Ника Ракитина - Безликая [СИ]

Квадрига уже вел переговоры с хоррхольским бургомистром о покупке участка земли, чтобы выстроить на нем часовню и в статуе святой Эрили из червонного золота выше, чем в человеческий рост, повторить и живую копию, и маленький образец. Эта мысль посетила его, когда мастер смотрел на золотой профиль Рагнейды, что выздоравливала у него дома. Это видение спасало его в пыточных казематах. Образ ведьмы водил его рукой, когда Фей творил миниатюру. И должен был воплотиться в храме.

Поглаживая пальцем статуэтку, Квадрига так углубился в мысли, что пропустил очередную горсть дождя, брызгами влетевшую в лавку, шлепанье босых ног и скрип дверной петли, когда на нижний край двери легли детские замурзанные пальчики и острый подбородок.

Два огромных голубых глаза поерзали из стороны в сторону по развешанным у входа бусам и перстенькам.

— Хочу вон то колечко. Где камешек голубенький.

Похоже, девочка, несмотря на крайнюю молодость, хорошо знала, что ей нужно.

— Туркус. Девичий камень.

— Ага. Поскорее, дяденька. У меня ножки замерзли.

Квадрига отпер створку:

— Ну, тогда входи.

Девчонка вытерла ноги о половичок у двери и влезла за стол:

— Ой, куколка!

— Это святая Эриль.

— Можно мне… потрогать?

Она протянула ручки, завернула статуэтку в грязный платок и стала баюкать у живота, напевая.

Фей постарался не рассмеяться. Достал из буфета кофейник и черствые булки на глиняном блюде. Поставил кофе закипать на решетку очага, а булочки на стол. Замарашка тут же утянула одну и громко захрустела.

— Что же ты колечко покупаешь, а не хлеб?

— А меня хлебник прогнал. И я ему в булки наплювала.

— Надеюсь, в эти ты плевать не станешь, — усмехнулся Квадрига.

— Не-е. Дяденька добрый.

— А почему хлебник тебя прогнал, — спросил Филогет, усаживаясь напротив малышки и разливая по чашкам кофе, — «карабелла» была фальшивая?

Девчонка пригубила кофе:

— Ух ты! Горячо… Не. Вот.

И выложила на стол скорлупку, еще более грязную, чем она сама.

Мастер подавился смешком. Задумчиво тронул пальцем скорлупу и удивился ее тяжести.

— Погоди-ка… Тебя, кстати, как звать?

— Мыфка, — отозвалась девочка с набитым ртом.

— Погоди, Мышка. Я сейчас.

Отмытая в горячей мыльной воде скорлупа оказалась из чистого червонного золота. Квадрига проверил ее капелькой кислоты и ошеломленно почесал нос острым краем.

Положил на стол перед девочкой вожделенное колечко и тяжелый от меди кошелек.

— Держи. А если расскажешь, где нашла такое — возьму тебя в дом. Все равно этому горе-продавцу уход нужен.

Девчонка заблестела глазищами:

— Куколку хочу! Она тижолая. У нее ребеночек внутри? Мамка тижолая была. Померла мамка.

— Так ты что же, совсем одна? — Квадрига сглотнул комок.

— Ага, — ответила девчонка простодушно. — А яичко я в канаве нашла, я там тряпки да кости искала. Давай покажу.

И резво вскочила на ноги.

— Но святую Эриль ты вернешь, она мне очень дорога.

— Жадёпа дядька!

Мышка плюнула мастеру в лицо и выскочила за двери. Вытирая глаза, Фей метнулся следом, с порога высматривая, куда она побежала, но девчонка как сквозь землю провалилась.

— Вот дрянь! — выругался Квадрига сквозь зубы, чувствуя себя последним дураком.

Размяк, разнежился, а Мышкино: «У нее ребеночек внутри?» — и вовсе всё из головы выбило. А теперь статуэтки нет. Для кого-то «куколка» — душа и сердце, для кого — просто кусок драгоценного металла. Разломать, переплавить — может произойти что угодно.

