Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– Прости, – сказал он. – Надо глянуть кое-какие мелочи по нашей распродаже для трекки, имена кое-каких покупателей.

– Ты про этот праздник гиков? – сказала она. – С ним работала Лора. – Она махнула в конец помещения.

– Счастливо, – сказал Джоэл, если так его звали, снова изобразил на прощание знак, который изображали все в офисе уже несколько недель, – хотя не у всех получалось правильно сложить пальцы. – Из меня всегда был фиговый клингонец.

– Вулканец , – бросила Мэдди через плечо. – Боже, ты безнадежен. – Больше она не думала об этом человеке ни разу в жизни.

– Лора.

– А, привет! – Лора подняла взгляд. Человек возле ее стола, если она правильно помнила, работал в эйч-аре.

– Не поможешь по-быстрому? – сказал он. – Это же на тебе макулатура по аукциону «Стар Трека», да? – Она кивнула. – Мне нужен список покупателей и продавцов.

Лоре было двадцать семь, рыжая, стройная. Она находилась в глубоких долгах, читала в Интернете о процедуре банкротства. У нее было увлечение хип-хопом, которое саму ее забавляло и слегка смущало.

– Ладно, – сказала она, нахмурилась, потыкала на компьютере. – Эм-м, а что там с ними? – Он явно не из эйч-ара, она ошиблась: очевидно, из проверки оплаты.

– А, ну знаешь. – Он покачал головой и поднял брови, изображая свою многострадальность. Лора рассмеялась.

– Да уж, – сказала она. – Могу представить. – Лора подумывала доучиться на магистра по литературе. Она нашла файлы. – Ходил на аукцион? – спросила она. – Одевался в костюм?

– О да, – сказал он. – Такой весь из себя звездный.

– Тебе все? – спросила Лора. – А то мне понадобится разрешение, сам понимаешь.

– Ну… – сказал он задумчиво. – Наверное, надо бы все, но… – Он пожевал губу. – Давай так, – сказал он. – Если позвонишь наверх, то получишь подтверждение от, ну знаешь, Джона и тогда распечатаешь мне всю пачку, но вообще это не срочно. А пока что можешь дать инфу только по лоту 601?

Лора щелк-щелкнула.

– Есть, – сказала она. – Насчет остальных звякну через пару часов?

– Не срочно.

– О-о, анонимный покупатель, – сказала она.

– Да, знаю, поэтому и надо узнать, кто это был.

Лора глянула на знакомое лицо.

– Ну ладно. Что проверяешь? – Она потянула за ниточку из клубка анонимности.

– О господи, – сказал он. Закатил глаза. – Не спрашивай. Проблемы, проблемы… Но мы в процессе.

Она распечатала. Он забрал лист, помахал на прощание и ушел.

– Вот и он, – сказал Дейн.

Он слонялся с Билли у газетного киоска. Джейсон Смайл, пролетарский хамелеон, перешел дорогу. Вот и он, сгибает и разгибает лист бумаги.

На ходу Джейсон все еще применял свою фишку, и те, мимо кого он проходил, на миг были смутно уверены, что знают его, что он работал в офисе в паре столов по соседству, или таскал кирпичи на стройке, или молол кофе, как они, – хотя и не могли вспомнить имени.

– Дейн, – сказал он. Приветственно обнялся. – Билли. Где Вати? Здесь?

– Забастовка зовет, – сказал Дейн.

Джейсон был производной экономики. Фишка лишала его формы, он становился неопределенным. Абстрактным – не работник, а само олицетворение наемного труда. Разве кто сможет заглянуть в лицо этой горгоне? Так что любой, кто его видел, конкретизировал его где-то в личном обиходе. Почему его и невозможно заметить.

Если бы Смайла не было, Лондон со своей экономикой его бы обязательно изрыгнул, отпочковал, как детеныша. Он находил незанятый стол, играл в «Косынку» или тасовал бумажки, а в конце дня просил кадровиков выдать зарплату авансом, эта неортодоксальная просьба вызывала переполох, но в основном потому, что они были уверены , что знают его, но не могли найти его файл, так что одалживали под расписку деньги из фонда расходов.

