Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

Билли медленно кивнул. Кивок мутировал, пока не стал своей полной противоположностью.

– Это все нелогично, – сказал Билли.

Он закрыл глаза и попытался думать. Заглянул в черноту перед веками, как в черноту моря. Попытался потянуться в нее за какой-то глубокой догадкой. Ни дотянуться, ни нашарить он не смог ничего. Вздохнул. В досаде побарабанил пальцами по окну. Прикосновение охладило кончики пальцев. Не идея – но фокус, ощущение, где копать. Он открыл глаза.

– Парень, – сказал он. – Тот, в бутылке, которого я нашел. Куда он встраивается в общей картине?

– Не знаю, – ответил Дейн. – В этом и проблема, мы не знаем, кто он.

– Э-э… – сказал Вати. – Неправда.

– Что? – спросил Дейн у маленькой фигурки.

– Я же тебе говорил: когда меня схватила та штука-полицейский, она как бы истекала. Крупицами информации и своей начинкой. Кажется, я помню, как чувствовал… я знал кто… – Вати ощупал свои болячки в поисках информации. – Адлер, – сказал он. – Так его звали, чудика в бутылке.

– Адлер? – сказал Дейн. – Эл Адлер?

– Кто он? – спросил Билли. – Кто он был? Друг?

По лицу Дейна пробежали эмоции.

– Не совсем. Я с ним встречался, но никогда… Эл Адлер был шестеркой, пока не закорешился с Гризаментом. – Они переглянулись. – Он стал решалой. Устраивал дела для Гриза.

– Что с ним случилось после исчезновения Гризамента? – спросил Билли.

– Я думал, спился или еще что. Он был до мозга костей человеком Гризамента. Я встречался с ним где-то разок прямо после похорон – казалось, он сходит с ума. Все болтал, с кем успел поработать благодаря боссу, как это здорово, бла-бла. В полном отрицании.

– Нет. – Билли выглянул и заговорил в окно, через стекло – в тень гаражей: – Он больше не шатался по барам. Он занялся чем-то таким, из-за чего погиб в музее, в ночь, когда пропал кракен. Что, если все это время он работал на Гризамента?

– Об этом кое-что было, – сказал Вати. – Вроде бы… – Он расшифровал синяки от полицейской штуковины. – Вроде бы он провел там много времени. С тех пор как вы еще не были знакомы. Его прикончили до того, как он родился.

– Как это вообще?.. – спросил Билли.

– О, время, – сказал Дейн. – Время-время-время. Время всегда чуток коварней, чем кажется. От Эла буквально остались одни воспоминания, да? – Он отбил на приборной доске мелодию. От напряжения активировались какие-то магические мускулы, и с каждым контактом в кончиках пальцев пульсировала биолюминесценция.

– Ну ладно, – сказал наконец Дейн. – Он замешан. У нас есть Саймон, есть зацепка. Надо узнать, кто его нанял. Мне нужно украсть телефон, и мне нужно начинать клянчить помощь у Джейсона Смайла. Хамелеона, о котором ты как-то спрашивал. Он нам поможет. Мне.

– Ага, – сказал Билли. – Но ты ведь понимаешь, что мы узнаем, да? Это он. Гризамент. За всем стоит он. Кракен у него. – Билли обернулся к спутникам: – И по каким-то причинам ему понадобились и мы.

Все в городе, кто умел слышать, знали, что Госс и Сабби вернулись. Госс, о котором говорили, что он не носит при себе сердца, так что ничего не боится; и Сабби, о котором и сказать нечего. Вернулись для очередной последней работы. Везде только об этом и рассказывали. В этот раз они на довольствии у Тату, и работа как-то связана с исчезновением кракена – да, спертым спрутом, – которое устроил либо Тату, либо нет, в зависимости от предпочтений каждого слуха.

Он это был или нет, но охоту он объявил серьезную. Похоже, ему было мало, что он распоряжался собственным корпусом странных рукоголовых боевиков, полных ненависти к себе, и контролировал видоизмененных наказанных калек, которые бродили со своими механическими прибамбасами, электрическими добавками от дыры к дыре, передавая приказы и безмозгло собирая сведения. Теперь для него вдобавок Госс, Сабби и худшие из худших лондонских наемников искали Дейна Парнелла, которого – «вы слышали?» – выперли из кракенистов.

Согласно сложному крою теополитической территории составлялись союзы и временные сотрудничества для войны – а она, как все чувствовали, уже на дворе. Это было как-то связано с холодком, который затронул всех.

Тату обратился к париям. Он отправил одного из своих загубленных людей-машин спросить самых страшных из его работников мокрого ремесла, есть ли у них новости. Он постарался, чтобы об этой его конкретной увертюре знали все. Стратегия террора. «Вот именно. Вот насколько мы плохие».

Жан Монтань был старшим дежурным охранником на входе во второй по уровню пафоса аукцион Лондона. Ему было сорок шесть. Он переехал в город из Франции почти двадцать лет назад. Жан был отцом троих детей, хотя, к его величайшему сожалению, он почти не общался со старшей дочерью, которая родилась, когда он был еще слишком молод. Жан являлся профессиональным бойцом муай-тай.

Он уже несколько лет руководил своей сменой и доказывал на деле свои способности, когда пытался ворваться какой-нибудь псих в поисках каких-нибудь выставлявшихся внутри артефактов, обычно настаивая, что они принадлежат ему и отобраны незаконно. Жан был аккуратен и вежлив. Он практически не сомневался, что знал в лицо всех здешних работников и немалую часть – по именам.

«Доброе утро». – «Доброе утро». – «Доброе утро, Жан». – «Доброе утро».

– А что?.. – Человек, перед которым заело входную калитку, улыбался с извиняющимся видом, подняв карточку.

– Привет, доброе утро, – сказал Жан. Человек был не старше сорока, худой, лысеющий, с аккуратной и короткой прической. – Не то прислоняете, – сказал Жан. Этот парень работал в отделе приобретений, подумал он. Кажется, по имени Майк. Тот рассмеялся из-за своей ошибки. Он держал в руке кредитку.

– Простите, сам не вижу, что творю. – Он обхлопал карманы костюма.

– Пожалуйста, – сказал Жан и пропустил Майка – или, если подумать, Мика – в отдел приобретений. Или бухгалтерию. – Удачного дня, в следующий раз не забывайте карточку.

– Понял, – ответил тот. – Счастливо. – Он прошел к лифту, и Жан не почувствовал никаких подозрений.

На этаже отдела продаж офис-менеджером была Мэдди Сингх. Тридцать восемь, хорошо одета, лесбиянка в стиле «не-выставлять-но-и-не-то-чтобы-скрывать». Ей нравился балет, особенно традиционный.

– Доброе утро.

Она посмотрела на подошедшего человека.

– Привет, – сказала она. Она его знала – порылась в памяти в поисках имени.

– Мне нужно кое-что проверить, – сказал он. Мэдди больше не разговаривала с братом из-за большой ссоры.

Человек усмехнулся, поднял правую руку, растопырил пальцы между средним и безымянным.

– Длинной жизни и процветания.

– Долгой жизни и процветания, – поправила она. Его звали Джоэл, почти была уверена она, и он из айтишников. – Ты чего, не огорчай Спока. – Мэдди Сингх ненавидела готовить и жила на готовой еде из дорогих супермаркетов.