Ника Ракитина - Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

Одним скользящим движением Сул оказался между ним и Аррайдой. Глянул с презрением, склонив голову к плечу. Улат-Пал рыгнул.

— Прочь! Щенок.

Огреб поддых. Согнулся пополам, тяжело, с присвистом дыша. Ашхан Уршилаку спокойно пережидал, пока Улат-Пал снова сможет двигаться. Призраки удержали взмахнувшего ножом Ахаза. Лин подставил ногу вломившемуся Ашу-Аххе. Аррайда кинула в Ранаби кувшином, в котором грелся на треножнике мацт. Ранаби заорал и свалился на Ашу, сбитый с ног Ханом-Амму, влетевшим в шатер последним.

— Ты?!.. — ашхан Эрабенимсунов грязно выругался, лицо его сделалось темно-серым от прилива крови.

— Нельзя! Обижать не дам! — пастух толкнул Улат-Пала плечом.

Они словно играли в «петуха», когда руки складывают за спиной, прыгают на одной ноге и толкаются плечами. Пал выхватил нож. Пастух икнул и отшатнулся. Аррайда не раздумывая прыгнула, роняя Улата в кучу-малу. Кто-то яростно взвыл, сверкнули молнии, и в сопящей куче наступила тишина.

Сул-Матуул помог Нереварину подняться. Притянул за плечо:

— Цела?!

— Да. Как остальные?

— Живы и даже не поцарапаны, — гордый дедка Сенипул соткался над поверженными врагами. — Свяжите эти морды и выкиньте наружу. Лландрас, полог откинь, пусть проветрится.

Заколыхался над испуганным пастухом:

— Ты храбро повел себя, Хан. Пора бы Айран-Амму появиться и сказать, что ты честно отвоевал свое наследство.

Хан-Амму прижал руки к груди:

— Не надо. Пожалуйста.

— Ну, не надо так не надо, — Сенипул помотал перед ним ключом на шнурке. — Не стой столбом, в сундук загляни.

Пастух, послушавшись, присел у сундука. С великим почтением вынимал он и называл каждую вещь.

— Амулет. Огненное сердце Санит-Кила, великого ведьмака. Он дает отвагу в бою, смелость, которой мне не хватает. Если я хочу… принять ответственность за мой народ — в моем сердце должен гореть этот огонь.

Сул-Матуул одобрительно наклонил голову.

Хан-Амму достал скруток сияющей ткани:

— Мантия… Одеяние Эрур-Дана Мудрого. Она позволяет обдумывать и принимать верные решения. Это не просто одежда, — обернулся он, как новорожденного гуарчика, поглаживая ткань. — Это знак того, каким следует быть правителю.

— И без мантии ты рассуждаешь мудро, — уважительно заметил Тьермэйлин.

— Я видела Эрур-Дана в Пещере воплощения, — Аррайда вспомнила воина в доспехе, сияющем так ярко, что больно было глядеть. — Он… гордился бы тобой.

Хан-Амму коротко кивнул, пряча повлажневшие глаза. И вытянул последнюю вещь.

— Топор моего отца, — проговорил будто в забытьи. — Он дает силу держащей его руке. Дает доверие племени.

— Но это доверие нужно оправдать, — прозвучало словно эхом. — Топор для руки ашхана, который защищает свой народ.

Хан-Амму оглянулся:

— Вы тоже слышали? Я… не боюсь. Больше не боюсь, Айран-Амму… отец. Я принимаю на себя ответственность за племя Эрабенимсун. Я понял твой урок. И твой, — он поклонился Аррайде, коснувшись ладонями пола. — Как только меня назовут вождем, я нареку тебя Нереварином, даю тебе мое слово. А пока прими от меня.

Хан-Амму протянул ей на раскрытой ладони Огненное сердце — алый прямоугольный камешек с продольной полоской и завитками крепления, на золотой цепочке:

— В тяжком походе, в невзгодах пусть с тобой будут наши сердца.

До Тель Аруна отряд Аррайды добрался грязным, усталым, но без происшествий. Если не считать морскую болезнь. Залив Зафирбель с его тысячей островов показывал норов, и довольно не скоро судну с полосатым сине-белым парусом на единственной мачте удалось бросить якоря в спокойной гавани.

Аррайда внимательно наблюдала, как над горой по мере их продвижения открываются дома-грибы, не похожие ни на кубические постройки Вивека и Балморы, ни на островерхие домишки Сейда Нина и Пелагиада, ни на ракушки Альдруна и Гнисиса. Города телванни ни на что не были похожи. Кроме самих себя.

Из-за корпруса Аррайде некогда не удалось полюбоваться ни величественным Тель Фиром, ни прекраснейшей Садрит-Морой, и сейчас она наверстывала упущенное, во все стороны вертя головой, пока гуары шлепали лапами по выдолбленным в грибных ножках мостовым, оскальзывались и икали.

Тель Арун был аккуратным, чистым и маленьким. Несколько лавок, аптека, таверна, кузница и чуть подальше — дворец из переплетенных грибов с округлыми и острыми шляпками-крышами, похожими на опрокинутые ладьи. Собственно Арун, жилище архимагистра Готрена. Одно из самых древних сооружений Тамриеля, едва ли не ровесник киродиильской башни Белого Золота. Разом высокий и приземистый из-за своей массивности, обведенный пандусами, огрубевший от старости.

— Любуешься? Их выращивают из великих камней душ, в которые ловят дремору или атронаха, — поделился Тьермэйлин. — Так мне Эдвина рассказывала.

Аррайда вздохнула. Судя по письму, дожидавшемуся в порту, новая глава гильдии магов успела уладить дела с Готреном и отбыла в Вос. Они разминулись буквально на день.

Матуул посоветовал Нереварину вымыться и отдыхать, и ушел в город. А вернувшись, разложил на кровати одежду, роскошные ткани и драгоценности.

— Это приданое крутобедрой аристократки телванни? — хмыкнул зелейщик, вытирая полотенцом волосы.

— Нет, — Сул поклонился Аррайде, коснувшись пальцами пола. — Это для тебя, моя госпожа.

— Зачем?

— Ты слишком… — он щелкнул пальцами, ища подходящее слово, — дружелюбная. Это не внушит Савиль Имайн почтения. С подобными людьми надо показать власть, чтобы они поняли, что повелевая рабами, сами лишь прах у твоих ног. Об этом скажет твоя одежда. И кстати, это замечательный способ отвлечь от себя внимание. Люди сперва замечают оболочку, не суть. Если они поражены — слухи укроют тебя, как покрывало.

— Вроде из диких мест, откуда столько знает? — уважительно удивился Лин.

— Пепельноземцы были великим народом. Когда-то они помогли Неревару под Красной горой. Теперь, — Аррайда подняла голову, — помогают мне. И я сделаю все, чтобы выполнить то, что он… я им обещала.

Сул-Матуул кивнул и улыбнулся:

— Лучше не скажешь.

Повернулся к аптекарю:

— Ты тоже переоденься. Будешь советником-альтмери, карманным Окато. И хоть усы для маскировки отпусти, что ли, — и не сдержавшись, фыркнул. Лин показал ашхану кулак.

Но в новой мантии, украшенной самоцветами, в зеленом капюшоне с галуном, надвинутом на глаза, и вправду стал совсем на себя не похож. Как, собственно, и охранники Уршилаку, сменившие практичную кожу на дорогое стекло.

Приходилось им соответствовать.

Это чем-то напоминало переодевание, когда Аррайда спасала сына Сарети Варвура. Но в этот раз маска была другой.