал. Его экспедиционная группа провела на северном море месяц, а потом, буквально через два дня после возвращения домой, отправилась на юг, в фарийскую пустыню.

Алекс жаловался, что они даже толком не успели распаковать вещи — только поменяли пуховики и прорезиненные валенки на футболки, льняные брюки и сандалии и улетели изучать самумы.

Общались мы с Алексом активно, списывались в сети как минимум раз в два-три дня. Он подробно, в свойственной ему шутливой манере рассказывал о жизни в палаточном городке, ветрах и облаках, а я рассказывала о вылазках в уютные красивые города, работе в лаборатории мастера и жизни деревенских пастухов.

Последние, к слову, в своем внезапном затворничестве провели почти две недели — столько времени потребовалось людям из магического контроля, чтобы прочесать горы и найти селение разумных цургов. Мой наставник, отложив дела, несколько дней подряд скитался по ущельям вместе с остальными волшебниками. Меня с собой не позвал, чему я была очень рада. Мне с этими монстрами и последней встречи хватило за глаза.

Мастер потом рассказывал, что интеллект членов обнаруженного клана оказался не высок, но его вполне хватило на то, чтобы договориться с людьми о границах охотничьих угодьев, и пообещать не трогать мирных пастухов. Впрочем, горные пастбища Дорфа волшебники все равно окружили мощной защитой, ибо верить внезапно поумневшей нечисти было глупо. Некоторые чародеи выступали за то, чтобы просто зачистить селение цургов — нет тварей, нет проблем. Но бестиологи подняли шум и категорически запретили уничтожать уникальную нечисть.

На форумах информсети по этому поводу было высказано множество самых разных мнений, а в Левантийские горы потянулись туристы-экстремалы.

И, конечно же, в качестве перевалочного пункта между Тапптоном и деревней цургов они выбрали Дорф. Местные жители этому сначала удивились, а потом обрадовались. Еще бы, ведь появился новый источник дохода!

У меня в связи с этим дел тоже прибавилось, особенно в отношении зельеварения. Не знаю как бы я успевала справляться с возросшим количеством работы (пятничный прием, домашние задания и дела в лаборатории Дорна никто ведь не отменял), если бы не мастер. Он время от времени любезно варил снадобья для пастухов вместо меня и существенно снизил интенсивность физических тренировок.

В какой-то момент наши с ним отношения дошли до того уровня близости, что я оказалась допущена не только в его мастерскую, но и в личные комнаты — столовую, в которой мы теперь часто обедали, и гостиную — иногда после прогулки или того же обеда там можно было удобно устроиться в широком мягком кресле и просто пообщаться на отвлеченные темы.

Покои мастера, конечно же, очень отличалась от безликих нежилых комнат «нейтральной территории». Прежде всего, было видно, что хозяин там систематически появляется. Однако, сразу становилось понятно, что владеет этими комнатами мужчина. Там наличествовали и элегантные шторы, и удобная мебель, и большой книжный шкаф (мало их в библиотеке, шкафов-то этих!), даже картины с улицами какого-то неизвестного мне города, а в гостиной у большого камина так вообще был расстелен пушистый уютный ковер, однако от этих помещений прямо-таки веяло неким аскетизмом — ни тебе цветов, ни сувениров, ни семейных фотографий, ни наград за заслуги перед страной, ни каких-либо других создающих уют мелочей.

Мне в таком интерьере жить было бы скучно, Дорна же все вполне устраивало. Я, впрочем, подозреваю, что наставник, окунувшийся с головой в свою работу, вряд ли когда-либо задумывался о такой ерунде, как комнатные растения или сувенирные статуэтки. Оно и понятно — какой может быть уют в доме, если в нем 1) нет женщины, 2) хозяин-мужчина почти все свое время проводит в лаборатории. Не удивлюсь, если в его спальной комнате имеется только кровать — чтобы упасть на нее после трудового дня, поспать положенные несколько часов и снова отправиться на работу.

В очередной четверг, сразу после утренних занятий (в этот раз я училась безопасному применению на практике высших огненных заклинаний), мастер вдруг сказал:

— Лея, сегодня ко мне в гости зайдет один мой хороший приятель. Думаю, тебе будет интересно и полезно с ним познакомиться.

— Он тоже волшебник?

— Да, весьма известный и талантливый. Возможно, ты даже слышала его имя — Филипп Ротен.

Огненный цветок, который я в конце нашего урока ради шутки создала из пламени, рассыпался у меня в руках на тысячу искорок. Филипп Ротен?!..

— Вы имеете в виду главу Исследовательского общества магов? — уточнила я.

В котором состоят самые известные и сильные колдуны континента, которое каждый год патентует десятки изобретений, и членом которого мечтает стать каждый чародей.

— Да, — ответил Дорн. — Вчера Филипп написал мне, что собирается ненадолго заглянуть в мою берлогу. Так что, составишь нам компанию?

Он еще спрашивает.

— Конечно! А когда он прибудет?

— Часа через полтора, как раз, чтобы испортить нам с тобой аппетит перед обедом.

— Испортить аппетит?..

— У него есть две гадких привычки — приходя в гости, требовать у хозяев свежесваренный кофе и никогда не оставаться на обед. При этом он настаивает, чтобы хозяева пили кофе вместе с ним, и обижается, если ему отказывают. Он, знаешь ли, очень чувствительный и ранимый.

С ума сойти.

— Я тогда пойду переодеваться, — задумчиво сказала, критически рассматривая свои заляпанные сажей джинсы.