Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– Я не понимаю, – сказала Мардж. – Ничего.

– Да уж. Прости. Давай расскажу, что могу.

Они знали (Пол – непосредственно, Мардж – благодаря накопленным инстинктам), что в плане Лондона это далеко не конец. Но для них с этой казнью закончилась эпоха. Они сидели там, где сели, – изредка переговаривались, но в основном просто сидели и дышали воздухом, не закопченным Госсом и Сабби. Пол пнул сердце Госса через парковку.

Когда Госс умер, свет в гараже дважды померк и вспыхнул в «гип-гип-ура», в радости предметов. Сменились краски, и тени двигались, словно прибывали послы разных дворов – благого, неблагого, аблагого, параблагого, [78]– чтобы убедиться в разошедшемся слухе. Несколько привидений, которых Мардж не видела, но ощутила в форме движений печального тепла. С «хрю-ю» ее миновала свиная сущность. Вскоре после этого они услышали машину.

Без сирены, но с крутящимися мигалками, с пандуса соскочила полицейская машина и подъехала к ним. Вышли три офицера – с дубинками наголо, перечным спреем и тазерами на изготовку, вооруженные до зубов. Их ужас был вполне очевиден. После паузы из машины в легком па, взметнув одежду и волосы, выпуская дым из одного уголка рта, с сигаретой в другом, прищурив взгляд и чуть склонив голову, – великолепная, аки Боудикка, – вышла Коллингсвуд.

Она уставилась на Пола, сняла тазер с ремня. Посмотрела на Мардж, подняла бровь и приветственно кивнула. Щебетала и насвистывала и поглаживала воздух, как поросенка.

Почмокала губами.

– Охерительно охереть, на хер, – прошептала она. Улыбнулась в высшей степени прелестной улыбкой. – В самом деле. Вы и правда. Охереть. Наконец-то. О… мой… бог. Сегодня не помешает малость хороших новостей.

– Я же говорила, со мной что-то происходит, – сказала Мардж.

– И теперь только гляньте, – сказала Коллингсвуд. – Ну, не возьму я с полки пирожок за свое обалдуйство. И это ты? – это она Полу. – Ну, в смысле, не ты , а ты . Сама не знаю, на хрена мне это делать, но работа есть работа, да? Ну, пошли. – Она жестом предложила встать. Они подчинились.

– Что происходит? – спросила Мардж. Она говорила ровно, без возмущения – с любопытством.

– Сейчас, дай минуту, и я придумаю, что бы предъявить вам двоим, – сказала Коллингсвуд. – Но, короче, суть в том, что ты идешь со мной. Может, тогда еще переживешь ночь. Ты тоже, – она посмотрела на Пола. Он стоял довольно кротко. Водил глазами, будто рядом с ним кружило что-то невидимое. – Мне проблем не надо. Ни от тебя, ни от , ну знаешь. Твоего пассажира. Вашу мать, вам что, самим не хочется из этого выбраться? – спросила она.

«Да, – подумала Мардж. – И правда». Коллингсвуд кивнула ей. Чтобы прочитать этот ответ, констеблю не нужна была особая чувствительность.

– Ну, пошли, – сказала она. – Звезда, блин.

Пол обмяк, тоже пошел к машине, потом резко побежал мимо Коллингсвуд и ее замявшихся офицеров к выходу. Толкнул ее на ходу, так что она пошатнулась и выронила сигарету.

– Ну кто себя так, сука, ведет, – окликнула она. – Хреначьте засранца! – Один из офицеров промазал, но второй попал плюющимися электричеством проводами Полу в спину, в невидимого Тату. Пол взвизгнул и упал в судорогах.

– Хватит, хватит! – кричала Мардж. – Вы что, не знаете, кто он, не знаете, что он сейчас?.. Он больше не выдержит заключения, потому и…

– Ой, жалость какая, – сказала Коллингсвуд. – Что, кажется, будто мне не насрать? – Она встала над Полом, пока он силился вздохнуть. Сказать по правде, казалось, что ей чуточку не насрать. А именно – у нее было выражение не сожаления, а встревоженного раздражения, будто в принтере кончилась бумага.

– Никто тебя не тронет, – сказала она ему. – Прекратишь ты, нет?

В таких близких измерениях, что услышала даже Мардж, раздался и удалился крик свиньи.

– Ну вот, напугал Бодрячка, – сказала Коллингсвуд. – В машину его, – крикнула она своим людям. – Если утром Лондон еще будет, тогда посмотрим, что делать.

Все копы – бесполезные, как кистоунские [79], – тащили стонущего Пола к машине. Мардж пришла мысль, что она может сбежать. За мыслью последовало знание, что она не сбежит. Она пошла за ними, как ей сказали.

Арест – приглашение – соблазняли. После всех ее трудов, после всего, что она видела, – чай в полиции, СИЗО, пока на улицах носится кто-нибудь другой. «Я, – думала Мардж, садясь сзади и предлагая все еще болтающейся голове Пола свое плечо в качестве подушки, – устала как собака».

– Вы двое гуляете домой ножками, – говорила офицерам Коллингсвуд. – Место осталось только на одного. Я не ожидала арестов. Но раз попал Баз, то ему и дежурить. – Остальные зароптали. – Блин, ну поплачьте мне еще тут. Есть и плюс: к утру вы оба выгорите из истории, так что какая разница, а? – Она села. – Баз. В участок. Передадим в руки закона наших маленьких подопечных, потом посмотрим, что еще происходит.

«Я реально, – думала Мардж, – ну очень устала». Пол поднял голову и раскрыл рот, но Коллингсвуд ткнула пальцем в него в зеркале заднего вида – и звука не было. Мардж было жаль, что он не сбежал.

– Где Вати? – кричал Дейн. – Что с ним случилось?

– Мардж была… – сказал Билли. – Ты слышал, что передал Вати сразу перед тем, как… – Слова иссякли, и он покачал головой и прикрыл рукой глаза. Умер – или, по самой меньшей мере, попал в заложники.

– Вати! – кричал и бушевал Дейн. – Опять! Еще один! Кракен!

Они – почти с презрением – миновали полицейскую ленту, не сбиваясь с шага, и вернулись в церковь кракена. Последние кракенисты выстроились в храме у огромного клюва, как послушные дети.

Лондонманты остались в грузовике, рассекали по близлежащим пригородам. Фитч и некоторые его последние коллеги находились в странной ситуации. Не одобряя стратегию войны, они тем не менее были к ней привязаны, зависели от ее успеха, раз она неизбежна. Так что, проиграв в споре, они могли только помогать победителям. Высшая степень коллективной ответственности. Они доставят лондонмантов, рвущихся в бой, на поле битвы.

Кракенисты могли ориентироваться только по легендам – в плане того, что с ними будет, когда они пойдут на эту войну, альтернативные после алтаря, видо– и вероизмененные. Полк инвалидов. Новоюродивых, готовых к укусу, уже ждали машины. Кракенисты прощались друг с другом. После этих объятий они поедут через Лондон на старую чернильную фабрику – в неловком молчании? Слушая радио?

Сильные культисты кракена подняли клюв, уперевшись ногами в пол с двух сторон. Они молились вслух.

– Это все? – спросил Билли.

Дейн кивнул. Немногих из верующих пришлось уговаривать долго. Билли посмотрел на Дейна.

– Ты решился, – сказал он.

– Да.

– Дейн… – Билли покачал головой и закрыл глаза. – Прошу… Тебя можно переубедить?