«Я ей, заразе мелкой, руки повыдергаю!» — пообещал Квадрига в ярости; запер лавку и скорым шагом направился в «Удавленника», чтобы встретиться с нужными людьми и организовать поиски.

Следующие несколько дней мастер и его помощники процеживали информацию сквозь частое сито.

Мышку никто не пустил бы в Храмовый квартал, где обитали маги, и Цитадель Ордена пламени. Непременно прогнали бы, вздумай она попрошайничать в Верхнем Городе. А вот дальше девчонка могла быть где угодно. Даже вовсе сбежать из Хоррхола.

Хотя поиск Квадрига начал от местности вокруг лавки незадачливого подчиненного.

Хлебник, которому Мышка «наплювала» в булки, как оказалось, жил неподалеку, на рогу улицы. Он часто подкармливал детишек неудачным печевом, но с момента ссоры девчонки не видел. Не мелькала она среди обитателей городского дна, в работных домах, ночлежках, приютах или острогах. В порту никто не брал Мышку на борт, не уходила девчонка с обозами и одинокими телегами сухим путем, не исчезала с бродячими жонглерами. А уж деньгами Квадрига сорил достаточно, чтобы ему не соврали. Упустил он пока единственно Наследников Волка — тех, кто тайно боролся с властью магов над собой и Хоррхолом. Бывало, бандиты эти подбирали детишек и растили, чтобы после вовлечь в свои богомерзкие дела.

В особую богопротивность еретиков и бунтарей мастер не верил, но поиск Наследников мог отнять много времени. А времени у Филогета как раз и не было.

День и другой сеть возвращалась без добычи, и мастер начинал грешным делом думать, что юная воровка сломала себе шею и упокоилась где-нибудь в катакомбах под городом или утонула в море, а статуэтка, так похожая на Ранки — вместе с ней. Но на третий от кражи день выяснилось, что Мышка вовсе не так несчастна и одинока, как стремилась мастеру показать. Жили в Нижнем городе в своем доме ее бабушка с дедушкой. Вездесущие ребятишки за малую мзду указали соглядатаям мастера этот дом, получили обещанную награду и были приставлены следить, не объявится ли сама Мышка или не выведут на нее добрые родственники. Вот только последние тоже куда-то пропали. И если раньше и крикливую бабку, и вредного деда видели на улице, в близлежащих лавках, а то и на рынке, сейчас оба как в воду канули — точь-в-точь как их внучка. Дом стоял запертый и тихий, сквозь сердечки в ставнях не проникало наружу ни лучика света, и дым не вился над трубой, к которой прислонялось позеленевшее медное гнездо с медной же сонной крачкой.

Не зря Хоррхол носил похожее на шелест крыльев название. Крачки еще прежде людей облюбовали скалы, на которых он после вырос. Крикливые, шумные, они наполняли город хлопаньем крыльев и неустанным кружением. И образы крылатых соседей воплощались в статуях, украшающих площади, мосты, фонтаны, арки на концах улиц, балконы и углы крыш; во флюгерах и обрамлениях водостоков. Крачек рисовали на гербах и повторяли формой шлемов. И городские башни были чем-то похожи на остроклювые птичьи головы.

Считалось, что гнездо крачки на крыше приносит счастье. А кому живой крачки недоставало, обходился медным или жестяным подобием.

Похоже, когда-то дедка с бабкой не бедствовали. А теперь дом обветшал. Кирпич выкрошился. По стенам вились сухие стебли непонятно каких растений. Часть окон и парадные двери стояли заколоченные, а из-под стены, ограждавшей двор, выходила вонючая сточная канава. Возможно, та самая, где Мышка отыскала скорлупу золотого яйца. Но посланцы нашли на дне лишь старые мослы и полураскисший сабо.