Смайл мог работать на заказ или делать одолжения друзьям. К нему все еще лип осадочек, так что Билли – зная, что это не так, – смотрел на него с ощущением, что Джейсон работает в Центре Дарвина – то ли лаборант, то ли биолог, что-то в этом роде.

– Вот, – Джейсон передал распечатку. – Это покупатель вашего лазера. Я говорил серьезно, Дейн. Я поверить не мог, когда услышал, что тебя… ну знаешь, что ты с церковью… Рад, что смог помочь. Все, что попросишь.

– Я ценю.

Джейсон кивнул.

– Ты знаешь, как меня найти, – сказал он. Уехал на первом же автобусе бесплатно, потому что водитель знал, что они работают в одном депо.

Дейн развернул бумажку медленно, будто под барабанную дробь.

– Ты знаешь, что там будет, – сказал Билли. – Мы только еще не знаем почему.

Только через несколько секунд они разобрались, что читают. Набор сведений – уплаченная сумма, проценты, соответственные адреса, даты, первоначальный собственник, – и там, с пометкой об анонимизации во всех других контекстах, стояло имя покупателя.

– Вот только ни фига , – сказал Дейн. – Это не Гризамент.

– Сайра Мукхопадхьяй? – прочитал Билли. Он знал, как это произносится. – Сайра Мукхопадхьяй? Это еще кто?

– Помощница Фитча, – тихо ответил Дейн. – Которая пафосная. Она была с нами, когда он читал по кишкам. – Они переглянулись.

«Значит, не Гризамент».

– Человек, который купил это оружие, зафишковал и использовал для оплаты услуг Саймона… – сказал Билли. – Лондонмант.

Всю ночь в голове Билли стоял гвалт. Он бы не назвал такой бурный и огорошивающий поток образов сном. Зовите это рвотой, зовите это прорывом.

Он вернулся в воду и не плескался, а боролся, не синхронное плавание, а похоронное погружение – к богу-спруту, который был там, Билли знал: щупальценосный мясной ландшафт и око размером с луну, которое он никогда не видел, но знал; будто ядро всей гребаной планеты – не раскаленный металл, а моллюск, словно то, к чему мы падаем, когда падаем, то, куда направлялось яблоко, когда по дороге подвернулась голова Ньютона, – кракен.

Погружение прервали. Он осел на что-то невидимое. Стеклянные стены – в черном море их разглядеть невозможно. Форма гроба, в котором он лежал и чувствовал себя не просто в безопасности, но и в силе.

Затем мультик, который он узнал, та давно любимая история о бутылочках, танцующих, пока аптекарь спит, и никакого цефалопода на виду, потом на миг Билли был не в воде и тине, а Тинтином, вот кем, в каком-то сне про Тинтина, и на него шел со штопором в руке капитан Хэддок, потому что Билли был бутылкой, только никто ничего не мог ему сделать, и он не боялся, потом был с русоволосой женщиной, в которой узнал Вирджинию Вульф, – если не обращать внимания на спрута за окном, казавшегося каким-то брошенным, бессильным и забытым, – и она рассказывала Билли, что он неортодоксальный герой, согласно некоему необычному определению, и что он в каком-то классическом краю, и что все это катастрофа – точнее, прозвучало слово «фиаско», – но если это так, то почему он чувствовал себя таким сильным? И где теперь этот долбаный кракен? Где-то прохлаждается, лень лезть в голову Билли, а? И кто это там подглядывает из-за мягко улыбающейся модернистки, что это за две пары глаз на разной высоте? Кто это такой жуткий, как предчувствие войны? Одна ухмылка и одно бессмысленное пустое лицо? И вот уже поближе, внутри, с наглой пританцовывающей припрыжкой ногами пугала, прижав палец к носу и с табачным выхлопом через ноздрю? «Наше вам, друг ситный!» Сабби, Госс, Госс и Сабби.