Ярослав Морозов - Ларин Петр и машина времени

— Именно! — самодовольно подтвердил Ситников.

— Блин! — заорал Пётр. — Но я же в школу опаздываю!

Не слыша больше Ситникова, он бросил трубку, натянул на себя холодную от сырости куртку, схватил самокат и выбежал из ангара, с грохотом захлопнув за собой дверь. Скользя кроссовками по мокрой земле, Пётр понял, что опоздал безнадёжно. Серое небо низко нависало над пустырем. Промозглый день никак не хотел расставаться с порождёнными затяжным дождём ночными химерами, бродившими по пустырю. К счастью, остановка пригородной маршрутки была совсем недалеко, и ярко-жёлтый микроавтобусик вынырнул навстречу Ларину Петру, когда тот, на ходу обтирая об асфальт налипшие на кроссовки комья грязи, разворачивал самокат в сторону имения графа Разумовского. Маршрутка чуть притормозила, и, вскочив на самокат, он уцепился за задний бампер микроавтобуса, уже на ходу удостоверившись, что не ошибся с маршрутом. Магия магией, однако подобное тинейджерское лихачество не чуждо ведь и юным волшебникам. Впрочем, от опоздания его это не спасло.

Пронесясь по дорожкам Царскосельского парка, Пётр на ходу поприветствовал окинувших его восторженными взглядами девчонок и ловко свернул в тень, чтобы оставаться незамеченным ровно то время, которое понадобилось ему на тщательное укрытие от любопытных глаз заляпанного грязью самоката, выдающего его утреннюю отлучку из школы. Минуту спустя он появился у самых ступенек перед школьным зданием и с видом человека, только что сытно позавтракавшего в школьной столовой, направился вверх.

Однако следующее «препятствие» возникло в лице Сони Тумановой, явно не спешащей в аудиторию. Изящная девочка в облегающих джинсах и такой же, как у Петра, ветровке улыбалась ему прямо в лицо, небрежно прижимая к себе несколько книг и тетрадок.

— Привет, Софа! — на ходу бросил ей Пётр.

Но она схватила его за полу жилета.

— Стой, подожди, не ходи пока. Тебя с утра уже искал Егор Васильевич. Четвёртое нарушение одного и того же параграфа Дисциплинарного Уложения! Ты же знаешь, что будет!

— Ладно, я с другой стороны.

Соня двинулась впереди него. Свисток многозначительно покашливал откуда-то изнутри жилета. Пётр ещё раз покосился на стоянку велосипедов школьников и преподавателей, где он задвинул в дальний угол свой самокат, вытащил из рюкзачка учебники и, убедившись, что строгого завуча нигде не наблюдается, обнял Соню за плечи.

— Подожди, Пётр, я пойду вперёд, посмотрю, что там.

Она высунула голову за угол и осмотрелась.

— Никого. Пошли.

Они нарочито неспешно двинулись по коридору.

— Я тебе говорил, — улыбнулся Пётр, — Егор Васильевич ещё моего отца гонял.

— А почему ты сегодня снова опоздал?

— О! Я тебе такое расскажу! — глаза Ларина Петра оживились. — Пока все спали, я тихонько выбрался из школы и решил съездить к Ситникову…

Но похвастаться подружке утренним приключением Ларин не успел. На его плечо легла чья-то рука, причём не требовалось особой прозорливости для того, чтобы догадаться чья.

— Я правильно понял вас, мой юный друг? — услышал Пётр голос, который ничего хорошего не предвещал. — Вместо того чтобы тщательно исполнять пункт восьмой второго параграфа Дисциплинарного Уложения, где весьма категорично повествуется о причинах, могущих считаться уважительными для самостоятельных отлучек воспитанников из школы, или хотя бы лишний раз перечитать Дисциплинарное Уложение, что для вас весьма небесполезно, вы наведались в ангар инженера Ситникова?

Пётр скривился, как от зубной боли, и, собрав все свое мужество, повернулся назад. Завуч Егор Васильевич стоял перед ним во всей красе — невысокого роста ехидный тип, всего на две головы выше Ларина Петра, наголо обритый по последней преподавательской моде школы номер семь, с тонкими губами, в бордовом костюме с неизменной белой рубашкой, галстуком-бабочкой и свистком на тонком шнурке.

— Вы растеряны? Удивительно! — завуч явно чему-то радовался. — Что ж, замечательно.

Он протянул Соне и Петру специальные красные фишки, выдаваемые воспитанникам, уличённым в опоздании в классы.

— Это вам, Туманова, — к счастью, первая, но, полагаю, не последняя, — Егор Васильевич не скрывал непонятного ехидства. — А это вам, Ларин. Полагаю, не стоит напоминать, что у вас это уже четвёртая.

Ларин Пётр тяжко вздохнул. Нотация никак не подходила к концу:

— Ситников — не тот человек, знакомство с которым может пойти на пользу воспитаннику школы номер семь. Он — сумасшедший, и всё, что он делает, направлено на то, чтобы напрочь подорвать основы практической магии, особенно в столь незрелом юношеском мозгу, коим является ваш мозг, Ларин. Напоминаю вновь о том, что я не сомневаюсь в самых скорых неприятностях, которые может доставить вам поддержание этого знакомства.

— Вот уже в это я не поверю никогда, — пробурчал под нос Ларин Пётр.

Похоже, эта реплика вывела завуча из себя.

— Ларин, мне не нравится, помимо прочего, ваше отношение к учёбе. — Егор Васильевич явно вскипел. — Вам напомнить о судьбе, постигшей вашего отца? Надо заметить, что он был столь же дерзок и недобросовестен в следовании Дисциплинарному Уложению.

Очередь взбелениться пришла Ларину Петру.

— Я могу идти? — с вызовом спросил он, стараясь глядеть в глаза Егору Васильевичу особенно дерзко.

Завуч крепко схватил его за локоть.

— Ещё кое-что напоследок, — прошептал он в ухо Ларину Петру. — Думаю, сегодня после уроков вам незачем терять время, участвуя в конкурсе школьных рок-групп. Ваша группа играет крайне слабо, в особенности потому, что крайне слабо играете вы. И вообще способность хотя бы одного Ларина стать по-настоящему выдающимся волшебником и преуспевающим чародеем кажется мне очень сомнительной.

Усилием воли Пётр вынудил себя растянуть губы в улыбке, которая получилась не такой уж независимой.

— Семейные хроники всегда можно переписать, Егор Васильевич, — ответил он.

Конкурс школьных рок-групп, а их в последний год развелось по нескольку в каждом классе, планировалось устроить в спортивном зале школы номер семь сразу после обеда. Чтобы не тратить излишних усилий, воспитанники простейшими пассами возвели небольшое подобие сцены, на которой стояли музыкальные инструмент и динамики. Жюри из пяти человек уже усаживалось вокруг наколдованной сцены на вполне реальных стульях. Кроме одного старшеклассника, остальные члены жюри были преподавателями, причём отнюдь не молодого возраста. Пётр недоуменно пожал плечами — тоже, мол, мне, ценители хард-рока. Маловероятно, чтобы от них можно было дождаться какой-то положительной реакции. Председатель жюри поднёс к губам микрофон.